Звонок раздался именно в тот момент, когда я наконец-то устроилась в кресле с новой книгой. Пятница, вечер, впереди выходные, и никаких планов — просто блаженный покой после тяжелой рабочей недели. Я даже чай заварила в любимой большой кружке, и печенье разложила в вазочке.
Разумеется, в такие моменты обязательно кто-нибудь звонит.
— Алло? — я старалась, чтобы голос звучал приветливо.
— Наташенька? Наташа Сергеевна? Это Рита, ты меня узнала?
Я замерла с кружкой в руке. Рита? Золовка? Мы не общались лет пять, с самого ухода Михаила, моего мужа и её брата. Тогда она прилетела из своего Новосибирска, поплакала пару дней и исчезла, даже не помогая с бумажной волокитой, которая сопровождает каждый уход близкого человека.
— Да, Рита, конечно узнала, что-то случилось?
В трубке повисла пауза, затем послышался тяжелый вздох.
— Наташенька, милая. Квартиру мою затопили соседи сверху, и теперь там… — голос задрожал, — там жить совершенно невозможно. Ремонт на месяц, не меньше. А я… я подумала, может, ты приютишь старую родственницу? У тебя ведь там три комнаты пустуют.
Мой взгляд невольно скользнул по гостиной — уютной, обжитой, моей. Три комнаты, конечно, не пустуют. В одной я сплю, вторая — кабинет с книгами и компьютером, а эта, гостиная — сердце дома.
— Рита, но… — я запнулась, не зная, как ответить.
— Наташенька, я всего на пару недель! Пока не закончат ремонт. Ты ведь не оставишь родную сестру мужа на улице? — в её голосе появились просительные нотки.
«Ты ведь не оставишь родную сестру мужа на улице?» Эти слова как якорь, тянущий на дно. Я представила, что сказал бы Михаил. Он всегда защищал сестру, даже когда она была неправа. «Она же одна, Наташа. У неё никого, кроме нас, нет».
— Хорошо, — выдохнула я. — Когда ты приедешь?
— Я уже в Москве! — оживилась Рита. — Могу подъехать через час.
Я так и застыла с открытым ртом. Уже в Москве? То есть, она звонила, уже точно зная, что я не смогу отказать?
Когда я положила трубку, то почувствовала себя выжатой, как лимон. Час. У меня всего час, чтобы подготовить дом к приезду гостьи. Непрошеной гостьи.
Рита появилась на пороге с двумя огромными чемоданами, будто приехала не на месяц, а навсегда. Статная женщина под шестьдесят, с крашеными в насыщенный каштановый цвет волосами и властным взглядом, который я помнила еще с первой нашей встречи двадцать лет назад.
— Наташенька! — она раскинула руки для объятия, хотя я уже тянулась к её чемодану. — Какая ты молодец, что приютила меня! Не каждая невестка так отнеслась бы к родне бывшего мужа!
«Бывшего?» — слово резануло по сердцу. Михаил не был «бывшим» — он ушел из жизни, а не из семьи.
— Проходи, Рита, — сдержанно улыбнулась я. — Я постелила тебе в кабинете. Там диван раскладывается.
Золовка прошла в комнату, оглядываясь с нескрываемым любопытством.
— Господи, Наташка, ну и старьё у тебя! — она провела пальцем по книжной полке. — Это же всё выбросить давно пора. И как ты живешь среди этого барахла?
Я стиснула зубы. «Барахло» было моими любимыми книгами, коллекцией, которую мы с Михаилом собирали годами.
— Мне нравится, — только и сказала я.
Рита прошла дальше, в спальню, хотя я её туда не приглашала.
— А шкаф-то! — воскликнула она, распахивая дверцы моего платяного шкафа. — Это же тот самый, из родительского дома? Мишка его забрал, когда мамы не стало. Я ещё тогда говорила, что он мне нужнее…
— Рита, — я мягко закрыла дверцы, — давай я покажу тебе, где ты будешь спать.
Она пожала плечами и последовала за мной в кабинет. Но едва переступив порог, снова нахмурилась.
— Наташа, я не могу спать на диване. У меня спина больная, — она покачала головой. — Может, поменяемся? Ты на диване поспишь, а я в спальне?
Я растерялась. Предложение было настолько бесцеремонным, что я даже не сразу нашлась, что ответить.
— Извини, но нет. Это моя спальня.
Рита поджала губы.
— Ну, ты всегда была немного… эгоисткой, — она усмехнулась, словно сделала мне комплимент. — Ладно, придется терпеть. Куда деваться бедной родственнице?
И с этими словами она начала распаковывать чемоданы, раскладывая вещи по полкам моего шкафа, который я освободила для неё.
Я вышла из комнаты. «Всего на месяц», — напомнила я себе. — «Я смогу вытерпеть. Ради памяти Михаила».
