Четыре комнаты, светлая кухня и гостиная размером с танцплощадку — Саша водил Алёну по новой квартире, словно экскурсовод по музею собственных достижений.
— Смотри, какой размах! — он обвёл рукой пространство гостиной. — Теперь все родные поместятся, и ещё место останется. Мама говорит, что давно мечтала о таком — чтобы собираться всем вместе.
Алёна слушала и кивала. Ипотека на двадцать лет — это, конечно, серьёзно. Но зато своё, не съёмное, не у родителей. После пяти лет в однокомнатной квартире, где кухня размером со шкаф, это казалось настоящим дворцом.
Первые месяцы ушли на ремонт и обустройство. Саша с энтузиазмом выбирал обои, спорил со строителями и рисовал схемы расстановки мебели. Восторженно демонстрировал результаты приятелям, которые заходили с бутылочкой один за другим отметить новоселье.
Алёна тихо радовалась новой технике на кухне — теперь приготовить ужин можно было в два раза быстрее.
— Ты представляешь, какие теперь можно устраивать застолья? — то и дело повторял муж. — У нас в семье все любят собраться все вместе! Мама обожает большие семейные сборища.
Алёна представляла. Свекровь Светлана Павловна и раньше любила нагрянуть с проверкой — посмотреть, как живёт её ненаглядный сыночек. А что будет теперь?
Новоселье отпраздновали скромно — Саша хотел большой праздник, но Алёна настояла на том, чтобы сначала обжиться.
— Успеем ещё, — сказала она. — Пусть сначала все коробки разберём. Все до конца расставим.
Этот разговор случился в пятницу. А в воскресенье утром раздался звонок.
— Сашенька, мы решили заглянуть к вам, посмотреть, как вы устроились, — голос свекрови звучал настолько невинно, что сразу стало понятно — приготовились к полноценному визиту.
— Кто это «мы»? — напряглась Алёна.
— Мама с Наташкой. Они ненадолго, — отмахнулся Саша. — Просто на чай.
«Ненадолго» растянулось на весь день. Светлана Павловна с порога принялась командовать:
— Алёна, ты чайник поставь. А у вас что к чаю сегодня есть? Ничего нет? Ладно, я кое-что привезла.
Она расположилась в кресле, как на троне, и достала из сумки коробку с пирожными.
— Я не ем эти магазинные, — заявила она. — Но для вас купила.
Наташа, сестра Саши, тут же отправилась на экскурсию по квартире.
— Какие интересные обои, — прокомментировала она в спальне. — Ну необычный выбор.
Алёна пропустила это мимо ушей. Обои как обои, нейтральный серый с лёгким рисунком.
— А на кухне у вас что за плитка? Я бы такую конечно не выбрала, — Наташа провела пальцем по столешнице. — А белая разве практичная?
К вечеру, когда гости наконец ушли, Алёна чувствовала себя выжатой как лимон. Убрала чашки, помыла тарелки из-под пирожных и сказала Саше:
— В следующий раз пусть предупреждают заранее, хорошо? Я бы хоть причесалась по-человечески.
Саша только рассмеялся:
— Брось, это же моя семья. Какие церемонии?
Следующий визит не заставил себя ждать. Через неделю на пороге появился Коля — брат Саши с женой Ириной и двумя детьми.
— Привет-привет! Мама сказала, вы тут шикарно устроились, — Коля хлопнул Сашу по плечу и ввалился в квартиру, даже не вытерев ноги о коврик.
Дети тут же рассыпались по комнатам, а Ирина присела на диван, с любопытством оглядываясь.
— Да мы на часик, — сказала она. — Просто посмотреть.
«Часик» и тут растянулась до позднего вечера. Дети носились по квартире, как два маленьких урагана. Один из них опрокинул вазу с цветами, и вода залила новый ковёр. Алёна бросилась вытирать, а Ирина только махнула рукой:
— Ой, да ладно, высохнет! Это же вода! Ничего не останется! Дети есть дети.
К десяти вечера, когда гости наконец засобирались домой, Алёна почувствовала острое желание запереть дверь на все замки и никогда больше не открывать.
