— Твой сын для тебя важнее моего? — спросил муж, — ты почему его вниманием обделяешь? Я требую, чтобы ты и о моем мальчике заботилась. Мы же семья!
— Неужели ты не понимаешь, что ты родную дочь ущемляешь? — спрашивала я, — Антон, у тебя теперь двое детей! Егору не обязательно каждый месяц покупать дорогую одежду и игрушки по заоблачным ценам. Это — не необходимость! Ты, помимо алиментов, половину своего дохода тратишь на ребенка от первого брака. Маше в прямом смысле достаются объедки!
На кухне пахло свежесваренным кофе, но его аромат сегодня не радовал. Я смотрела в окно на хмурое небо, пытаясь собраться с мыслями. Сашке сегодня десять. И сегодня я должна сказать ему правду о его отце. Правду, которую я так долго скрывала.
Я часто вспоминаю себя девятнадцатилетней. Наивной и влюбленной. Дима казался мне принцем из сказки. Он был красивым, уверенным в себе, галантным. Я думала, что мне несказанно повезло. Наша свадьба, пусть и «по залёту», была для меня не трагедией, а началом счастливой семейной жизни.
Боже, как я ошибалась! После свадьбы Диму словно подменили. Запои, скандалы, бесконечные долги… Я ревела ночами, проклинала день, когда сказала ему «да». И развелась я бы с ним сразу, как только проблемы начались, если бы не наш общий сын — Сашка.
Даже в самые трудные времена Дима был хорошим отцом. Он с рук Сашку не спускал с младенчества, он гулял с ним, купал, укладывал спать. Я благодаря ему имела возможность отдыхать. Глядя на их любовь друг к другу, я иногда верила, что все еще можно наладить.
Но чуда не произошло. Мы прожили вместе кое-как до Сашкиных четырех лет. Последние полтора года жили раздельно, каждый у своих родителей. Развод был неизбежен. К тому времени Диму лишили прав за пьяную езду, уволили с работы. Он сломался.
Я могла бы подать на алименты, но мне было его жалко. Его родители — простые люди, откуда им взять деньги? А моя семья, к счастью, могла меня поддержать. Я решила, что сама справлюсь.
После развода отношения с Димой, на удивление, наладились. Мы не ругались, он регулярно забирал Сашку на выходные, даже сам предложил писать заявление на алименты, я его об этом не просила. Я подумала, может, все еще не потеряно?
А потом появилась она. Ирина, «голубая мечта» моего мужа — он сам ее так назвал. Красивая, яркая, холеная. Я ее пару раз видела. Дима как-то резко изменился, стал каким-то отстраненным, нервным. Я чувствовала, что что-то не так, но гнала эти мысли прочь. В конце концов, какая мне разница? Димка мне уже никто, мы в разводе. Его жизнь — не мои проблемы.
А потом Дима просто исчез. Пропал из жизни Сашки на три долгих года. Ни звонков, ни подарков, ничего. Алименты, разумеется, тоже прекратились. Я пыталась звонить Диме, писать, но все без толку. Звонила его матери, она только плакала и говорила, что ничего не знает. Я осталась одна с Сашкой, стараясь быть и мамой, и папой. Работала на двух работах, чтобы дать ему все необходимое. Объясняла, что папа в командировке, далеко и надолго.
А потом мне позвонили. Свекровь в голос выла и кричала, что Димки больше нет. Что Ирина эта его подсадила на какую-то дрянь и он скончался. Я теперь, можно сказать, уже три года вдова. Сыну я ничего не сказала. Разве можно семилетнему ребенку рассказывать такие ужасы?
А теперь пришло время. Сын заметно за эти три года повзрослел, стал задавать вполне логичные вопросы. Если отец в командировке, то почему он не звонит? Почему бабушка при каждой встрече бросается ему на шею и голосит «Как ты похож на моего бедного мальчика, внучек!» Я, кстати, со свекровью много раз беседовала, но толку нет. Она совершенно не умеет язык за зубами держать. Я долго думала и решила, что будет лучше, если я сама сыну правду расскажу. Только вот слова подобрать было очень сложно.