Неделя с Ритой показалась мне вечностью. Она просыпалась рано — и сразу включала телевизор на полную громкость. Когда я деликатно просила сделать потише, золовка только отмахивалась:
— Ой, Наташа, ну я же плохо слышу! А ты молодая ещё, потерпишь.
Молодая. В пятьдесят три года. От Риты меня отделяло всего лет пять, не больше.
В холодильнике она устроила ревизию в первый же день, выбросив несколько баночек с заготовками, которые я делала прошлой осенью.
— Это же всё старьё! Наверняка уже испорченное, — заявила она.
— Рита, но я же проверяю свои заготовки. Там все было нормально!
— Ну, значит, я тебя спасла, — пожала она плечами.
А на второй день на моей кухне появилась микроволновка — огромная, занимающая половину столешницы. Рита привезла её с собой в чемодане.
— Как ты жила без микроволновки? — искренне удивлялась она. — Это же прошлый век!
Я не сказала ей, что сознательно отказалась от этого прибора, предпочитая готовить по старинке, на плите. Просто молча смотрела, как моя аккуратная кухня превращается в филиал магазина бытовой техники — вслед за микроволновкой появился блендер, потом мультиварка.
— Рита, но у меня же есть кастрюли…
— Кастрюли? — она фыркнула. — Наташа, ты как в деревне живешь! Техника для того и создана, чтобы облегчать жизнь!
К концу недели я уже вздрагивала от каждого её слова. Рита словно задалась целью переделать не только мой дом, но и меня саму. Она критиковала мою одежду («Эти брюки тебя полнят, Наташа!»), мои привычки («Кто сейчас читает бумажные книги? Купи планшет!»), даже моих подруг, которые имели неосторожность зайти в гости («Наташа, ну что за странная у тебя подруга? Такая шумная!»).
А ещё она начала перетаскивать мебель. Просто так, без спроса. Я вернулась с работы — а у меня в гостиной переставлен диван.
— Так удобнее, — заявила Рита. — И телевизор лучше видно.
Я промолчала. Снова.
Промолчала и когда на столе появились фотографии какой-то незнакомой девушки.
— Это Аллочка, моя внучка, — с гордостью сказала Рита. — Красавица, правда? Учится в Москве, между прочим. Надо будет её в гости пригласить!
«На месяц, — напомнила я себе. — Всего на месяц».
А потом наступил тот вечер, который перевернул всё.
Я пришла с работы поздно — задержалась, помогая коллеге с отчетом. Уставшая, мечтала только о горячем душе и чашке чая. Но в прихожей обнаружила незнакомые ботинки и куртку, явно мужские.
Из кухни доносились голоса — Ритин и какой-то мужской, глубокий, с хрипотцой.
— Рита? — я заглянула на кухню.
За столом сидел мужчина лет тридцати пяти, с залысинами и цепким взглядом. Рядом — молодая женщина с крашеными в блонд волосами.
— А, Наташа! — Рита просияла. — Знакомься, это мой сынок Игорь и его жена Вероника. Они приехали на неделю в Москву, и я их к тебе пригласила пожить!
Я застыла в дверях. Перед глазами словно пелена появилась.
— Пригласила… пожить? — голос сорвался. — К… ко мне?
— Ну а куда ещё? — Рита удивлённо приподняла брови. — У тебя же места полно! Они в гостиной на диване переночуют, им много не надо.
— Здрасьте, тёть Наташ, — Игорь привстал и протянул руку. — Спасибо, что приютили. Мамка говорит, вы тут одна в трёшке киснете. А нам хоть переночевать где…
— На неделю, — поправила его Вероника. — Игорёк, ты же говорил, что на неделю?
У меня внутри что-то оборвалось. Неделю? Ещё одну неделю с тремя посторонними людьми в моём доме?
— Извините, — сказала я тихо, но твёрдо. — Но я не могу вас принять.
В кухне повисла тишина. Рита выпрямилась, её глаза сузились.
— Что значит — не можешь?
— То и значит. Это мой дом. Я не давала согласия на то, чтобы здесь жили ещё люди кроме тебя, Рита.
Игорь переглянулся с женой. Вероника нервно хихикнула.
— Мам, ты же говорила, что договорилась…
— Я и договорилась! — Рита повысила голос. — Наташа, ты что устраиваешь? Это же мой сын! Родная кровь Михаила! Неужели ты выгонишь кровную родню на улицу?
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Снова эта манипуляция — «родная кровь», «не выгонишь же на улицу». Как будто я виновата в том, что они не позаботились о жилье заранее.
— Я никого не выгоняю, — сказала я, чувствуя, как дрожит голос. — Вас здесь и не было. У вас есть возможность снять жильё — в Москве полно посуточных квартир и хостелов.
