— Батя, ты чё творишь? Ты их реально выгнал? В Новый год? — Алексей уставился на отца, будто впервые его видел.
— Да! И правильно сделал! Я не потерплю предателей под своей крышей, — Иван Степанович дёрнул плечом.
В своем доме Иван Степанович любил порядок. Нет, не тот уютный, семейный порядок, где каждый знает своё место, а настоящий — армейский. Со своей логикой, правилами и приказами.
Любое отклонение от системы воспринималось как подрыв устоев.
— Ира! — голос свёкра раздался с кухни. — Опять эту свою траву в суп кидаешь? Хочешь чтоб я отравился, да?
Ирина закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она не сразу ответила, боясь, что голос выдаст раздражение.
— Это лавровый лист, Иван Степанович. Он всегда в суп кладётся, — стараясь говорить спокойно, отозвалась она.
— Лавровый лист! Тоже мне, царица кухонная. Сами всю жизнь нормально ели, а тут тебе, значит, должны тебе угождать. Тьфу! Сын, давай разберись!
Алексей, муж Ирины, сидел в зале, уткнувшись в телефон. На зов отца он только неопределённо хмыкнул и даже не посмотрел в их сторону. От этой картины у Ирины внутри всё кипело. Суп, к слову, тоже.
— А я-то здесь при чём? — не отрываясь от экрана, пробурчал Алексей. — Это ты с ней спорь, она же у нас хозяйка.
Ирина фыркнула, но промолчала. «Хозяйка», да. Хозяйка на кухне, где нельзя поменять скатерть без разрешения.
Хозяйка в доме, где каждую вещь ты тысячу раз перекладываешь, чтобы не вызвать недовольство. И вот в этом доме, полном тёплого «радушия», она жила уже четыре года.
После свадьбы переезд казался временным решением. Они с Алексеем думали снять свою квартиру, как только встанут на ноги. Но ноги, как выяснилось, у них были излишне медленные, а у Алексея — ещё и увлечённые пивом и футболом.
— Мам, мне можно мультики? — Полина, их трёхлетняя дочь, потянула Ирину за руку. Девочка знала: когда дед кричит, лучше прижаться к маме.
— Конечно, солнышко. Только тихо, ладно? — Ирина обняла дочку и пошла в зал. На её плечах висело всё: и уход за ребёнком, и работа, и попытки хоть как-то удерживать мир в этой треснувшей по швам семье.
— Чего она опять уткнулась? — Иван Степанович, не дождавшись ответа, вышел из кухни с тарелкой супа. — Я с тобой разговариваю, Ирина!
Она обернулась к нему. Лицо её было усталым, но в глазах мелькнуло что-то упрямое.
— Иван Степанович, я просто хотела приготовить ужин. Для всех. Чтобы было вкусно. Неужели это плохо?
— Да кому ты тут нужна со своими вкусностями? Тоже мне, кулинарша. Ты лучше бы Алексея на работу получше устроила. Или вообще в жизни своей порядок навела.
— На какую работу, пап? — Алексей вдруг решил встрять. — У меня нормальная работа. А что я зарабатываю мало, так это не моя вина. Экономика такая.
— Экономика! — фыркнул Иван Степанович. — Ты в своём телефоне сидишь больше, чем в этой «экономике». Да если бы не я, ты бы тут с голоду подох. А ты, Ирина, даже спасибо сказать не можешь.
— Спасибо, Иван Степанович, — холодно ответила она. — Правда, спасибо.
Он только скривился, но продолжать не стал. Алексей снова уткнулся в телефон. Полина тихо смотрела мультики. А Ирина поставила суп остывать и ушла в свою комнату, за закрытыми дверями которой могла, наконец, немного передохнуть.
За стеной снова заговорил свёкор.
— Сидят у меня на шее! Я бы таких нахлебников давно выгнал, если б не внучка! Хотя… Может, ещё и выгоню.