— Славно посидели, — зевнул Саша, когда за гостями закрылась дверь. — Надо будет как-нибудь повторить.
— Как-нибудь, — эхом отозвалась Алёна, разглядывая пятно на ковре.
Но «как-нибудь» наступило уже через неделю. И ещё через неделю. А потом ещё и ещё.
Постепенно воскресные визиты превратились в традицию. Иногда приходила свекровь с Наташей, иногда Коля с семейством, а иногда все вместе. И каждый раз Алёна оказывалась у плиты.
— Ты же не предложишь гостям пустой стол? — удивлялся Саша, когда она пыталась возразить. — Это неприлично. Сваргань что-нибудь. Ты же теперь знаешь, что скорее всего в воскресенье к нам придут гости — закупись продуктами на всех.
На десятое воскресенье Алёна научилась вставать на час раньше, чтобы успеть приготовить обед ДО прихода гостей. На двадцатое — перестала планировать что-то своё на выходные. На тридцатое — начала считать дни до следующего визита с тоской, как до неизбежной катастрофы.
Саша откровенно наслаждался этими собраниями. Он сиял от гордости, когда мама хвалила обед, приготовленный Алёной, или когда Коля с восхищением и завистью оглядывал просторную гостиную.
— У нас теперь как в хорошем ресторане! — хвастался он. — Всегда накрытый стол, приятная музыка и места всем хватает.
Алёна только улыбалась сквозь усталость. В колледже, где она преподавала литературу, её считали терпеливой и мягкой. Студенты любили её лекции, коллеги ценили её спокойствие. Никто не видел, как по воскресеньям она превращается в загнанную лошадь, которая всё тянет и тянет бесконечный воз обязанностей, которые она совсем не хотела бы тянуть.
К концу первого года она перестала задавать вопросы. Просто придумывала пол вечера пятницы меню. Просто покупала в субботу продукты, вставала в воскресенье с первыми лучами солнца и шла на кухню — готовить. К концу второго года научилась улыбаться так, что никто не замечал фальши. К концу третьего — почти смирилась с тем, что её дом превратился в проходной двор, а она сама — в молчаливое приложение к кухонной плите.
Три года. Сто пятьдесят шесть воскресений. Тысячи часов, потраченных на готовку, сервировку, уборку. Алёна считала это время, как считают дни до выхода на свободу.
Свекровь постепенно начала воспринимать эти визиты как должное. Она уже не спрашивала, можно ли приехать — просто приходила с коробкой конфет или тортом из супермаркета. Могла в субботу, могла в воскресенье.
— Я тут мимо проезжала, — говорила она, проходя на кухню. — И подумала — дай, загляну к детям.
Каждый раз Алёна мысленно перебирала содержимое холодильника, прикидывая, что можно быстро приготовить из имеющихся продуктов. Даже если свекровь приезжала без предупреждения, в доме всегда должна была найтись еда — такое негласное правило установилось за эти годы. И если вдруг Алёна не успевала что-то приготовить к их приезду, Саша обязательно напоминал об этом позже, когда гости уезжали.
— Мама так любит твою запеканку, — говорил он с укоризной. — А ты даже не удосужилась приготовить что-то приличное. Они же не каждый день приезжают. А только в выходной.
— Они приезжают каждое воскресенье, Саша. И часто без предупреждения, — пыталась возразить Алёна.
— Это моя семья, — отрезал он. — И я хочу, чтобы они чувствовали себя у нас как дома.
А Алёна всё чаще задавалась вопросом — а где же в этом доме чувствовать себя как дома ей самой?
Алёна знала. Она вообще слишком много знала о предпочтениях этой семьи. Знала, что свекровь не ест острое, Наташа не любит лук, Коля не признаёт никаких салатов, кроме оливье, а его дети воротят нос от всего, что не напоминает фастфуд.
