Странное это дело — родство. Две девочки выросли в одном доме, спали на соседних кроватях, ели из одной кастрюли, а получились такими разными, будто с разных планет прилетели. Люда и Наташа Коршуновы были сёстрами, но словно и не родными вовсе.
Люда, старшая на четыре года, всегда держала осанку, даже когда болела. У неё отчего-то был такой взгляд, будто она смотрит на тебя откуда-то сверху, хотя росточком не выдалась. Наташа же вечно сутулилась, прятала глаза и, казалось, всегда готова была извиниться за то, что занимает место в пространстве. Чужие люди не верили, что они сёстры — слишком уж разные. А мать, посмотрев на них, только вздыхала и качала головой: «В кого ж вы такие?»
После школы Люда пошла в архитектурный техникум — на престижную специальность. А вечерами подрабатывала, расклеивая объявления и раздавая листовки. В восемнадцать уже сама себе покупала одежду.
Наташа же в школе до десятого класса еле дотянула, с трудом поступила в училище на повара, но на третьем курсе бросила. «Не моё это», — сказала она матери. И та впервые на её памяти не стала ругаться, а только посмотрела как-то странно и сказала: «А что твоё-то, Наташка?»
Наташа не ответила. Она и сама не знала.
Мать умерла весной, когда Люде было двадцать шесть, а Наташе двадцать два. Почка отказала, потом вторая. Быстро всё случилось, почти незаметно. Она и болеть-то толком не болела. В четверг ещё на работу ходила, а в понедельник уже не проснулась. Наташа тогда впервые видела, как плачет сестра. Громко, навзрыд, как маленький ребёнок. Даже странно было смотреть — всегда такая собранная, а тут… А сама Наташа ни слезинки не проронила. Внутри всё замерзло, окаменело.
Сёстрам досталась мамина двушка на окраине города и старенькая «девятка», доживающая свой автомобильный век. Люда на тот момент уже работала в солидной архитектурной фирме. Не то чтобы много получала, но на жизнь хватало. У Наташи же как не было своих денег, так и не появилось. Перебивалась случайными заработками — то продавщицей, то расклейщицей объявлений, то курьером.
— Тебе учиться надо, — твердила Люда. — Ну хоть на курсы какие-нибудь пойди. Нельзя же так.
Наташа отшучивалась, мол, не всем же быть умными, кому-то надо и д.у.р.о.й быть. Люда злилась, хлопала дверью.
И лето прошло в этих перепалках, и осень наступила. А зимой Наташа познакомилась с Пашей.
Паша работал автослесарем в гаражах неподалёку от их дома. Высокий, нескладный, вечно в промасленной куртке, от которой даже после стирки пахло бензином. Когда Наташа в очередной раз пыталась завести старенькую «девятку», он помог ей.
— Ты чего руки-то так держишь? — спросил он, глядя, как она выкручивает ключ в замке зажигания. — Так всю машину угробишь.
— А как надо? — насупилась Наташа.
— Я покажу.
Он протиснулся на водительское сиденье, задев её плечом, и уверенно повернул ключ. Машина завелась с первого раза.
— Волшебник, — хмыкнула Наташа.
— Не, — ухмыльнулся он. — Просто руки из правильного места растут.
С этого всё и началось. Сначала Наташа просто заезжала к Паше, когда машина барахлила. Потом стала заезжать и когда не барахлила тоже. А потом как-то незаметно они начали встречаться.
Люда была против, конечно.
— Наташ, ну куда тебе этот слесарь? — говорила она. — Что он может тебе дать?
— А мне ничего и не нужно, — отмахивалась Наташа.
— Не прикидывайся. Всем что-то нужно.
— А мне нет.
Наташа и правда не понимала, чего от неё хочет сестра. Ей было хорошо с Пашей. Он не заставлял её быть умной или красивой, не читал нотаций. С ним можно было просто быть — и этого хватало. Он чинил машину, варил ей кофе в своей каморке при гараже, рассказывал смешные истории про клиентов.
— Женюсь я на тебе, — сказал он как-то, когда они сидели в той самой каморке. — Если ты не против, конечно.
Наташа поперхнулась кофе. Это было настолько неожиданно, что она даже не нашлась с ответом.
— Чего молчишь-то? — забеспокоился Паша. — Или ты… того, не хочешь?
— Хочу, — сказала она тихо. — Очень хочу.
И только потом, уже дома, подумала: «А как же Люда?»
Люда отреагировала предсказуемо:
— Ты с ума сошла? Какой ещё Паша? Какая свадьба?
— Мне двадцать два, я взрослый человек, — попробовала возразить Наташа.
— Взрослый? — Люда даже на месте подпрыгнула от возмущения. — Ты как ребёнок! Ты хоть понимаешь, на что себя обрекаешь? Он же… он же мужлан! У него три класса образования! Он вечно в мазуте! А у тебя вся жизнь впереди!
Наташа молчала. Что тут скажешь? Люда всегда была уверена, что знает, как правильно. И Наташа привыкла с этим соглашаться. Но сейчас не хотела. Не могла.
