– Мам, ну хватит! – Артём потёр виски. – Я же вижу – что-то случилось. Может, тебе деньги нужны? Так давай продадим твою квартиру, если хочешь – переезжай к нам…
– Ещё чего! – мать дёрнулась, словно от удара. – Чтобы я к вам… Нет уж!
– Тогда объясни! – он невольно повысил голос. – Почему ты не хочешь нормально поговорить? Почему вечно молчишь? Как тогда, когда отец ушёл – тоже молчала! Что случилось между вами? Почему он вдруг собрал вещи и уехал?
– Может, оформим на тебя половину дома? – Артём неловко поправил чашку на столе. – Всё-таки вы с отцом столько лет вместе прожили…
Эмма Руслановна дёрнула плечом, словно отмахиваясь от невидимой мухи. В последнее время она часто делала такое движение. Словно всё в мире теперь раздражало её, как назойливое насекомое. Артём не понимал этого отношения к жизни, пытался дознаться, что происходит, но толку было мало.
– И слышать об этом не хочу! Ничего мне от него не надо.
– Но мам, это ведь и твой дом тоже. Ну поссорились вы, злился он… Отписал дом мне. Мне кажется, это надо исправить!
– Нет! – она резко отвернулась к окну. – Живи. Раз уж он так распорядился… – её голос дрогнул.
– Ну если ты так хочешь… – Артём вздохнул, обдумывая, стоит ли пытаться расспрашивать дальше, и всё же решил продолжить. – Может, скажешь всё же, почему вы с отцом расстались?
– Только давай без этих разговоров, ладно? Мне и так тяжело.
Артём растерянно смотрел на мать. Она похудела за последние месяцы, осунулась, но держалась прямо – гордо, как всегда. Когда отец внезапно съехал, даже не объяснив причины, он думал – может, поругались, может, остынут… А через месяц Богдан Аркадьевич оказался в больнице, и времени на расспросы уже не осталось.
– Мам, я же должен понимать… Что случилось между вами? Почему он так резко ушёл?
– Ничего ты не должен! – она резко встала, едва не опрокинув стул. – Всё, закрыли тему. Чай будешь? У меня этот, как ты любишь, с чабрецом.
Артём снова вздохнул. Мать опять уходила от разговора, пряталась за привычной суетой. Странно это всё – и внезапный уход отца, и его спешное решение переписать дом, и теперь вот категорический отказ матери от своей доли.
Время притупило горечь потери, и Артём всё реже возвращался мыслями к странному поведению родителей в последние месяцы жизни отца. К тому же появилась Яна – невысокая улыбчивая девушка, учительница младших классов. Она словно внесла в его жизнь недостающие краски, заполнила пустоту, о существовании которой он раньше даже не подозревал.
Свадьбу сыграли тихо, по-домашнему. Эмма Руслановна сидела за столом немного скованно, но держалась приветливо. Даже пыталась помочь невестке с переездом, хотя та справлялась сама – вещей у Яны оказалось совсем немного.
Дом потихоньку преображался. Яна привнесла в него уют – появились пушистые пледы на диване, горшки с цветами на подоконниках, тёплый свет новых бра. Каждая мелочь напоминала о том, что здесь теперь живёт женщина. Артём и сам не заметил, как перестал воспринимать этот дом как отцовский – он стал по-настоящему их собственным, семейным гнёздышком.
Первое время Артём старался навещать мать хотя бы раз в неделю – благо на машине путь от пригорода до её городской квартиры занимал не больше получаса. Иногда приезжал с женой, иногда один. Тогда Яна обязательно передавала свекрови гостинцы, та неизменно благодарила, но как-то отстранённо, будто мысли её были далеко.
Постепенно визиты становились всё реже – навалилась работа, начался ремонт в доме, да и выходные хотелось проводить с женой. Звонки тоже становились короче – обменяться новостями, справиться о здоровье. Артём не замечал, как постепенно отдаляется от матери, погружаясь в собственную жизнь.
А Эмма Руслановна всё чаще сидела одна в своей квартире, перебирая старые фотографии и вздрагивая от каждого телефонного звонка – вдруг сын? Но раз за разом это оказывались подруги или соседки.
Телефонный звонок раздался поздним осенним вечером. Артём как раз закончил крепить карниз в спальне – Яна попросила повесить новые шторы.
– Нам надо поговорить, – голос матери звучал непривычно резко. – Завтра жду тебя в шесть. И один приезжай, без жены.
Артём растерялся от такого тона:
– Мам, что случилось? Если это срочно, говори сейчас.
– Нет. Завтра. В шесть, – и короткие гудки.
Яна встревоженно посмотрела на мужа:
– Что-то с мамой?