В будние дни жизнь текла спокойнее. Алёна работала в колледже, Саша — в своём офисе, сын Денис учился в школе. Они встречались вечером, ужинали вместе, смотрели фильмы. Иногда Алёна даже успевала почитать. Но стоило наступить выходным, как привычный порядок рушился, и дом наполнялся чужими голосами, запросами, требованиями.
Она пыталась говорить с Сашей об этом.
— Может, будем встречаться пореже? — осторожно предложила она. — Раз в месяц, например.
— Что? — он искренне удивился. — Зачем? Маме нравится к нам приезжать.
— Но это каждую неделю, Саш. Я устаю.
— От чего? — он непонимающе уставился на неё. — Готовишь ты и так каждый день.
— Да ты сравни — приготовить простой ужин на троих или целый пир на десятерых! — не выдержала Алёна. — У твоей мамы одни запросы, у Наташи другие, Коля третье подавай, а его дети вообще ничего не едят. И это не только готовка — это весь день напряжения, когда я не могу ни отдохнуть, ни почитать, ни даже в душе спокойно постоять.
Саша нахмурился, словно эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову.
— Мама говорит, что в нормальной семье женщина должна уметь принимать гостей, — проговорил он медленно. — Это признак хорошей хозяйки. Ты же не хочешь, чтобы она подумала, что ты…
— Что я что? — перебила его Алёна. — Плохая хозяйка? Или плохая жена? Или вообще человек, у которого есть свои потребности и желания?
— Не передёргивай, — он поморщился. — Я просто хочу, чтобы у нас была нормальная дружная семья. Чтобы мама и родные чувствовали себя у нас хорошо.
— А как насчёт того, чтобы я чувствовала себя хорошо? Это входит в твоё понимание нормальной семьи?
Саша не ответил, только махнул рукой и вышел из комнаты. Разговор был закончен, не начавшись. Как и многие разговоры до этого.
Она смирилась. Или почти смирилась. Внешне — да. Она больше не спорила, не возражала, привычно вставала по воскресеньям пораньше и готовила на всю ораву. Но внутри все копилось и копилось раздражение и непонимание.
— Ты какая-то странная в последнее время, — заметил как-то Саша. — Тихая и молчаливая.
— Я всегда тихая, — ответила она.
— Нет, раньше ты была… другой, — он пытался подобрать слова. — Веселее, что ли.
Алёна промолчала. Что тут скажешь, если тебя все равно не хотят слушать? Что от постоянного напряжения и бесконечной работы на публику уже не остаётся сил даже на улыбку? Что усталость накапливается, как снежный ком, и давит, давит, давит…
В то судьбоносное воскресенье ничто не предвещало перемен. Обычный день, обычные гости, обычные разговоры за столом. Свекровь приехала пораньше — «помочь», что на её языке означало сидеть на кухне и раздавать советы. Наташа привезла очередную коробку конфет, которую тут же вскрыли и начали поглощать, запивая чаем. Коля с женой и детьми подтянулись к обеду.
Алёна с утра почувствовала смутное раздражение. Не злость, не гнев — просто усталость, тупую и бесконечную, как зубная боль.
— Алёночка, ты чего такая хмурая? — поинтересовалась свекровь, наблюдая, как она нарезает овощи. — Не выспалась?
— Всё в порядке, — ответила Алёна, не глядя на неё.
— А салатик какой будешь делать? С майонезом? Ты же знаешь, я на диете.
— Заправка отдельно, я помню.
— А курочку запечёшь или пожаришь?
— Запеку.
— Мммм. Я же больше люблю жареную.
Алёна молча открыла холодильник и достала вторую курицу. Значит, придётся готовить и так, и так. Ладно, не впервой.
К часу дня стол был накрыт. Запечённая курица, жареная курица, картошка, два вида салата, соусы, хлеб, напитки. Алёна позвала всех к столу.
— О, какая красота! — восхитилась Наташа, усаживаясь. — Ты как всегда на высоте.
Алёна слабо улыбнулась и осталась стоять у плиты — нужно было достать пирог из духовки.
— Алён, а соль где? — окликнул её Саша.
— На столе.
— Не вижу.
Алёна подошла и молча поставила солонку прямо перед ним.