— Я выйду за него замуж, — сказала она тихо, но твёрдо.
Люда посмотрела на неё долгим взглядом и произнесла:
— Ну и катись тогда к своему Паше. Живите как хотите.
И вот так просто они перестали разговаривать. Наташа собрала сумку, взяла документы и ушла к Паше в его холостяцкую берлогу — съёмную однушку в соседнем районе.
Свадьбу сыграли в конце февраля. Люда не пришла. Наташа не позвала.
Они прожили с Пашей почти год, когда он объявил, что его зовут на работу в другой город. Хорошую работу, с перспективами.
— Только ехать надо, — сказал он. — Место держат до конца недели.
— И куда? — спросила Наташа.
— В Воронеж.
— Далеко.
— Так это, можно и не ехать, — замялся Паша. — Если ты против.
— Почему против? — Наташа пожала плечами. — Поедем, конечно.
Ей было всё равно, где жить. Да и что её держало в этом городе? Сестра, с которой они не разговаривали уже год? Мать, которая лежала на городском кладбище под серым камнем? Работа, которую она то и дело меняла?
И они уехали. Просто собрали вещи, погрузили их в старенькую «девятку» и отправились в новую жизнь.
В Воронеже им понравилось. Другой ритм, другие люди. Паша устроился на СТО — большой, современный. Наташа нашла работу в магазине одежды — продавцом-консультантом. Платили неплохо, коллектив оказался дружелюбным.
Впервые в жизни Наташа почувствовала себя… свободной. Здесь её никто не знал, не сравнивал с сестрой, не ждал, что она будет такой же успешной и правильной, как Люда. Она могла быть просто собой.
А потом она узнала, что беременна.
Паша ходил гордый и счастливый, как будто уже стал отцом.
— Вот увидишь, — говорил он, поглаживая ещё плоский живот жены, — будет пацан. Пашка-младший. Научу его машины чинить.
Наташа смеялась. Ей было всё равно — мальчик или девочка. Главное, что это их ребёнок. Их семья.
А в одно весеннее утро, когда живот уже начал заметно округляться, она проснулась с мыслью: «Надо позвонить Люде».
Сестра взяла трубку не сразу. А когда взяла, в голосе было столько холода, что Наташа даже отодвинула телефон от уха.
— Я беременна, — сказала она без предисловий.
Люда молчала.
— Шестой месяц уже, — добавила Наташа. — Врачи говорят, всё хорошо.
— И что ты от меня хочешь? — наконец спросила Люда.
— Ничего, — растерялась Наташа. — Просто сказать хотела.
— Сказала. Что дальше?
— Не знаю… Может, приедешь? Посмотришь, как мы живём…
— У меня работа, Наташа. Не до разъездов.
И она повесила трубку.
Наташа долго смотрела на телефон, а потом расплакалась. Она-то думала… А что она думала? Что Люда обрадуется? Что всё сразу станет как раньше? Глупо.
Паша нашёл её на балконе — сидела, обхватив колени руками, и смотрела в никуда.
— Наташк, ты чего? — встревожился он. — Что-то с малышом?
— Нет, — она покачала головой. — С сестрой поговорила.
— А-а-а, — протянул он понимающе. — И что она?
— Ничего. Не приедет.
Паша присел рядом, обнял её за плечи.
— Ну и ладно. Нам и без неё хорошо.
Наташа кивнула, хотя на сердце было тяжело.
В начале осени родился мальчик. Не Пашка-младший, как хотел отец, а Матвей — имя предложила Наташа, и муж неожиданно согласился.
— Хорошее имя, — сказал он, рассматривая красного морщинистого младенца. — Серьёзное.
Люде отправили сообщение с фотографией новорождённого племянника. Она не ответила.
А потом завертелось — пелёнки, бессонные ночи, первые зубы, первые шаги. Наташе было не до сестры. Она уволилась из магазина — с малышом сидеть никто не мог, а в садик его взяли только в два года. Потом снова вышла на работу, но уже в другое место — поближе к дому, хоть и за меньшие деньги.
Паша работал за двоих, часто задерживался. Но не пил, не гулял, все деньги нёс в семью. Наташа иногда думала: «Вот Люда говорила — мужлан, три класса образования… А он лучше многих оказался». Но вслух этого, конечно, не произносила.
Матвей рос смышлёным мальчишкой, весь в отца — такой же длиннорукий, нескладный, но в глазах — искорки смеха. И такой же упрямый. Если что-то задумал — не переубедишь. Наташа смотрела на сына и улыбалась — судьба всё-таки сделала круг: он вылитый Паша, а она-то в детстве была вылитая мать. А вот Люда всегда была другой. «Интересно, на кого она похожа?» — иногда думала Наташа, но быстро отгоняла эти мысли.
Когда Матвею исполнилось пять, они с Пашей решили съездить в родной город — мать проведать на кладбище, да и вообще, мальчишка должен знать, откуда его корни.
