Свадьба у Люды со Славой была скромная, но красивая. Люда постаралась сделать все, как мечтала — белое платье с кружевом, небольшой ресторан для самых близких, и даже погода не подвела. Правда, Татьяна Ивановна, мама Славы, весь вечер сидела с таким лицом, будто лимон съела. Но Люда старалась не обращать внимания — мало ли что у человека на душе. Может, за сына переживает.
А переживать причин не было. У Люды двушка в хорошем районе, работа в бухгалтерии стабильная, зарплата достойная. Слава тоже не бедствовал — инженер на производстве. Казалось бы, живи да радуйся! Люда думала, начинается новая, счастливая глава её жизни.
Первые тревожные звоночки прозвенели еще до свадьбы. Татьяна Ивановна при каждой встрече смотрела на Люду оценивающе и вздыхала:
— Хорошие жёны должны угождать мужьям, это святое. Мой Славочка привык к домашним ужинам. Ты хоть готовить-то умеешь?
Люда тогда старалась не реагировать, только улыбалась вежливо:
— Конечно, умею, не беспокойтесь.
— Ну-ну, — качала головой Татьяна Ивановна с таким видом, будто ей рассказали анекдот.
А когда молодые пригласили её на ужин, чтобы объявить о свадьбе, Татьяна Ивановна осмотрела Людину квартиру и выдала:
— Маловато будет. Славе нужен кабинет для работы. И вообще, сын не должен страдать в тесноте.
Двушка в 56 квадратов для двоих — теснота? Люда только рассмеялась тогда, но смех получился нервный.
После свадьбы молодожены неделю провели в Сочи — скромный, но приятный медовый месяц. Когда вернулись, Люду ждал сюрприз. На пороге её квартиры стояли чемоданы, а из кухни доносился голос Татьяны Ивановны.
Люда замерла в дверях, не веря своим глазам.
— Что это? — спросила девушка у Славы.
— А, это мама приехала. Она решила немного пожить с нами, — муж почесал затылок, не глядя Люде в глаза.
— Немного — это сколько? И почему ты не спросил меня?
— Ну а что спрашивать? Ты же не против? Маме одной тяжело, квартира у нее старая, ремонт нужен. Вот она и подумала, что пока поживет у нас, а потом видно будет.
«Видно будет»? То есть совсем без конкретных сроков? В её, между прочим, квартире? Люда даже не успела ничего сказать, как из кухни выплыла Татьяна Ивановна.
— Людочка, ну наконец-то! А я тут уже всё приготовила, картошечку с мясом, как Славочка любит. Твою кастрюлю взяла, не против же?
Люда сглотнула комок в горле. Свекровь уже хозяйничала на её кухне. В её кастрюле. И спрашивала, не против ли хозяйка, постфактум.
— Татьяна Ивановна, мы не обсуждали ваш переезд…
— Да что тут обсуждать? — отмахнулась свекровь. — Куда мне одной? Славе нужна забота. Да и тебе помогу по хозяйству.
Слава продолжал стоять, виновато переминаясь с ноги на ногу.
— Ну мам, я же говорил, надо было сначала с Людой обсудить…
— Что обсуждать-то? Неужели родную мать на улицу выгонишь? — Татьяна Ивановна всплеснула руками, и Люда почувствовала, как ловко её загоняют в угол. Спорить с пожилой женщиной? Выставлять свекровь за дверь? Да Люда будет выглядеть настоящей мегерой.
— Давайте поужинаем, — только и смогла выдавить невестка, глотая обиду.
С тех пор жизнь превратилась в сплошной стресс. С первых же дней Татьяна Ивановна принялась указывать Люде, как вести хозяйство в её же доме. Постель стелила не так, полы мыла не теми средствами, готовила не то и не так.
— Люда, ты серьезно считаешь, что это нормальный ужин? Где подливка? Славочке нужно сытнее питаться, он мужчина!
— Тут же пыль на телевизоре! Как ты раньше жила вообще? У меня в твоем возрасте квартира блестела.
Вначале Люда пыталась отшучиваться, но вскоре поняла — Татьяна Ивановна не просто критикует, она метит территорию. Людина квартира постепенно превращалась в вотчину свекрови.
А еще молодая жена заметила странную вещь: свекровь ничего не делала по дому. Только командовала. «Помощь по хозяйству» выглядела так:
— Людочка, а чаек мне принесешь? Что-то ноги болят…
— Люда, ты мои кофточки постирала? Я положила в ванной ещё вчера!
Люда возвращалась с работы уставшая и должна была обслуживать не только мужа, но и его маму. На выходных, когда хотелось просто полежать с книжкой, Татьяна Ивановна выдавала:
— Ты чего разлеглась? Женщина должна быть в движении! Ногти сделала бы, что ли. На руки твои смотреть страшно.