— Алёночка, — немедленно вклинилась свекровь, — а к курочке какой-нибудь соус есть? А то она у тебя суховата вышла, вроде.
— Прямо перед вами, — Алёна кивнула на соусник.
— А этот с чесноком? Ты же помнишь, у меня изжога от чеснока.
Алёна вернулась на кухню и приготовила ещё один соус, без чеснока. В который раз за сегодня, в который раз за эти три года.
Вернувшись в гостиную, она обнаружила, что все уже вовсю уплетают обед, громко переговариваясь. Её место за столом было занято сумкой свекрови.
— Ой, прости, — притворно спохватилась та, заметив взгляд Алёны. — Я тут свои вещи положила. Сейчас уберу.
Алёна поставила соус на стол и присела на краешек стула. Есть не хотелось. Хотелось лечь, закрыть глаза и чтобы все исчезли. Чтобы наступила тишина.
— Ты чего не ешь? — спросил Саша с набитым ртом. — Остынет же.
— Потом, — она покачала головой.
Разговор за столом шёл своим чередом. Обсуждали чью-то свадьбу, потом повышение цен, потом успехи детей в школе. Алёна слышала только обрывки фраз, словно сквозь вату.
— Алёна, а где та твоя замечательная горчица? — спросил вдруг Коля. — Помнишь, в прошлый раз была такая острая, пальчики оближешь.
— Сейчас принесу, — она встала и пошла на кухню.
В холодильнике горчицы не оказалось. Видимо, закончилась, а она забыла купить. Или не забыла, а просто не заметила — в бесконечной череде покупок и готовки немудрено что-то упустить.
— Нет горчицы, — сказала она, вернувшись.
— Как нет? — Коля театрально всплеснул руками. — А как же я без горчицы? Эх, не уважила ты гостей!
Это была шутка. Она понимала, что шутка. Но что-то внутри дрогнуло, натянулось до предела, как струна перед тем, как лопнуть.
— Алён, — Саша вытер губы салфеткой, — там в холодильнике ещё компот же есть. Принеси, а?
Она молча принесла компот. Разлила по стаканам. Вернулась на своё место.
— А мне чуть-чуть, — капризно протянула свекровь. — У меня от сладкого диабет разовьётся.
Алёна забрала её стакан и отлила половину обратно в графин.
— Тебе не кажется, что ты сегодня какая-то дёрганая? — шепнул ей Саша, наклонившись. — Улыбнись хоть, гости же.
Она выдавила улыбку. Такую, от которой губы сводит судорогой.
— Вот и молодец, — он похлопал её по руке. — Ты же знаешь, как я люблю, когда ты улыбаешься.
Обед подходил к концу. Алёна начала собирать пустые тарелки.
— Оставь, потом помоешь, — махнул рукой Саша. — Пирог неси.
Она принесла пирог. Разрезала. Раздала всем по куску.
— Алён, а сливки? — тут же спросил Коля. — С пирогом же всегда сливки приносила!
— И мне кофе сделай, — добавил Саша. — С пирогом лучше кофе, чем чай.
Она сделала кофе. Взбила сливки. Раздала всем. И снова села на свой стул, чувствуя, как немеют плечи от усталости.
— Превосходно! — Саша с наслаждением откусил кусок пирога, измазав губы в креме. — Ты сегодня превзошла себя.
Он потянулся к вазе с фруктами и выудил оттуда большой апельсин.
— Почисть мне, а? — он протянул апельсин Алёне. — А то руки испачкаю, потом опять мыть.
Она посмотрела на его руки. Чистые, ухоженные, даже с аккуратным маникюром. Посмотрела на апельсин — круглый, оранжевый, обыкновенный. Посмотрела снова на Сашу, потом на свекровь, потом на всех остальных, сидящих за столом.
Три года. И этот апельсин. Этот оранжевый апельсин.
— Нет, — сказала она.
Её голос прозвучал неожиданно громко в наступившей тишине. Она сама удивилась, как чётко прозвучало это короткое слово.