Наташа долго сомневалась, но всё же позвонила сестре.
— Мы приедем через неделю, — сказала она, когда Люда взяла трубку. — Хотела предупредить.
— Зачем? — в голосе Люды не было враждебности, скорее усталость.
— Ну… может, встретимся? Я тебе племянника покажу.
— Не знаю, Наташ. У меня сейчас… сложно всё.
— Что-то случилось? — встревожилась Наташа.
Люда помолчала, а потом выдохнула:
— Я замуж вышла в прошлом году. За Игоря, начальника нашего. А сейчас развожусь.
— Почему?
— Потому что он козёл, вот почему! — вдруг взорвалась Люда, и Наташа даже трубку от уха отодвинула, настолько неожиданным был этот крик. — Нашёл себе молоденькую, двадцать два года ей, понимаешь? А мне уже тридцать два. Старая, видите ли!
Наташа не знала, что сказать. За все эти годы она ни разу не интересовалась жизнью сестры, не спрашивала, есть ли у неё кто-то. Ей казалось, что Люда всегда занята работой, что ей не до личной жизни.
— Мне жаль, — наконец произнесла она.
— Тебе-то что жалеть? — хмыкнула Люда. — У тебя всё в порядке. Муж, сын.
— Да, у меня всё хорошо, — сказала Наташа. — И я хочу, чтобы у тебя тоже было хорошо.
Люда помолчала, а потом сказала тихо:
— Приезжай. Поговорим.
И повесила трубку.
Наташа рассказала Паше о разговоре.
— Ты только это… — он замялся, — не вздумай её к нам тащить. У нас и места нет.
— Что ты, — улыбнулась Наташа. — Она и сама не поедет. У неё там квартира, работа.
— Ну смотри, — недоверчиво протянул Паша. — А то я её помню. Она командовать любит.
Наташа только рукой махнула. Какое уж там «командовать» — Люда на телефоне еле говорила, голос усталый, надломленный. Никогда Наташа её такой не слышала. И ей стало не по себе от мысли, что с сестрой что-то случилось, а она ничего не знала, не помогла, не поддержала.
Родной город встретил их дождём. Приехали в обед, остановились в небольшой гостинице на окраине — недалеко от дома, где выросли сёстры.
— Хочешь, я с тобой пойду? — спросил Паша, когда Наташа собиралась к сестре.
— Не надо, — покачала она головой. — Мы сами разберёмся. Да и Матвей с тобой останется.
— Ладно, — кивнул Паша. — Звони, если что.
И вот Наташа стоит перед дверью родной квартиры и не решается позвонить. Кнопка звонка всё та же — старая, ещё мама её крепила. Наконец она нажимает.
Дверь открывается не сразу. А когда открывается, Наташа даже отшатывается — на пороге стоит женщина, которую она еле узнает. Неужели это Люда? Такая осунувшаяся, с потухшими глазами, с сеткой морщин вокруг рта. И седина в волосах. Когда сестра успела так состариться?
— Наташка, — Люда смотрит с каким-то удивлением. — А ты… не изменилась совсем.
— И ты тоже, — врёт Наташа. — Можно войти?
В квартире тоже всё по-прежнему, только цветов мамы уже нет — все засохли. И запах стоит какой-то… нежилой. Будто здесь давно никто не живёт по-настоящему.
— Чай будешь? — спрашивает Люда.
— Буду.
Они сидят на кухне, пьют чай из старых чашек — тех самых, мамины ещё. Люда крутит в руках ложечку и молчит.
— Как развод? — наконец решается спросить Наташа.
— А никак, — пожимает плечами сестра. — В процессе. Он тянет, не хочет квартиру делить. Говорит, это его квартира, он за неё платил.
— А это правда?
— Отчасти. Я ипотеку не потянула бы одна.
— А эта квартира? — Наташа обводит взглядом стены. — Мамина.
— Я её сдаю. Хотела продать, но… не смогла.
Наташа кивает. Она понимает — ей тоже было бы тяжело расстаться с родительским домом.
— А почему ты сюда вернулась? — спрашивает она.
— Потому что он меня выставил, — криво улыбается Люда. — Сказал, что эта квартира теперь его, и я могу катиться на все четыре стороны.
— И ты… просто ушла?
— А что мне оставалось? В суд подала, жду решения.
Наташа качает головой. Не верится, что это её сестра — всегда такая сильная, уверенная — сдалась без боя.
— И давно ты здесь живёшь?
— Третий месяц, — Люда допивает чай. — А что тебя так интересует моя жизнь? Раньше не интересовалась.
— Люд, я… — Наташа запинается. — Я хотела извиниться. За то, что мы не общались столько лет. Что я не знала, что у тебя происходит.
— А что бы ты сделала, если б знала? — усмехается сестра. — Приехала бы спасать меня?
— Может, и приехала бы, — тихо говорит Наташа. — Ты же моя сестра.
Люда смотрит на неё долгим взглядом, а потом вдруг закрывает лицо руками и плачет — горько, навзрыд, как тогда, на похоронах матери.