Люда заметила, что стала раздражаться по любому поводу. Нервы натянулись до предела. Хуже всего, что Слава будто и не замечал, что происходит. Когда жена попыталась с ним поговорить, он только отмахнулся:
— Ну потерпи, Люд. Это же мама, она заботится.
— Заботится? Она меня с ума сводит! Она не помогает, только требует! Разве так можно?
— У нее просто такой характер. Она всегда такая была, — Слава включил телевизор, давая понять, что разговор окончен.
Люда стала замечать, что муж всегда становится на сторону матери. Если возникал спор, Слава либо отмалчивался, либо говорил: «Мама права, ты слишком остро реагируешь».
Через два месяца такой жизни Люда решила, что пора действовать. Села за стол с Татьяной Ивановной, когда Славы не было дома.
— Татьяна Ивановна, нам нужно поговорить. Так дальше продолжаться не может. Вы планировали ненадолго остаться, но уже два месяца прошло. Может, вам стоит снять квартиру? Или вернуться в свою, сделать ремонт?
Татьяна Ивановна так на Люду посмотрела, что молоко могло скиснуть.
— Что я слышу? Ты выгоняешь пожилую женщину на улицу? Родную мать своего мужа? А как же уважение к старшим? Вот в наше время…
И понеслось. Люда слушала получасовую лекцию о бессердечной молодежи, о том, как Татьяна Ивановна всю жизнь жертвовала ради сына, и о том, что в её возрасте переезды — это стресс и чуть ли не покушение на жизнь.
Вечером Слава устроил жене выволочку. Оказывается, его мама весь день проплакала (хотя глаза у неё были сухие, когда Люда вернулась с работы).
— Как ты могла? Маме и так тяжело, а ты ее гонишь!
— Я не гоню! Я хочу, чтобы в нашей семье были нормальные, здоровые отношения. Чтобы мы жили сами, а она — сама.
— Семья — это когда все вместе! Когда терпят и поддерживают друг друга!
Выдержать такое давление Люда не смогла. Решила отступить и подождать более подходящего момента.
А потом случилось то, что стало последней каплей. Люда задержалась на работе — конец квартала, отчеты. Пришла домой поздно, уставшая до предела. Открыла дверь и не узнала собственную квартиру.
Мебель в гостиной была переставлена. Любимый диван исчез, вместо него стояло старомодное кресло-качалка. Книги исчезли с полок, их место заняли какие-то статуэтки и фарфоровые собачки. А на стене вместо картины, которую Люде подарили родители, висел огромный портрет какого-то бородатого мужика.
Люда прошла в спальню — свою спальню — и обнаружила, что кровать застелена незнакомым покрывалом с рюшами, а в шкафу… В шкафу не было её вещей. Совсем. Только одежда Татьяны Ивановны.
— Что… что здесь произошло? — Люда практически заорала.
Из кухни выглянула Татьяна Ивановна, вытирая руки полотенцем.
— А, Люда! Наконец-то! Я тут решила обстановку освежить. А то так уныло было. Твои вещи в кладовке, не переживай.
— В какой кладовке? У меня нет кладовки!
— Ну, в чулане, где швабры стояли. Я все аккуратно сложила. А спать вы со Славой будете в гостиной. Я уже диван разложила.
Люда не поверила своим ушам.
— То есть вы заняли мою спальню? Без спроса выбросили мои вещи? Переделали всю квартиру?
— Не кричи, Люда, это неприлично. Я просто навела уют. У тебя же самой руки не доходили. И потом, мне нужна отдельная комната, у меня давление скачет, мне покой нужен.
В этот момент пришел Слава. Люда бросилась к мужу:
— Ты видел, что тут происходит? Твоя мать выбросила все мои вещи!
— Не выбросила, а убрала, — поправила Татьяна Ивановна. — Людочка преувеличивает, как всегда.
Слава окинул взглядом квартиру.
— Да ладно, Люд, не так уж и плохо. Маме правда нужна своя комната. А нам какая разница, где спать?
Люда не верила своим ушам. Какая разница? КАКАЯ РАЗНИЦА?!
— Слав, нам надо поговорить. Наедине, — Люда потянула его в коридор.
— Чего ты опять драматизируешь? — Слава недовольно поморщился.
— Драматизирую? Твоя мать выкинула меня из моей же спальни! В моей собственной квартире!
— Люда, ты же знаешь, семья — это когда терпят.
— Терпят?! Это не семья, Слава. Это какой-то дурдом! Твоя мать пришла в мой дом и делает, что хочет! А ты даже не заступишься за меня!
— Заступиться? За что? Мама просто заботится о нас.
Люда поняла, что говорит со стеной. Слава полностью на стороне матери. И всегда будет на ее стороне.