— Что? — переспросил Саша, не веря своим ушам.
— Я сказала — нет, — повторила Алёна. — Я не буду чистить тебе апельсин.
За столом повисла такая тишина, что стало слышно, как тикают часы в дальней комнате. Свекровь застыла с вилкой в руке, не донеся до рта кусок пирога. Наташа нервно хихикнула, словно услышала неприличную шутку. Коля уставился в свою чашку, изо всех сил делая вид, что не замечает неловкости.
— Ты… шутишь? — Саша попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и неестественной.
— Нет, не шучу, — ответила Алёна. Теперь, когда первое слово было сказано, остальные полились потоком. — Я не буду чистить тебе апельсин. И компот больше не принесу. И добавки не положу. Хватит.
— Алёна, что с тобой? — в голосе свекрови зазвучали нотки праведного возмущения. — Ты себя нормально чувствуешь?
— Абсолютно нормально, — кивнула Алёна. — Впервые за долгое время.
— Пойдём на кухню, — Саша встал, опрокинув стул. — Нам надо поговорить.
Он схватил её за руку и почти силой потащил на кухню. Там он плотно закрыл дверь и повернулся к ней.
— Ты что устраиваешь? — прошипел он, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. — Решила опозорить меня перед всей семьёй?
— Я никого не позорю, — Алёна прислонилась к холодильнику. — Я просто сказала «нет».
— Но почему при всех? Почему не потом, не наедине? Ты посмела сказать мне «нет» прямо при маме!
— Ага. При маме, при твоём брате, при твоей сестре. И привыкай к этому.
Саша смотрел на неё так, словно она вдруг заговорила на иностранном языке.
— Ты что, решила унизить меня? — процедил он сквозь зубы. — Это месть за что-то?
— Нет, Саша. Я не хочу тебя унижать. И это не месть, — Алёна покачала головой. — Я просто устала быть мебелью с руками. Я сказала «нет» и тебе конкретно. И всему этому… цирку.
— Какому ещё цирку?
— Вот этому, — она обвела рукой кухню. — Каждое воскресенье я встаю с петухами, чтобы приготовить обед на десять человек. Я накрываю на стол, убираю со стола, мою посуду, снова готовлю, снова накрываю. И всё это время вы сидите, разговариваете, веселитесь. А я… я вас обслуживаю. И вы все настолько к этому привыкли, что уже не замечаете.
— Ты говоришь какие-то глупости, — Саша начал нервно ходить по кухне. — Никто тебя не заставляет…
— Конечно, не заставляет, — согласилась Алёна. — И это ещё хуже. Вы все считаете, что так и должно быть. Что это нормально — приходить в чужой дом и ждать, что тебя будут обслуживать, как в ресторане.
— Это не чужой дом, это дом моей семьи!
— И моей тоже, — тихо сказала Алёна. — Но у меня такое чувство, что я здесь не живу, а работаю. И знаешь, что самое обидное? Что все эти годы мне достаточно было сказать одно слово: «нет». Но я его не говорила. А теперь говорю.
Саша открыл рот, собираясь возразить, но в этот момент дверь кухни приоткрылась, и в проёме показалась голова свекрови.
— У вас всё в порядке? — спросила она. — Мы там чай допили…
— Всё нормально, мама, — ответил Саша, не глядя на неё. — Иди, мы сейчас придём.
Дверь закрылась, но присутствие свекрови словно осталось в воздухе — невидимое, но ощутимое.
— Послушай, — Саша понизил голос, — может, ты просто устала? У тебя стресс на работе?
Алёна рассмеялась. Негромко, но искренне.
— Нет, Саш, — она покачала головой. — Это не усталость и не стресс. Это прозрение. Я вдруг поняла, что тоже человек. И у меня есть право говорить «нет».
Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя небывалую лёгкость в теле, словно сбросила тяжёлый рюкзак, который носила годами.
В гостиной воцарилась мёртвая тишина. Все делали вид, что увлечены содержимым своих тарелок, но по напряжённым позам было ясно — каждый слышал каждое слово. Алёна подошла к столу, взяла апельсин из вазы, села и начала его чистить. Медленно, аккуратно снимая кожуру спиралью, как делала в детстве.