Наташа не знает, что делать. Обнять? Утешить? Они столько лет были чужими друг другу, что теперь любой жест кажется неуместным. Но всё же она встаёт, подходит к сестре и осторожно кладёт руку ей на плечо.
— Всё будет хорошо, — говорит она. — Вот увидишь, всё наладится.
Люда вздрагивает от её прикосновения, но не отстраняется. И это уже что-то.
Они долго разговаривают в тот вечер. Люда рассказывает про Игоря — как познакомились на работе, как он красиво ухаживал, как предложение сделал. Как она в него влюбилась без памяти. И как потом оказалось, что он совсем не тот, за кого себя выдавал.
— Он контролировал каждый мой шаг, — говорит она. — Проверял телефон, запрещал встречаться с подругами. Говорил, что я должна быть только его.
— И ты терпела? — удивляется Наташа.
— Представь себе, — усмехается Люда. — Думала, это и есть любовь. Что он просто очень меня любит, вот и ревнует. А потом… потом я узнала про эту девочку. И всё стало ясно.
Наташа слушает и не может поверить. Её сестра, всегда такая решительная и независимая, позволила какому-то мужчине так с собой обращаться?
— А что теперь? — спрашивает она. — Какие планы?
— Не знаю, — качает головой Люда. — Дождусь решения суда. Если повезёт, получу половину квартиры. Продам свою долю и… не знаю. Может, уеду.
— Куда?
— Куда глаза глядят. Здесь мне делать нечего. Работу я уже потеряла — Игорь постарался, чтобы меня уволили.
— Как это?
— Ну как… Он же начальник. Нашёл к чему придраться и уволил. По статье, между прочим.
Наташа молчит. Ей трудно представить, через что прошла сестра за эти годы. И ещё труднее представить, что она может сделать, чтобы помочь.
— Слушай, — говорит она наконец, — а может, к нам поедешь? В Воронеж?
Люда смотрит на неё с удивлением.
— Зачем?
— Ну… там работу найдёшь. Жить будешь… у нас, для начала. Потом снимешь что-нибудь.
— А твой муж что скажет?
— Паша поймёт, — уверенно отвечает Наташа, хотя сама в этом сомневается. — У нас, конечно, не хоромы, но места всем хватит.
Люда долго молчит, а потом тихо произносит:
— Я подумаю.
На следующий день Наташа привела Матвея знакомиться с тётей. Люда долго разглядывала племянника, а потом сказала:
— В отца пошёл.
— Да, они с Пашей одно лицо, — улыбнулась Наташа.
— И характером в него?
— Не без этого.
Матвей сначала стеснялся, жался к матери. Но потом осмелел, стал рассказывать про детский сад, про друзей, про то, как папа учит его машину чинить.
— А ты кем работаешь? — спросил он тётю.
— Я… — Люда запнулась. — Я дизайнер. Была.
— А что ты диза… диза…
— Дизайнером, — подсказала Наташа.
— Да! Что ты делаешь?
— Я рисую дома, — объяснила Люда. — Какими они будут, когда их построят.
— Круто! — восхитился Матвей. — А мне нарисуешь?
— Что нарисовать? — не поняла Люда.
— Дом! Наш дом! Я хочу, чтобы он был большой-большой, с горкой и бассейном!
Люда улыбнулась — впервые за всё время, что они виделись.
— Хорошо, нарисую.
Вечером, когда Матвей уснул в соседней комнате, сёстры снова сели на кухне. Наташа заварила чай.
— Хороший мальчик, — сказала Люда. — Умный.
— Да, в школу через год пойдёт, — кивнула Наташа. — Уже читать умеет немного.
Люда помолчала, а потом вдруг сказала:
— Я подумала… насчёт твоего предложения. Переехать.
— И что решила?
— Не знаю. С одной стороны, здесь у меня ничего не осталось. С другой… что я буду делать у вас? Мешать вам?
— Не будешь ты мешать, — покачала головой Наташа. — Поможешь с Матвеем, пока мы с Пашей на работе. Сама работу найдёшь. А там и квартиру снимешь, если захочешь.
— А если не получится? — Люда посмотрела ей прямо в глаза. — Если я снова всё испорчу?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну… мы же всегда с тобой… не очень ладили. Я всегда тебя учила, как жить. Указывала, что делать. А ты делала всё наоборот.
Наташа улыбнулась.
— Мы просто обе были упрямые.
— И сейчас такие же, — вздохнула Люда. — Но теперь всё по-другому, да? У тебя семья, ребёнок. А я…
— А у тебя есть мы, — тихо сказала Наташа. — Если ты этого хочешь.
Люда снова долго молчала, крутила в руках чашку. А потом подняла глаза на сестру:
— Если твой муж не против… я хотела бы попробовать.
Когда Наташа рассказала Паше про разговор с сестрой, он сначала насупился.
— Ты с ума сошла? — сказал он. — У нас и так места мало, а тут ещё твоя сестрица! И как мы все уместимся?