В тот вечер Люда не стала продолжать бессмысленный спор. Легла в гостиной на разложенном диване и уставилась в потолок. Слава пришел позже, лег рядом. Даже попытался обнять Люду, но она отодвинулась.
— Ну Люд, ну не дуйся, — зашептал муж. — Мы же семья.
— Да, мы семья. Или должны были ей стать, — тихо ответила Люда. — Ты и я. А не ты, я и твоя мама.
Слава вздохнул и отвернулся. Через пять минут уже спал, как младенец. А Люда лежала и смотрела на чужую люстру, которая теперь висела в её гостиной. И внезапно поняла, что больше никто не собирается Люду слушать.
Ни Слава, ни Татьяна Ивановна. Для них мнение Люды ничего не значило. Квартира, жизнь — для них это просто ресурсы, которыми можно пользоваться. «Семья — это когда терпят». Нет, это не семья. Это рабство какое-то.
Утром Люда встала раньше всех, позвонила на работу и взяла выходной. Нужен был этот день, чтобы все обдумать и решить, что делать дальше. Люда заварила себе чай, села у окна и посмотрела на улицу. Мысли крутились в голове, но одна была четче других: так больше продолжаться не может.
Около девяти проснулась Татьяна Ивановна. Вышла на кухню в новом атласном халате, который Люда раньше не видела.
— Людмила, ты почему не на работе? — Татьяна Ивановна даже бровью не повела, увидев невестку. Будто это нормально, что Люда сидит дома в будний день.
— Взяла выходной, — коротко ответила хозяйка квартиры.
— А завтрак приготовила? Славочка скоро встанет.
Люда молча встала, открыла кладовку и достала чемодан свекрови. Тот самый, с которым Татьяна Ивановна приехала два месяца назад. Большой, видавший виды, с облезлыми наклейками каких-то курортов.
— Что ты делаешь? — насторожилась свекровь.
Люда молча отнесла чемодан в коридор. Вернулась, взяла второй и поставила рядом с первым. Затем открыла шкаф в прихожей и достала оттуда сумку с вещами Славы.
— Людмила, я спрашиваю, что ты делаешь?!
Люда повернулась к Татьяне Ивановне. На лице свекрови застыло выражение смеси недоумения и гнева.
— Татьяна Ивановна, вы у меня не живете. Собирайте вещи и уходите, — голос Люды звучал твердо, хотя в груди все сжималось.
— Что?! — свекровь аж подпрыгнула. — Ты что себе позволяешь? Это дом моего сына!
— Нет, Татьяна Ивановна. Это моя квартира. Я ее купила до свадьбы. И вы здесь не прописаны.
— Я мать твоего мужа! — Татьяна Ивановна повысила голос. — Как ты смеешь выгонять меня?!
На шум вышел заспанный Слава.
— Что происходит? — спросил муж, протирая глаза.
— Твоя жена выгоняет меня! — перешла на крик Татьяна Ивановна. — Родную мать выгоняет, как собаку! Видал? А я-то думала, что нашла тебе хорошую жену! А она… Она…
Татьяна Ивановна разразилась настоящей истерикой. Кричала, что Люда неблагодарная, что Люда разрушает семью, что современные женщины не умеют ценить старших. Все это сопровождалось рыданиями и заламыванием рук.
— Меня, старую женщину — на улицу! У меня давление! У меня сердце! Кому я теперь нужна!
Слава кинулся к матери, обнял Татьяну Ивановну.
— Мам, успокойся, пожалуйста! — затем повернулся к жене. — Люда, ты что творишь?
А Люда стояла и смотрела на этот спектакль. В голове вдруг стало тихо и ясно. Люда поняла, что все решила правильно.
— Слава, вы с мамой можете собирать вещи и уходить. Сейчас.
— Люда! Ты не можешь так с нами поступить! Это жестоко! — Слава выглядел потрясенным. — Куда мы пойдем?
— Я думаю, к твоей маме домой. Там же просто ремонт нужен, так? Не пожар и не наводнение. Вполне можно жить.
— Люда, ты не понимаешь…
— Нет, Слава, это ты не понимаешь, — перебила Люда мужа. — Я все прекрасно вижу. Ты выбрал сторону. Всегда выбирал ее. Так что теперь выбирай и дальше.
Слава открыл рот, будто хотел что-то сказать, но слова не шли.
— Если не хочешь уходить с мамой, собирай свои вещи и уходи один. Выбор за тобой.
— Ты это несерьезно, — Слава нервно усмехнулся. — Ты же понимаешь, что это мой дом тоже. Мы муж и жена.
— Серьезно, Слава. Предельно серьезно. И да, мы муж и жена. Но тебе важнее быть сыном, чем мужем, — Люда повернулась к комоду и принялась доставать вещи Татьяны Ивановны, которые свекровь туда сложила. — У вас полчаса.
— Это незаконно! — завизжала Татьяна Ивановна.