—
— Ма-а-ам, смотри, какая ёлка! — Полина с восторгом указывала на наряженную витрину магазина. Там переливались огнями гирлянды, а игрушечный Дед Мороз весело размахивал колокольчиком.
Ирина улыбнулась, глядя на дочку, но на душе было неспокойно. Она знала, что денег на новый год едва хватит. Всё, что удавалось отложить, шло на тайный счёт, как спасательный круг. Это был её шанс на независимость, пусть и крохотный.
— Мам, а Дед Мороз придёт? — Полина заглянула в глаза.
— Конечно, придёт, солнышко. Но только если будешь себя хорошо вести, — мягко сказала Ирина и ласково потрепала дочь по волосам.
В голове уже крутились цифры: сколько отложено, сколько ещё нужно. Всё скрывала от Ивана Степановича, а Алексею даже и говорить не собиралась — он бы мигом проболтался. Этот «союзник» в их семье умел только отмалчиваться.
—
На кухне пахло жареными котлетами. Ирина мыла посуду, стараясь не думать о том, что этот Новый год может стать таким же тяжёлым, как и прошлый. Тогда Иван Степанович весь вечер вычитывал её за «плохое оливье», хотя она его приготовила, раздирая бюджет в клочья.
— Ир, ты там долго? — Алексей появился в дверях, в одной руке телефон, в другой банка пива. — Я щас футбол смотреть буду, не шуми только.
— Алексей, ты не хочешь дочке подарок купить? Новый год ведь, — Ирина обернулась к мужу, вытирая руки о полотенце.
— А ты чего? У тебя зарплата была. Или все деньги на свои, как их там, крема потратила? — он усмехнулся.
— На какие ещё крема? Я все деньги на еду трачу, а ты… — Ирина сжала губы. — Ты хоть раз за весь год о дочке подумал?
— Я чё, не думаю? Думаю! Просто сейчас не могу, мне отпускные только в январе дадут.
— Ладно, хватит, — махнула она рукой. С этим бесполезно говорить. — Полине я подарок куплю.
— Сама решай, ты же у нас главная, — Алексей пожал плечами и ушёл в комнату.
—
Иван Степанович рылся в ящике буфета, где давно скапливались всякие «ненужные бумажки», как он их называл. Чек за электричество за прошлый месяц, какой-то старый рецепт от кашля — и вдруг на глаза попался конверт. Обычный, белый, с адресом банка. «Ну-ка, что за дела?» — пробурчал Иван, вытаскивая содержимое. Внутри оказалась выписка по счёту.
— Так… чё за бумажки? — он вытянул из конверта что-то похожее на банковскую выписку. — Ну-ка, ну-ка…
Цифры, счёт, накопления. Сумма, которую он увидел, заставила его фыркнуть.
— Вот это номер! Так вот, значит, куда её деньги уходят! Не на семью, а на свои какие-то штуки!
Глаза его блеснули. Обида быстро сменилась гневом. Он хлопнул дверцей и пошёл в гостиную, где Алексей всё так же уткнулся в телефон.
— Ты посмотри, а! — свёкор размахивал листком. — Это что такое? Ты видел?
— Что там? — Алексей не отрывался от экрана.
— Смотри, читай! — Иван сунул ему бумагу под нос. — Это твоя жена, значит, копит на стороне! На что? На квартиру? Или, может, на чёрта лысого?
Алексей, почесав голову, неуверенно ответил:
— Ну и чё? Может, для нас копила. Ты ж знаешь, как она переживает за Полинку.
— Для нас? — Иван хлопнул себя по лбу. — Ты в сказки веришь? Для себя она копила! Думаешь, я ничего не понимаю?
Ирина, услышав громкие голоса, вышла из кухни.
— Что опять случилось? — она стояла у двери, скрестив руки.
— Это что, объясни? — свёкор тряс выпиской. — В моём доме, значит, деньги налево прячешь, да? Да ещё и врёшь всем! Я думал, ты порядочная, а ты, оказывается, аферистка!
— Какие деньги? — Ирина подошла ближе. Увидев выписку, она побледнела. — Иван Степанович, это мои сбережения. Я откладываю на будущее. На семью.