— Поместимся, — уверенно ответила Наташа. — Раскладушку купим.
Паша только рукой махнул — спорить с женой бесполезно, себе дороже выйдет. Наташа смотрела на него и видела, что он не в восторге, но и не против по-настоящему. Такой уж он был — сначала поворчит, а потом смирится.
— Только учти, — буркнул он напоследок, — если начнёт командовать, я терпеть не стану.
И вот они втроём вернулись в Воронеж, а через неделю приехала и Люда. С одним чемоданом и сумкой через плечо — всё, что осталось от прежней жизни. Да ещё папка с документами, где лежало и решение суда — всё-таки выбила она свою половину квартиры.
— Продам, когда рынок поднимется, — сказала она, втаскивая чемодан в квартиру. — А пока поживу… у вас, если не помешаю.
— Не помешаешь, — ответила Наташа, хотя Паша за её спиной демонстративно закатил глаза.
Первые дни прошли неловко. Люда старалась быть незаметной — тихо пила чай на кухне, когда все уже ложились спать, шёпотом разговаривала по телефону. Наташа видела, как сестра мечется в поисках своего места, и не знала, чем помочь.
— Может, работу поищешь? — предложила она как-то за ужином.
— Уже, — кивнула Люда. — Разослала резюме. Но сама понимаешь, без рекомендаций, с увольнением по статье…
Она не договорила, но и так было ясно — никто не спешил её брать.
А через две недели она пришла домой с победным блеском в глазах:
— Взяли! — объявила она с порога. — Дизайнером в рекламное агентство!
Наташа обрадовалась, обняла сестру:
— Молодец! Я в тебе не сомневалась!
— Только, — Люда замялась, — зарплата не очень. Для начала.
— Ничего, — махнула рукой Наташа. — Главное, что взяли!
Так Люда начала новую жизнь. Работа, дом, снова работа. Наташа видела, как сестра меняется — расправляет плечи, начинает улыбаться, снова становится той Людой, которую она помнила с детства. Только без высокомерия, без желания всех учить жизни.
С Матвеем они подружились неожиданно быстро. Люда помогала ему с уроками — он как раз пошёл в первый класс. Объясняла непонятное, терпеливо сидела рядом, пока он выводил крючочки и палочки. А по выходным они вместе рисовали — тётя учила племянника азам рисования, и у мальчишки неожиданно обнаружился талант.
— Вот видишь, в тебя пошёл, — говорила Наташа сестре.
— Скорее в бабушку, — качала головой Люда. — Помнишь, как мама хорошо рисовала?
Наташа забыла. И ей стало стыдно, что она так мало помнит о матери, кроме её вечно усталого лица и натруженных рук.
Прошло полгода, и Люда сняла комнату в соседнем доме — у пожилой женщины, которой просто одиноко было жить одной.
— Я буду к вам приходить, — сказала она. — Но жить отдельно — так лучше будет.
Наташа поняла, что сестра права. Как бы они ни старались, а всё-таки тесно было вчетвером в маленькой квартирке. Да и Паша вздохнул с облегчением, хоть и не признался в этом вслух.
— Я тут познакомилась с одним человеком, — сказала как-то Люда, когда они с Наташей сидели в кафе. — На работе.
— Мужчина? — сразу насторожилась Наташа.
— Да, — кивнула Люда. — Наш новый арт-директор. Его зовут Виктор.
— И что он за человек?
— Хороший, — Люда улыбнулась так мечтательно, что Наташа даже удивилась. — Спокойный, рассудительный. И талантливый очень.
— Только смотри… — начала было Наташа, но сестра перебила:
— Я знаю. Я теперь осторожнее. И потом, мы просто общаемся. Пока.
Наташа промолчала. Может, всё и правда будет хорошо. Люда заслужила немного счастья после всего, что пережила.
Осенью Матвей пошёл во второй класс, а Люда объявила, что они с Виктором решили съехаться.
— Ты уверена? — спросила Наташа.
— Более чем, — кивнула сестра. — Он… не такой, как Игорь. Совсем другой. И потом, мы уже полгода встречаемся. Я его хорошо узнала.
— Ну, тебе виднее, — вздохнула Наташа.
— Эй, — Люда легонько толкнула её в плечо, — не беспокойся так. Я уже взрослая тётка, тридцать три года вообще-то. Разберусь как-нибудь.
— Смотри у меня, — пригрозила Наташа. — Если что, мы с Пашей ему лично все кости переломаем.
— Конечно, — рассмеялась Люда. — Никаких сомнений.
Виктор оказался высоким худощавым мужчиной с умными глазами и мягкой улыбкой. Он сразу понравился Наташе — было в нём что-то надёжное, основательное. И с Матвеем он нашёл общий язык — принёс мальчику набор для рисования, да не простой, а профессиональный, с дорогими красками и кистями.
— Спасибо, — церемонно сказал Матвей, разглядывая подарок. — А вы мне покажете, как этим пользоваться?
— Обязательно, — кивнул Виктор. — Если твои родители не против, конечно.