Сашка с утра пораньше прискакал ко мне. Сегодня его день рождения.
— Мам! С днем рождения меня! Где мой подарок? — закричал он, врываясь в кухню.
Я обняла его крепко-крепко.
— С днем рождения, мой хороший! Подарки потом. У меня к тебе серьезный разговор.
Сашка сразу как-то сник, сел за стол и посмотрел на меня вопросительно.
— Саш, помнишь, я говорила, что твой папа в командировке?
— Да, — кивнул он, — а когда он вернется?
Я глубоко вздохнула.
— Он не вернется, Саш.
— Почему? — в его глазах появился испуг.
— Он… Сынок, папы твоего больше нет. Он там, на небе…
Наступила тишина. Сашка смотрел на меня, не веря своим ушам.
— Неправда! — закричал он, вскакивая со стула, — папа не мог! Мама, зачем ты меня обманываешь?
— Саш, тише, — я попыталась обнять его, но он оттолкнул меня.
— Ты врешь! Ты всегда врешь! Где папа? Где он?
Он убежал в свою комнату и захлопнул дверь. Я слышала, как он плачет. Сердце разрывалось от боли.
Я пошла в комнату, постучала.
— Саш, открой, пожалуйста. Мне нужно тебе все объяснить.
Он не отвечал.
— Саш, — я повторила, — пожалуйста.
Через несколько минут дверь открылась. Сашка стоял на пороге с заплаканными глазами.
— Я ненавижу тебя! — крикнул он и снова попытался захлопнуть дверь.
Я подставила ногу, чтобы он не смог этого сделать. Вошла в комнату и села на кровать.
— Саш, я понимаю, что тебе сейчас очень больно. Я знаю, что ты злишься на меня. Но я не врала тебе. Твоего папы действительно больше нет. Ты уже взрослый, и я хочу, чтобы ты это знал.
— А почему? Как? — спросил он сквозь слезы.
— Он был болен, Саш. Очень болен. И он не смог поправиться.
Я не хотела говорить ему про запрещенку и притоны, по которым мой бывший вместе со своей благоверной ошивался.
— А где он сейчас? — спросил Сашка, вытирая слезы рукавом.
— Он на небесах, Саш. Он смотрит на нас сверху и всегда будет рядом с тобой. В твоем сердце.
Сашка подошел ко мне и обнял.
— Я буду скучать по папе, — прошептал он.
— Я тоже буду скучать, — ответила я, гладя его по волосам, — но мы справимся, Саш. Мы будем помнить о нем и любить его. И мы будем жить так, чтобы он гордился нами.
Я достала из шкафа старую коробку с фотографиями. Мы вместе сели на кровать и начали рассматривать фотографии. Дима и маленький Сашка в парке, на море, на даче. Сашка смеялся, вспоминая разные истории.
— А помнишь, как папа меня на рыбалку брал? — спросил он, — и я поймал самую большую рыбу?
Я улыбнулась.
— Конечно, помню. Ты тогда так гордился собой!
Мы долго сидели, вспоминая Диму. Плакали и смеялись. Я не просто так завела этот разговор. Меня беспокоили не только неудобные вопросы, но и отношение сына к моему второму мужу. Сашка категорически отказывался налаживать отношения с Антоном. А теперь, после того, как я сыну рассказала всю правду, может, он оттает? Раз уж знает, что родного отца уже можно не ждать?
Антон стал моим спасением. После Димы, с его взрывным характером и непредсказуемостью, Антон казался тихой гаванью. Он был спокойным, рассудительным, надежным. Я была рада, что он сам воспитывает сына. Мне казалось, это нас роднит. Мы понимали друг друга, как люди, побывавшие в похожей ситуации.
Но, как оказалось, за его спокойствием скрывалась своя история, своя боль. Я о ней узнала не сразу. Разошелся с бывшей женой он очень тяжело. Она ушла, когда их сыну, Егору, был всего год с небольшим. Причиной назвала маленький доход. А сама, как выяснилось, никогда и не работала.
— Представляешь, — рассказывал мне Антон однажды вечером, потягивая чай, — просто собрала вещи и ушла. Сказала, что не может больше жить в нищете.