— На семью? — он повысил голос. — Если на семью — всё общее должно быть! А ты тут, значит, делишки свои под ковром крутишь!
— Не кричите, пожалуйста, — Ирина пыталась сохранять спокойствие. — Это просто мои деньги, которые я сама заработала.
— В моём доме каждый рубль на учёте! А ты, если не нравится, можешь и за дверь выйти! Там копи сколько влезет.
Алексей молчал, как всегда, уткнувшись в телефон. Ирина посмотрела на него, но помощи не ждала.
— Хорошо, Иван Степанович, — холодно сказала она. — Я собираю вещи. Только не думайте, что вы победили.
Она развернулась и ушла, оставив свёкра кипеть от злости.
—
Вечер 30 декабря застал семью в тягостной тишине. Полина лепила что-то из пластилина, сидя на ковре. Ирина собирала вещи в комнате. Алексей стоял у окна, уткнувшись в телефон. Иван Степанович громко сопел на кухне, раз за разом отпивая чай.
Он мрачно разглядывал старый кухонный календарь с видом зимнего леса, но его мысли были не о природе. Слова Ирины вертелись в голове: «Вы не победили.» Кто тут не победил? Ещё как победил, думал он.
Ему вообще никто никогда перечить не смел, а тут девчонка какая-то, женой его сына звать.
— Эй, ты, философ, — Иван Степанович окликнул Алексея из кухни. — Тебе там жена вещи собирает. Ты чего, её не остановишь? Или пойдёшь за ней, а?
Алексей нехотя оторвался от телефона и потёр затылок. Говорить с отцом ему всегда было напряжно — старик как заведётся, не остановишь.
— Чё её останавливать? Сама накосячила, сама пусть разбирается, — буркнул он, но глаза в сторону отвёл.
Иван ударил кулаком по столу.
— А ты вообще мужик или кто? Тебя за тряпку держат, а ты сидишь, в игрушки свои играешь. Она ж тебя использует!
— Да ничего она меня не использует! — Алексей резко повысил голос, но потом сбавил тон. — Ты тоже хорош, батя. Чё орёшь-то? У нас тут праздник на носу, а ты скандал устраиваешь. Лучше бы помог чем-нибудь.
— Помог?! Да я вам всё дал: дом, крышу над головой. Ещё и помогать? Уходить собралась? Ну и пусть катиться, я ей дверь сам открою!
Иван Степанович встал и пошёл в комнату, где Ирина паковала вещи. Он остановился на пороге, глядя, как она складывает в сумку детские вещи.
— Ну что? Насобиралась? — его голос был ядовито-сладким. — Всё, давай, освобождай место. В моём доме обманщикам не место.
Ирина молча застёгивала сумку. Полина с любопытством заглянула в комнату, почувствовав напряжение.
— Мам, ты куда? — голос дочери звучал испуганно.
— Мы с тобой пойдём к тёте Оле, — мягко сказала Ирина. Она понимала, что ребёнок не должен слышать весь этот крик.
— К тёте Оле? — Полина нахмурилась. — А папа с нами пойдёт?
Ирина бросила взгляд на мужа, стоявшего в дверях. Алексей отвёл глаза, делая вид, что занят телефоном.
— Нет, папа останется, — сказала она, выпрямившись. В её голосе слышалась твёрдость.
— Вот так, значит? — Иван Степанович усмехнулся. — Всё правильно. На свою шею сама петлю затянула. Только смотри, не вернись потом, как побитая.
— Не вернусь, — холодно ответила Ирина. — Вы только этого и ждёте, чтобы я приползла обратно. Но этого не будет.
Иван хотел ещё что-то сказать, но её спокойный тон выбил его из колеи. Он лишь махнул рукой.
— Алексей, ну что ты стоишь, как пень? — рявкнул он. — Прощайся с женой, а то в другой раз не увидишь.
— Да чё тут прощаться? Сама захотела, сама пусть уходит, — пробормотал Алексей, всё ещё глядя в телефон.