Наташа посмотрела на Пашу — тот пожал плечами.
— Не против мы, — сказала она. — Пусть учится.
И потянулись дни, недели, месяцы. Люда и Виктор сначала сняли квартиру, потом купили свою — небольшую, но уютную. В гости друг к другу ходили часто, почти каждую неделю. Матвей обожал дядю Витю и тётю Люду — они всегда придумывали что-нибудь интересное, водили его в музеи, в театр, рассказывали о картинах и художниках. Паша только посмеивался:
— Гляди-ка, Наташк, из нашего пацана интеллигента делают.
— И хорошо, — отвечала Наташа. — Пусть будет образованным.
Неожиданно для всех Матвей начал побеждать в художественных конкурсах. Сначала городских, потом областных. В доме появились грамоты и медали. Виктор говорил, что у мальчика настоящий талант, и его нужно развивать.
— Может, в художественную школу его отдать? — предложил он как-то. — Я знаю одну хорошую.
Паша сначала был против:
— Что за ерунда? Мужику руками работать надо, а не кисточками махать.
Но Наташа настояла на своём:
— Если у ребёнка талант, надо его развивать.
И Матвей пошёл в художественную школу. Оказалось, что он действительно очень способный. Учителя хвалили его работы, говорили, что у него большое будущее.
А однажды утром Наташа проснулась от телефонного звонка. Звонил Виктор, голос у него был встревоженный:
— Наташа, ты не знаешь, где Люда?
— Нет, — растерялась она. — А что случилось?
— Она вчера не пришла домой. Телефон не отвечает. Я всю ночь не спал, обзвонил больницы, полицию…
— Может, на работе задержалась? — предположила Наташа, хотя сама понимала, насколько глупо это звучит.
— Какая работа ночью? — в голосе Виктора звучало отчаяние. — Она должна была быть дома к семи. Мы собирались в кино.
— Я сейчас приеду, — решительно сказала Наташа. — Жди.
Паша отвёз её к дому сестры, сам поехал на работу — отпроситься у начальства, чтобы помочь с поисками. Наташа поднялась в квартиру, где Виктор был уже не один — приехали его родители, соседи зашли. Все что-то предлагали, спорили, куда обращаться, кому звонить.
А в обед позвонили из больницы. Люда попала в аварию — её сбила машина, когда она переходила дорогу. Водитель скрылся с места происшествия, а Люду случайный прохожий вызвал скорую. Документов при ней не было — сумку, видимо, украли, поэтому и не могли найти родственников.
В больнице Наташа с трудом узнала сестру — бледная, с забинтованной головой, с синяками по всему лицу.
— Переломы, сотрясение мозга, — сухо перечислял врач. — Но жить будет, не беспокойтесь. Правда, на работу в ближайшие месяцы не выйдет.
— Ничего, справимся, — сказал Виктор. Он держался молодцом, хотя было видно, как ему тяжело.
Люду выписали через две недели. Виктор взял отпуск, чтобы ухаживать за ней. Наташа приходила каждый день — помогала по хозяйству, готовила обеды. Паша ворчал, но не возражал — понимал, что иначе нельзя.
— Знаешь, — сказала как-то Люда, когда они остались вдвоём, — а я ведь Виктора совсем не ценила. Принимала как должное, что он рядом, что любит меня. А теперь поняла, какой он… настоящий.
— Это хорошо, что поняла, — улыбнулась Наташа. — Лучше поздно, чем никогда.
— И тебя не ценила, — вдруг добавила Люда. — Ты столько для меня сделала, а я… Я ведь даже спасибо тебе не сказала. За то, что приютила, помогла.
— Перестань, — смутилась Наташа. — Мы же сёстры. Для чего ещё нужна семья?
Люда долго смотрела на неё, а потом тихо сказала:
— Знаешь, я ведь всегда тебе завидовала.
— Мне? — изумилась Наташа. — Чему тут завидовать?
— Всему, — пожала плечами Люда. — У тебя всегда всё было… настоящее. Любовь, семья, работа. А у меня… у меня всё было ради чего-то. Работа — ради карьеры, отношения — ради статуса. Я всегда думала, что ты глупее меня, что ты не понимаешь, как надо жить. А оказалось, что это я ничего не понимала.
Наташа не знала, что ответить. Никогда она не думала, что Люда может ей завидовать. Скорее наоборот — это она всегда смотрела на сестру снизу вверх, восхищалась её уверенностью, её умом.
— Глупости, — сказала она наконец. — У каждого своя дорога. Я вот, например, всегда завидовала твоему характеру. Ты всегда знала, чего хочешь, шла к цели. А я… плыла по течению.
— И куда тебя принесло? — усмехнулась Люда. — К хорошему мужу, умному сыну, своему дому. А меня моя целеустремлённость куда привела? К разводу, увольнению, переезду в чужой город. Если бы не ты, я бы…
Она не договорила, но Наташа и так поняла.