– Не знаю… – Артём нахмурился. – Странная она какая-то.
Назавтра, ровно в шесть, он поднимался по знакомой лестнице. Эмма Руслановна открыла дверь сразу, словно караулила у глазка. Молча прошла на кухню, села за стол – прямая, собранная.
– Я хочу, чтобы ты переписал дом на меня.
Артём поперхнулся чаем:
– Что? Мам, ты же сама отказалась тогда…
– Ну тогда отказалась, теперь передумала! – она стукнула ладонью по столу. – И потом, ты тогда мне только полдома предлагал, а должен был бы весь!
– Погоди-погоди… – Артём потёр лоб, пытаясь осмыслить происходящее. – Давай спокойно поговорим. Если ты хочешь долю в доме, я поговорю с Яной. Думаю, мы сможем оформить на тебя половину…
– Нет! Весь дом.
– Весь? – он недоуменно посмотрел на мать. – Зачем тебе весь дом? У тебя же квартира есть. Ты что, продать его хочешь?
– Какая разница?! – она отвернулась к окну. – Это мое дело.
– Мам, но мы же там живём. Я не понимаю, что случилось? Почему именно сейчас?
– Потому что ты совсем забыл про мать! Всё с этой… с женой своей.
– При чём здесь Яна? – Артём растерянно качал головой. – Мам, если ты чувствуешь себя одинокой, давай будем чаще видеться. Приезжай к нам…
– Нет! Или переписывай дом, или я подам в суд!
– В смысле? Какой суд? – Артём опешил. – На каком основании? Отец подарил мне дом, это была его собственность.
– Вот именно! – она вдруг осеклась, прикрыв рот рукой.
В кухне повисла звенящая тишина.
– Что – именно? – тихо спросил Артём. – Ты про что вообще? Какая-то сюрреалистическая ситуация. Объясни наконец, что происходит? Почему ты раньше отказывалась от дома, а теперь вдруг требуешь его себе?
На кухне тикали старые часы. Эмма Руслановна молчала, как всегда, когда разговор заходил о чём-то неприятном. Сколько Артём помнил – она всегда так: отмалчивалась, уходила от ответов, переводила тему. Вот и после смерти отца – ни слова о том, почему они разъехались, почему он так спешно переписал дом. Но сейчас он не отступит.
– Мам, ну хватит! – он потёр виски. – Я же вижу – что-то случилось. Может, тебе деньги нужны? Так давай продадим твою квартиру, если хочешь – переезжай к нам…
– Ещё чего! – она дёрнулась, словно от удара. – Чтобы я к вам… Нет уж!
– Тогда объясни! – он невольно повысил голос. – Почему ты не хочешь нормально поговорить? Почему вечно молчишь? Как тогда, когда отец ушёл – тоже молчала! Что случилось между вами? Почему он вдруг собрал вещи и уехал?
Мать вздрогнула, отвернулась к окну.
– Зачем ворошить прошлое? – голос её звучал глухо. – Дом должен быть мой – вот и весь разговор.
– Нет, не весь! – Артём стукнул ладонью по столу, чашка подпрыгнула, плеснув чаем на клеёнку. – Ты явно что-то скрываешь! Всю жизнь молчишь, прячешь глаза… Я имею право знать – что произошло? Он… он другую женщину встретил? Бросил тебя ради неё? Да говори же!
Она резко развернулась, и что-то такое было в её лице, что он осёкся на полуслове.
– Хочешь знать правду? – губы её побелели. – Этот дом должен был достаться мне! Да-да, мне! По закону после смерти мужа я единственная наследница! Ты… – она на секунду запнулась, глотнула воздух, но договорила: – Ты не его сын. Я тогда встречалась с одним… Не важно, его и в живых-то нет давно. Важно, что ты не родной ему, а значит… А значит, единственная наследница – я!
Время остановилось. Замерли стрелки часов, застыли капли чая на самом краю стола, замерло сердце в груди. «Ты не его сын». Четыре слова – и мир рассыпался, как карточный домик.
– Что… что ты сказала? – собственный голос казался чужим.
– То и сказала! – она вскочила, сделала несколько шагов по кухне, остановилась. – А он… Узнал правду и сразу ушёл. В тот же день собрал вещи и уехал. А потом… – она судорожно вздохнула, – как в больницу попал, тут же переписал дом. На тебя! Хотя знал, что ты…
Артём смотрел на неё, и перед глазами всплывали картинки из прошлого. Вот отец учит его кататься на велосипеде. Вот они вместе чинят старый мотоцикл. Вот едут на рыбалку – только вдвоём, мама с ними никогда не ездила. Отец любил его. Всегда любил – даже узнав правду.