— Мама, а когда мы обратно придём? — снова спросила Полина.
Ирина присела рядом с дочкой и крепко обняла её.
— Мы не вернёмся, Полина. Но у нас всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
Девочка всхлипнула и уткнулась лицом в мамину куртку.
Ирина накинула пальто, взяла сумку, одела Полину и, не оборачиваясь, вышла из дома. На пороге Иван Степанович пробурчал что-то вроде: «Только соплей не разведи», но она его уже не слушала.
—
Мороз кусал лицо. Снег скрипел под ногами. Ирина шла, крепко держа Полину за руку. Девочка плакала, но Ирина старалась не показывать своих слёз.
— Мама, а мы куда идём? — спросила Полина, всхлипывая.
— К тёте Оле. Я же скащала. Она нас ждёт, — ответила Ирина, хотя внутри царил страх. Что дальше? Как жить?
Телефон в кармане разрядился, и чувство безысходности усилилось. Она на секунду остановилась, глядя на заснеженную улицу.
«Главное, Полина, — мысленно говорила она себе. — Ради неё я выдержу.»
—
В доме было непривычно тихо. Иван Степанович сидел на кухне с чашкой чая и задумчиво смотрел в окно.
Ветер играл снежными хлопьями, а где-то вдали шумели петарды — город готовился встречать Новый год. Но праздничного настроения у него не было.
— Вот паразиты, — произнёс он вслух. — Устроились тут. Жена, ребёнок… А где теперь? На морозе. И то верно! Не умеешь жить по правилам — вон из дома.
Стараясь казаться уверенным, он сам себе поддакивал. Но даже этот монолог звучал как-то глухо. Он снова глотнул чая и открыл газету, но буквы прыгали перед глазами.
Алексей сидел на кровати с телефоном в руках. Весь вечер он делал вид, что ему всё равно. Но теперь, когда в доме не было Ирины и Полины, что-то грызло его изнутри.
— Ну и чё я должен был делать? — пробормотал он, будто разговаривая сам с собой. — Батя прав, её дело, она и разруливает.
Он пролистал пару новостей, потом начал писать другу в мессенджере.
> «Слышь, Саня, не у тебя ли сегодня тусовка?»
Но сообщение он так и не отправил. Руки опустились, и телефон глухо стукнулся об кровать.
Ему вспомнился взгляд Ирины, когда она уходила. Грустный, но сильный. А ещё Полина — её тонкий голосок, спрашивающий, когда они вернутся.
— Чёрт… — выдохнул Алексей. — И чего теперь?
Он поднялся и, накинув халат, пошёл на кухню.
—
— О, зашевелился, — Иван Степанович с насмешкой взглянул на сына. — Ну что, одиночество праздник нам устроило?
Алексей молча налил себе чаю и сел напротив отца.
— Ну ты доволен, батя? — вдруг спросил он.
— Чем это? — Иван скосил глаза на сына.
— Тем, что Новый год встретим вдвоём, как два обморока. Ни ребёнка, ни жены, ни салата. Ты всегда хотел, чтобы я «самостоятельным» стал, ну вот, держи.
— Это ты в кого такой? — нахмурился Иван. — Сам её выгнал. Она же у нас вся такая правильная, копить начала. На что хоть копила, ты спросил? Вот и я не спрашивал.
— А может, и на семью, — Алексей упрямо взглянул на отца. — Ты ж ничего не знаешь, зато вечно орёшь. У тебя любой кто живет не по твоему уставу — враг народа.
— Тебе она дороже, чем отец, что ли? — Иван начал заводиться. — Ты ещё эту… как её… обиженную свою обратно в дом приведи!
— Это жена моя! И она здесь хотя бы за уютом следила — Алексей грохнул чашкой по столу. — А то сидим тут теперь, как в мавзолее!
Иван на секунду замолчал. Удар был неожиданным. Но признавать свою вину? Никогда. Он гордо выпятил грудь и ответил:
— Ну и проваливай! Дорога свободная. Будешь тут меня учить, что ли? У меня свои понятия, а ты их не ценишь.