Шли месяцы. Люда понемногу выздоравливала, начала понемногу работать — сначала из дома, потом и в офис стала выезжать на несколько часов в день. Виктор был рядом, поддерживал.
А в один прекрасный день Люда позвонила сестре и странным голосом сказала:
— Наташ, ты можешь приехать? Прямо сейчас?
— Что-то случилось? — встревожилась Наташа.
— Да, — в голосе Люды звучала какая-то непонятная интонация. — То есть нет. Приезжай, всё сама увидишь.
Наташа сорвалась с места, доехала на автобусе до дома сестры. Дверь открыл Виктор — улыбающийся, какой-то необычно взволнованный.
— Проходи, — сказал он. — Люда на кухне.
Наташа прошла на кухню и застыла на пороге. Люда сидела за столом, а перед ней стояла маленькая коробочка. Та самая, в которых обычно…
— Да, — кивнула Люда, перехватив взгляд сестры. — Виктор сделал мне предложение.
— И что ты ответила? — спросила Наташа, хотя по счастливому лицу сестры и так было всё понятно.
— А ты как думаешь? — рассмеялась Люда. — Конечно, я согласилась!
Наташа бросилась обнимать сестру, потом Виктора. В глазах почему-то стояли слёзы, и она сердилась на себя за эту сентиментальность.
— Когда свадьба? — спросила она, вытирая глаза.
— Через месяц, — ответил Виктор. — Мы не хотим ждать.
— Правильно, — кивнула Наташа. — Чего тянуть?
Вечером она рассказала новость Паше. Тот хмыкнул:
— Ну наконец-то. А то жили как кошка с собакой, прям неудобно было.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Наташа. — Когда это они ругались?
— Да я не про них, — усмехнулся Паша. — Я про вас с Людкой. Сколько лет не разговаривали? А теперь гляди-ка — не разлей вода.
Наташа задумалась. А ведь и правда, они с сестрой стали близки, как никогда раньше. Будто вернулись в детство, только без прежних обид и недомолвок.
Свадьбу играли скромно — в ресторане, только самые близкие. Матвей, уже подросший, важно нёс обручальные кольца на бархатной подушечке. Паша, непривычно серьёзный в строгом костюме, поздравлял молодожёнов. А Наташа смотрела на сестру — счастливую, красивую, совсем не похожую на ту измученную женщину, которую она встретила два года назад на пороге родительской квартиры.
Гости разошлись к полуночи. Новобрачные уехали в свадебное путешествие — на неделю в Питер. А Наташа с мужем и сыном вернулись домой.
— Как думаешь, у них всё будет хорошо? — спросила она Пашу, когда они остались одни в спальне.
— А почему нет? — пожал плечами он. — Нормальный мужик этот Витёк. Надёжный.
— Да, — кивнула Наташа. — Надёжный.
Она подумала, что, наверное, это и есть главное в мужчине — надёжность. Не деньги, не внешность, не образование. А уверенность, что он не подведёт, не предаст, будет рядом и в горе, и в радости. Как её Паша.
А если закрыть глаза, то можно представить, что мама стоит рядом и тихонько говорит своё любимое: «Всё образуется. Время лечит». И она была права — время действительно лечит. И образуется всё — само собой, без лишних усилий. Просто нужно жить и не мешать жизни идти своим чередом.
Прошло ещё два года. Матвей уже учился в шестом классе, подрос, повзрослел. Стал серьёзным, вдумчивым. Всё так же увлекался рисованием, но добавились и другие интересы — программирование, например. Виктор подарил ему компьютер, научил основам. Паша сначала ворчал, мол, нечего пацану за компьютером сидеть, но потом смирился — время такое, без этих знаний никуда.
Люда и Виктор тоже не стояли на месте — открыли своё дизайнерское агентство. Небольшое, но клиенты уже были. Наташа радовалась за сестру, видела, как та расцвела, занимаясь любимым делом.
— Знаешь, — сказала как-то Люда, когда они встретились в кафе, — мы с Витей хотим ребёнка.
Наташа чуть не подавилась кофе.
— В твоём-то возрасте? — вырвалось у неё.
— А что такого? — Люда прищурилась. — Мне тридцать шесть, не девяносто.
— Извини, — смутилась Наташа. — Я не то имела в виду. Просто… неожиданно.
— Для меня тоже, — призналась Люда. — Я всегда думала, что не создана для материнства. А теперь… мне кажется, время пришло.
Наташа улыбнулась и накрыла ладонью руку сестры:
— Я очень за тебя рада. Правда.
И вот, спустя почти год после этого разговора, Люда родила девочку. Назвали Машей — в честь их матери, Марии. Виктор носился с малышкой как с хрустальной вазой, не давал никому даже дотронуться. Люда смеялась, глядя на мужа:
— Вить, ты так её избалуешь.
— И пусть, — отмахивался он. — Она у нас единственная.
Наташа часто приходила помогать с малышкой. Матвей тоже таскался к тёте — рисовал племянницу, играл с ней. Говорил, что она самая красивая девочка на свете.