— Незаконно? — Люда даже засмеялась. — Как раз законно. Документы на эту квартиру у меня. И вы не прописаны здесь. Могу, конечно, вызвать полицию. Но думаю, вам это не нужно.
Татьяна Ивановна смотрела на Люду круглыми глазами. По её лицу было видно, что свекровь не ожидала такого отпора. Обычно тихая и покладистая невестка вдруг показала характер.
— Слава! Сделай что-нибудь! — почти взвыла Татьяна Ивановна.
Слава беспомощно оглядывался, не зная, что предпринять.
— Люд, давай успокоимся и поговорим…
— Нет, Слава. Времена разговоров прошли. Теперь время действий, — отрезала Люда и продолжила собирать вещи свекрови.
Татьяна Ивановна, понимая, что невестка настроена решительно, начала суетливо хватать свои вещи, причитая:
— Позор! Какой позор! Собственную свекровь на улицу! И ты, Слава, позволяешь?!
Слава не отвечал. Стоял посреди комнаты, растерянный и подавленный.
Люда, не дожидаясь, пока они соберутся, взяла чемоданы и сумки и вынесла их за дверь квартиры, поставив на лестничной площадке.
— Все, время вышло. Прощайте.
— Подожди, Люда! — Слава бросился к жене. — Так нельзя! Давай обсудим это! Ну куда мы с мамой пойдем?
— В квартиру твоей мамы, к твоим друзьям, в отель — куда угодно, — Люда пожала плечами. — Меня это уже не касается.
— Люда, подумай о семье! Мы же муж и жена! Я люблю тебя!
— Правда? — Люда посмотрела ему прямо в глаза. — А я вот не уверена, что ты знаешь, что такое любовь. Настоящая любовь — это уважение и поддержка. А не… вот это всё.
Татьяна Ивановна продолжала причитать, но уже не так громко. Видимо, поняла, что криками и слезами дело не исправишь.
— Хорошо, — вдруг сказала свекровь. — Хорошо, я уйду. Но сын мой со мной пойдёт. Слава, ты не можешь остаться с такой женщиной.
Слава переводил взгляд с матери на жену и обратно. И в этот момент Люде стало его даже немного жалко. Слава, казалось, ещё надеялся всё уладить, сохранить и семью, и отношения с матерью. Не понимал, что выбор уже сделан — и не сегодня, а намного раньше.
— Мам, я… может, мы всё-таки…
— Нет, Слава, — твердо перебила Татьяна Ивановна. — Если она выгоняет меня, значит, не уважает тебя. А если жена не уважает мужа, какая это семья?
Люда молча наблюдала за их диалогом. В голове промелькнула мысль: «А ведь она права. Какая это семья? Только не так, как она думает».
— Идём, Слава. Я не буду унижаться, — Татьяна Ивановна гордо задрала подбородок и направилась к выходу.
Слава всё ещё стоял в нерешительности.
— Люда, прошу тебя…
— Прощай, Слава, — тихо сказала Люда и закрыла дверь.
Но даже за закрытой дверью Люда слышала, как Татьяна Ивановна продолжает кричать в подъезде:
— Неблагодарная! Корми тебя, а ты руку кусаешь! Мы еще посмотрим, кто тут прав!
Люда глубоко вздохнула, подошла к двери и распахнула её. Татьяна Ивановна и Слава застыли на лестничной площадке.
— С меня хватит! Вон из моей квартиры и ищите себе другую жертву! — громко сказала Люда, закрывая дверь перед свекровью.
И хлопнула дверью так, что, кажется, задрожали стены.
Наступила тишина. Люда прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Внутри была странная пустота. Ни боли, ни радости. Просто… ничего.
Прошло минут пятнадцать. За дверью послышались шаги, потом звук уезжающего лифта. Ушли. Действительно ушли.
Люда встала и огляделась. Квартира, еще вчера заполненная чужими вещами, чужой энергией, чужими правилами, снова становилась её собственной. Люда прошлась по комнатам, касаясь стен, открывая и закрывая шкафы. Странное ощущение — будто заново осваивает пространство.
С каждым шагом, с каждым вдохом Люда чувствовала, как напряжение постепенно отпускает. Расправились плечи, разгладилась складка между бровей. И внезапно Люда ощутила настоящее облегчение. Будто сбросила с плеч неподъемный груз, который тащила все эти месяцы.
Ни жалости, ни сожаления не было. Только спокойная уверенность, что поступила правильно.
Люда заварила себе чай, села у окна и улыбнулась своему отражению в стекле. Впереди была целая жизнь. Своя собственная жизнь. Без манипуляций, без унижений, без необходимости постоянно доказывать свое право на уважение.
«Лучше жить одной, — подумала Люда, делая глоток чая, — чем терпеть людей, которые тебя не уважают».
И это была правда.