— Да кто ж сейчас гостиницы снимает? — возмутилась Рита. — Знаешь, сколько это стоит? А тут родня есть, у которой целых три комнаты пустуют!
— Они не пустуют, — я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Это мой дом. И я решаю, кто в нём будет жить.
Рита вскочила так резко, что стул опрокинулся.
— Твой дом? А не слишком ли ты много на себя берёшь, Наташа? Эту квартиру ведь Мишка купил! Мой брат! А ты просто жена… бывшая жена!
Мир перед глазами на мгновение потемнел. Я покачнулась, вцепившись в дверной косяк.
— Не смей так говорить, — прошептала я. — Михаил не «бывший». Он мой муж, и мы прожили вместе пятнадцать лет.
— Да, а теперь ты богатая вдова! Одна в трёхкомнатной квартире, которую мой брат заработал своим горбом! А нас на улицу выгоняешь!
Игорь неловко кашлянул.
— Мам, ну мы правда можем в гостиницу…
— Молчи! — отрезала Рита. — Не видишь, тут принципиальный вопрос? Вон, шкаф наш семейный у неё стоит, а мы ютимся в однушке!
— Сейчас же прекрати, — мой голос звучал неожиданно спокойно. — Ты пришла в мой дом, не получив приглашения. Я приютила тебя из уважения к памяти Михаила. Но я не обязана терпеть оскорбления. И уж тем более — принимать незнакомых людей.
— Незнакомых? — Рита задохнулась. — Это мой сын!
— Твой — да. Но не мой. У вас есть ровно час, чтобы найти себе другое жильё. После этого я вызову полицию.
Рита побелела.
— Полицию? На родню?
— Ты мне не родня, Рита. И никогда ею не была.
Игорь поднялся, взял жену за руку.
— Мам, пошли. Тут недалеко хостел есть, я видел. Извините, тёть Наташ… Мы не знали, что мать не предупредила.
Он выглядел искренне смущённым. Я молча кивнула. Они с Вероникой быстро собрали вещи и вышли, пообещав вернуться за Ритой через час.
Оставшись со мной наедине, золовка смотрела так, словно видела меня впервые.
— Значит, так ты платишь за всё, что для тебя Мишка сделал? — её голос дрожал. — Родную сестру на улицу выгоняешь?
Я подошла к столу, отодвинула стул и села напротив.
— Рита, я не выгоняю тебя на улицу. Ты можешь остаться, как мы договаривались, до окончания ремонта.
Она моргнула, не понимая.
— Но твой сын и его жена — нет. Я не давала согласия на их проживание здесь.
— Но…
— И ещё, — я выдохнула. — С завтрашнего дня у нас будут новые правила. Ты не трогаешь мои вещи без разрешения. Не переставляешь мебель. Не выбрасываешь мои продукты. И не приглашаешь в мой дом посторонних.
— А если я откажусь? — Рита скрестила руки на груди.
— Тогда тебе придётся найти другое жильё. Прямо сейчас.
Мы смотрели друг на друга несколько долгих секунд. Затем Рита опустила взгляд.
— Хорошо, — процедила она сквозь зубы. — Я поняла.
— И ещё, — добавила я, вставая. — Никогда больше не смей говорить, что Михаил был моим «бывшим».
С этими словами я вышла из кухни, оставив Риту сидеть в оглушительной тишине.
Следующие две недели прошли в напряжённом перемирии. Рита делала вид, что ничего не произошло, но больше не пыталась командовать в моём доме. Она даже дважды приготовила ужин — и не стала комментировать, когда я вернула телевизор и диван на прежние места.
А потом позвонили из ремонтной компании и сообщили, что в её квартире всё готово. Рита собрала вещи молча, без обычных комментариев. Когда за ней приехало такси, она вдруг замешкалась в дверях.
— Спасибо, что приютила, — сказала нехотя.
Я кивнула. Что тут скажешь?
— Знаешь, — она потеребила ручку чемодана, — Мишка всегда говорил, что ты сильнее, чем кажешься. Он тобой гордился.
Я моргнула, не веря своим ушам. Рита — и вдруг такие слова?
— Я люблю его до сих пор, — слова вырвались сами собой.
— Я знаю, — она вздохнула. — И он тебя любил. Прости меня за… всё. Я просто… Ну, такая уж уродилась. Привыкла командовать.
Я молча кивнула, не находя слов. Рита неловко потопталась на месте, потом вдруг порывисто обняла меня — впервые за все эти годы — и быстро вышла.
Я закрыла за ней дверь и прислонилась лбом к прохладному дереву. Сердце колотилось как сумасшедшее, а внутри разливалось странное чувство — смесь гордости, облегчения и… свободы.
Мой дом снова принадлежал только мне. И пусть я была одна — но теперь я точно знала, что смогу защитить свои границы, свою жизнь, и даже память о любимом человеке.