— Влюбился, что ли? — подначивал его Паша.
— Па-а-ап, — тянул Матвей с укоризной. — Что за глупости? Она же совсем маленькая.
А Паша только посмеивался, глядя на сына.
В один из вечеров, когда Наташа укладывала маленькую Машу спать (Люда с Виктором ушли в кино, первый раз за долгое время), она вдруг поймала себя на мысли, что жизнь сделала странный круг и вернулась туда, где начиналась, — к двум сёстрам, которые снова вместе. Только теперь у них есть не только их общее прошлое, но и общее будущее.
И она вспомнила, как мама, бывало, говорила: «Вы уж держитесь друг за дружку. Родная кровь — она всё стерпит». Тогда ей казалось, что мама преувеличивает. А теперь она понимала — нет, не преувеличивала. Просто видела то, что им самим понять было дано только спустя годы.
На кухонном столе зазвонил телефон. Наташа осторожно положила задремавшую Машу в кроватку и пошла отвечать.
— Мам? — голос Матвея звучал взволнованно. — Ты ещё долго у тёти Люды?
— Нет, скоро приду, — ответила она. — А что случилось?
— Приходи быстрее, — сказал сын. — У меня для тебя сюрприз.
— Какой ещё сюрприз? — удивилась Наташа.
— Узнаешь, когда придёшь, — в голосе Матвея звучало нетерпение.
Наташа покачала головой, но спорить не стала. Дождалась возвращения Люды и Виктора, рассказала, как малышка себя вела, и заторопилась домой.
У подъезда её встретил Матвей — взбудораженный, глаза блестят.
— Идём скорее! — он схватил её за руку и потащил в квартиру.
На кухне сидел Паша, непривычно торжественный, даже костюм надел — тот самый, в котором был на свадьбе у Люды.
— Что случилось? — растерялась Наташа. — Что за цирк?
— Садись, — сказал Паша, указывая на стул напротив. — Разговор есть.
Наташа села, всё ещё ничего не понимая. Матвей топтался рядом, явно сгорая от нетерпения.
— В общем, так, — начал Паша. — Мы тут с сыном подумали… В общем, решили, что нам пора переезжать.
— Куда? — Наташа даже рот приоткрыла от удивления.
— В дом, — гордо сказал Паша. — В свой дом.
— Какой дом?
— Который я купил, — Паша выложил на стол какие-то бумаги. — Вот, документы все.
Наташа взяла бумаги, пробежала глазами. Договор купли-продажи земельного участка с домом в пригороде Воронежа.
— Откуда у тебя деньги? — это был первый вопрос, который пришёл ей в голову.
— Да помнишь, я тебе говорил, что с ребятами бизнес замутили? Свою мастерскую открыли? Ну вот, пошло дело. Я всё откладывал потихоньку, а тут подвернулся вариант — дом продавали по дешёвке, хозяин за границу переезжает. Ну я и решил — пора. Чего тянуть? Матвей скоро совсем взрослый будет, своя комната ему нужна. Да и вообще…
Он замолчал, глядя на жену.
— Поздравляю, — наконец сказала Наташа. — Ты… молодец.
Это было всё, что она могла сейчас сказать. В горле стоял ком.
— Ты не рада? — встревожился Паша. — Я думал, ты обрадуешься.
— Я рада, — кивнула Наташа. — Просто… неожиданно.
— А я говорил папе, что надо сначала тебя спросить, а потом покупать, — вмешался Матвей. — А он сказал, что хочет сделать сюрприз.
— Сюрприз удался, — слабо улыбнулась Наташа. — Когда переезжаем?
— Да хоть завтра, — пожал плечами Паша. — Дом пустой, мебель кое-какая есть. Надо, конечно, ремонт сделать, но жить можно.
Наташа смотрела на мужа и сына и думала, что вот, наверное, это и есть счастье — когда близкие люди рядом, когда всё складывается само собой, без надрыва и лишних слов. Когда ты просто живёшь и радуешься каждому дню.
— Едем смотреть? — предложил Паша. — Машина во дворе.
И они поехали — втроём, как много лет назад, когда только начинали свой путь. Только теперь у них за плечами был опыт, были испытания, были победы. И была уверенность, что всё будет хорошо.
А дома ждал звонок от Люды — возбуждённой, счастливой:
— Наташ, представляешь, Витя нас в Италию везёт! На выставку его пригласили, персональную! Мы все вместе поедем — и Машку возьмём, и Матвейку, если отпустите!
И Наташа подумала, что жизнь — странная штука. Иногда приходится пройти через боль и одиночество, чтобы в итоге обрести то, что всегда было рядом, но чего ты не замечал. Или не ценил.
Две сестры, выросшие под одной крышей, разбежавшиеся в разные стороны, чтобы потом снова встретиться — уже другими людьми. С другим опытом, с другим пониманием жизни. И обнаружить, что родство — это не просто общая кровь. Это ещё и общие воспоминания, общие радости и печали. Общая судьба, от которой не убежишь, как ни старайся.