Алексей встал и бросил на отца быстрый, злой взгляд.
— Знаешь, батя, ты тут всех «воспитал», а теперь один останешься. Посмотрим, как это тебе понравится.
Он ушёл в свою комнату и захлопнул дверь. Иван Степанович остался на кухне, сжимая ручку кружки так сильно, что та чуть не треснула.
—
Ирина сидела на стареньком диване подруги. Полина уже спала, свернувшись калачиком под пледом. В квартире было тепло, но всё же не хватало уюта. Старая мебель, ободранные обои — однако Ольга постаралась сделать всё, чтобы они чувствовали себя как дома.
— Ну ты даёшь, Ирка, — Ольга, взяв кружку чая, уселась рядом. — Этот твой старикан совсем с ума сошёл, да? Прям на мороз, с ребёнком?
— Да всё у него через «я хозяин». Хозяин… — Ирина горько усмехнулась. — Даже сына своего, кажется, за человека не держит.
— А Лёха? — Ольга вопросительно подняла брови.
Ирина махнула рукой.
— Лёха… Сидел с телефоном, слова поперек не скажет, лишь бы батя ему мозг не выел.
— Ну ты даёшь, подруга. Чё теперь-то? — Ольга поставила кружку на стол.
— Сниму комнату. Найду дополнительную подработку. А что? Не в первый раз. Ради Полины. Надо выбираться.
— Ир, ты только Лёху не возвращай. Такой, как он, — только обуза, сама знаешь, — серьёзно сказала Ольга. — Ты без него справишься, это я точно знаю.
Ирина улыбнулась. Не весело, но тепло. Ради Полины она действительно справится. Ведь теперь ей уже не надо ни перед кем прогибаться.
—
Дом Ивана Степановича встретил Новый год пустотой. Глава семейства сидел за столом, где стоял скромный набор блюд, доставленных из соседней столовой. Его не радовали ни салат, ни горячее. Телевизор играл фоном, но он не слушал.
— Ну и чё, всех разогнал, — пробурчал он себе под нос. — Хотел покоя. Получил.
Соседи за стенкой смеялись, звенели бокалы, хлопали петарды. А у него — только тишина.
Впервые за долгое время в этой тишине он задумался о происходящем. Ему стало стыдно. Не за себя, конечно, он всё делал правильно — он ведь хозяин дома, на котором держится всё. Но вот за сына… За Алексея было горько. За то, каким тот вырос.
— Хотел, чтобы мужиком был, — пробормотал он себе под нос, постукивая пальцем по стакану. — А он что? Тряпка. Вот что.
Иван Степанович нахмурился, вспоминая, как Алексей опустил глаза, когда Ирина уходила. Не сказал ни слова в её защиту, не попытался остановить. Просто стоял, как жалкий, потерянный подросток, а не муж и отец.
— Жена уходит в мороз, с ребёнком на руках, а он — хоть бы хны. К друзьями бухать. Мужик называется, — Иван с досадой махнул рукой и откинулся на спинку стула. — Хоть бы мать его не видит… Слава богу, что не видит.
Глаза невольно уставились на старую фотографию на стене. Там была его покойная жена — серьёзная, с тёплым, но строгим взглядом. Она всегда знала, как поставить всех на место, и её Алексей слушался куда больше, чем отца.
— Если б она была жива… — Иван закрыл глаза, подперев лоб рукой. — Может, что-то и по-другому было бы. Не знаю.
Его рука потянулась к рюмке, но он не стал её поднимать. Вместо этого снова взглянул на фотографию.
— Не вышло из него человека, — пробормотал он. — Всё в игрушки свои, всё мимо жизни. А теперь вот… бросил и жену, и отца.
От этой мысли стало невыносимо горько. Иван Степанович сидел в тишине, слушая, как за стенкой смеются счастливые семьи, и впервые в жизни почувствовал себя полностью одиноким.