Тяжесть этой мысли едва не сбила с ног. Пришлось ухватиться за спинку стула.
– Как… как ты могла так с ним поступить? – голос срывался. – Он любил тебя, верил тебе…
– Да что ты понимаешь?! – она шагнула к нему, вскинув руки, но он отшатнулся. – Я его, может, тоже любила… По-своему. А он что сделал?
– Чего я не понимаю? Что ты предала человека, который любил тебя? Нас обоих?
– Ты не слышишь меня что ли? Он не твой отец!
– Он… – горло перехватило, – он меня вырастил. И даже узнав правду – не отвернулся.
– Не отвернулся? – она истерически рассмеялась. – Он просто отомстил мне! Переписал дом, чтобы мне ничего не досталось! А теперь ты… Ты тоже против матери?
– Я против тебя? – он стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони. – Это ты сейчас против меня! Пытаешься отнять дом, угрожаешь судом…
– Я имею право! По закону наследница – только я! А он…
– Он имел право распорядиться своим домом как хотел. И знаешь что? – Артём шагнул к двери. – Подавай в суд. Расскажи там, почему считаешь себя единственной наследницей. Почему я, по-твоему, не имею права на этот дом. А я послушаю.
Он вышел, почти выбежал, с силой хлопнув дверью. Три пролёта вниз, не дожидаясь лифта. Только на улице остановился, хватая ртом воздух, пахнущий прелыми листьями. В голове билась одна мысль: всё было ложью. Вся его жизнь, все воспоминания – всё нужно переосмыслить заново.
А наверху, в квартире, Эмма Руслановна сидела не шевелясь, глядя на растёкшийся по клеёнке чай. Старые часы над столом мерно отсчитывали секунды, словно ничего не изменилось.
Яна ждала его в гостиной. Встала навстречу, но не подошла – почувствовала что-то в его лице, замерла на полушаге.
– Что случилось?
Артём молча прошёл к дивану, тяжело опустился. Яна осторожно присела рядом.
– Ты как будто не в себе… Мама заболела?
Он невесело усмехнулся:
– Мама… – слово царапнуло горло. – Знаешь, она сейчас рассказала… Оказывается, отец… Он не был моим отцом.
Яна тихо ахнула, накрыла его руку своей.
– Он из-за этого от неё и ушёл, но мне не сказал ничего, – он смотрел куда-то мимо жены, словно видел что-то своё. – Я сейчас понимаю, почему он так спешно переписал дом. Мать говорит – из мести. Но нет, не поэтому. Он боялся не успеть. Знал, что умирает, и торопился защитить меня – чтобы у меня был свой дом, чтобы мать не могла им распоряжаться.
– А она что?
– Требует дом себе. Говорит, что по закону он должен был достаться ей, потому что я… – он сжал кулаки, – потому что не родной сын. Как она могла так с ним поступить? Предать, обмануть… А теперь ещё и последнюю память о нём хочет отнять.
Яна придвинулась ближе, обняла за плечи. Некоторое время они сидели молча.
– Знаешь, – наконец тихо сказала она, – настоящий отец – это не тот, кто зачал. А тот, кто любил, воспитывал, заботился. Кто до последнего думал о тебе.
Артём кивнул, сглотнув комок в горле. Отец любил его – по-настоящему, безусловно. Даже узнав правду – не изменился, не оттолкнул. Успел позаботиться напоследок – оставил дом, защитил как мог.
– Да, я знаю. А мать… – он покачал головой. – Она предала и его, и меня.
– И что ты будешь делать?
– Дом я точно не отдам, – он устало потёр лицо. – Да и говорить с ней не хочу. Даже слышать…
За окном стемнело.
– Пойдём, – Яна легко коснулась его плеча. – Я сделаю чай.
Артём кивнул. Что бы ни случилось, жизнь продолжается. И нужно жить дальше – как учил его отец. Его отец.
Прошло три месяца. В доме уже пахло хвоей и мандаринами – Яна купила маленькую ёлку, достала коробку с игрушками. Сама развешивала гирлянды, командовала, куда повесить венок над камином. Готовилась к их первому Новому году в этом доме. Жизнь продолжалась – простая и понятная.
В суд Эмма Руслановна, конечно, не подала – понимала, что толку не будет, только деньги и силы потратит.
Артём не искал встречи с матерью, она, впрочем, тоже. Время шло, но легче не становилось – слишком сильна была обида. За отца. За попытку отнять дом. За всё разом.
Иногда Артём думал – может, со временем он и найдёт в себе силы простить мать. Но не сейчас. А дом… Дом останется его. Последний подарок человека, который любил его по-настоящему, без всяких условий.