Саша вышел из кухни и застыл в дверях, не зная, что делать дальше. Алёна разделила апельсин на дольки, одну протянула сыну, который всё это время молча наблюдал за происходящим.
— Спасибо, мам, — тихо сказал Денис, и в его глазах Алёна увидела что-то новое — уважение.
Саша сел на своё место, взял второй апельсин и начал неловко чистить его, разрывая кожуру неровными кусками. Никто не проронил ни слова. Свекровь несколько раз открывала рот, но так ничего и не сказала.
— Пожалуй, нам пора, — наконец произнесла Наташа, поднимаясь. — Спасибо за обед, Алён.
«Спасибо». Первый раз за три года Алёна услышала от неё слово благодарности.
Гости засобирались с поразительной скоростью. Обычно они засиживались до глубокой ночи, но сегодня все вдруг вспомнили о неотложных делах. Через полчаса квартира опустела.
Саша стоял у окна, глядя, как родственники рассаживаются по машинам.
— Ты довольна? — спросил он, не оборачиваясь. — Всех разогнала.
— Я никого не разгоняла, — Алёна собирала со стола тарелки. — Я просто сказала «нет».
— И что теперь? — он повернулся к ней. — Больше не будешь готовить для моей семьи? Запретишь им приходить?
— Нет, Саш. Я не против, чтобы твоя семья приходила. Я против того, чтобы быть официанткой в собственном доме. Если твои родные хотят приезжать — пусть приезжают. Но готовить мы будем вместе. Или заказывать еду. Или они будут привозить что-то с собой. Как в нормальной семье.
— Ты же знаешь, мама не умеет готовить…
— За семьдесят лет можно было научиться, — пожала плечами Алёна. — И потом, сейчас полно сервисов доставки, полуфабрикатов, готовых салатов. Не в каменном веке живём.
Саша устало опустился на диван и спрятал лицо в ладонях.
— Я не понимаю, что на тебя нашло, — глухо произнёс он. — Ты всегда была такой… покладистой.
— Вот именно, — Алёна присела рядом с ним. — Слишком покладистой. Но знаешь что? Я поняла одну простую вещь: «нет» — это тоже слово. И его тоже нужно уметь говорить.
Она встала и пошла на кухню мыть посуду. Не потому, что должна была это делать, а потому что сама так решила. И в этом была принципиальная разница.
На следующее воскресенье телефон молчал.И никто не приехал. Саша весь день ходил хмурый, поглядывая на часы, но к вечеру не выдержал и позвонил матери.
— Мам, вы сегодня не придёте?
Алёна не слышала, что ответила свекровь, но по лицу мужа поняла — что-то изменилось.
Через неделю свекровь позвонила сама.
— Сашенька, мы с Наташей хотим к вам заехать. Ненадолго. Я тут салатик сделала и пирог испекла.
Когда они приехали, Алёна встретила их в дверях, как обычных гостей, а не как хозяев, пришедших проверить свои владения. Свекровь неловко протянула ей контейнеры с едой.
— Вот, я приготовила немного… Ты не подумай, я не считаю, что ты должна…
— Спасибо, — искренне поблагодарила Алёна. — Очень приятно.
Они сели за стол вчетвером — Алёна, Саша, свекровь и Наташа. Алёна достала купленный в кондитерской торт, Саша сделал кофе, свекровь разложила свой салат по тарелкам. Все вместе.
— А знаете, так даже приятнее, — вдруг сказала Наташа, накладывая себе кусок пирога. — Как-то… по-домашнему.
Алёна поймала взгляд Саши через стол. В его глазах читалось удивление и что-то ещё — может быть, понимание? Она улыбнулась ему и впервые за долгое время почувствовала себя не прислугой, а хозяйкой. Своего дома. Своей жизни.
Нет — это тоже слово. И иногда оно дороже тысячи бессмысленных «да».
ПРАВА Алена? Как считаете?