Я кивала, сочувствуя ему.
— Подала на алименты и на свое содержание до трех лет ребенка, — продолжал он, — забрала всю бытовую технику, все сбережения. Даже обручальное кольцо мое с собой прихватила!
Я ахнула. Неужели такое бывает?
— И тут же к другу детства ушла, — добавил он с горькой усмешкой, — вышла за него замуж, родила ему дочь.
Я молчала, не зная, что сказать. Мне было его искренне жаль.
— Знаешь, — сказал он, глядя в окно, — я тогда чуть не сломался. Не понимал, за что она так со мной. Я ведь любил ее, старался для нее.
Я взяла его за руку.
— Сейчас же все хорошо. У тебя есть Егор, есть я. Мы тебя любим.
— Я знаю, — ответил он, сжимая мою руку, — и я вас тоже.
Иногда, когда мы вместе с Антоном забирали Егора из садика, я видела ее — Оксану. Она была красивой, ухоженной, с уверенным взглядом.
А однажды я случайно услышала их разговор.
— Антон, ты же знаешь, что Егору нужно самое лучшее, — говорила она, — а ты ему что можешь дать? Продукты по акции и вещи с уцененки?
— Я делаю все, что могу, — ответил Антон. — я люблю Егора и стараюсь дать ему все необходимое.
— Любовь — это хорошо, но деньги важнее, — усмехнулась Оксана, — ты хоть представляешь, сколько сейчас стоит хорошая школа, репетиторы, секции?
Я не выдержала и выхватила трубку.
— Оксан, — сказала я, стараясь говорить спокойно, — Антон — прекрасный отец. Он любит Егора и делает для него все возможное. А если тебе нужны деньги, то иди работай.
Оксана хмыкнула:
— Кто бы говорил, разведенка с прицепом! Радуйся, что тебя вообще подобрали! Только такой олух, как Антоша, мог клюнуть на такое, как ты. Нос свой не суй куда попало.
Хамка бросила трубку. А я разозлилась. Так меня еще никто не оскорблял.
Поначалу Антон не водил Егора к нам в квартиру. Мы иногда встречались на нейтральной территории, гуляли в парке, ходили в кино. Я старалась быть милой и приветливой, задавала вопросы об учебе, об интересах Егора. Но он был довольно замкнутым мальчиком. Чувствовалось, что он не очень-то рад видеть меня рядом с отцом.
Первый Новый год, который мы отмечали вместе, стал настоящим испытанием. Оксана, как всегда, отличилась. Когда пришло время выбирать подарок для Егора, она заказала что-то невероятно дорогое — последний айпад, кажется. Позвонила Антону и просто поставила его перед фактом.
Антон, не зная, как поступить, обратился ко мне за советом.
— Она хочет подарить Егору айпад, — сказал он, нахмурившись, — требует, чтобы я его купил. Но это слишком дорого! Я не уверен, что в таком возрасте стоит так баловать ребенка.
Я задумалась. Вспомнила, что мы с Димой, моим бывшим мужем, обычно делили расходы на подарки для Сашки. Либо каждый покупал что-то свое, небольшое.
— Знаешь, — предложила я, — можно попробовать предложить Оксане разделить стоимость подарка пополам. Или каждый купит что-то свое, что хочет.
Антон решил так и поступить. Он позвонил Оксане и рассказал о нашем предложении. И тут начался ад. Антон сразу включил громкую связь, и я на секунду оглохла. Оксана так орала… Она оскорбляла меня, моего Сашку, желала нам всем «убраться на тот свет в муках». И все это матом! Я никогда не слышала, чтобы кто-то так ругался.
Я не выдержала и выхватила телефон у Антона.
— Да как ты смеешь так говорить? — закричала я в трубку, — ты вообще кто такая? Я тебе за сына голову оторву!
И понеслось. Грызлись мы, наверное, минут двадцать, а потом Оксана бросила трубку. Антон стоял рядом и молчал.
— Зачем ты это сделала? — спросил он неожиданно, — кто тебя просил?
— Она оскорбляла меня и моего сына! — ответила я, с трудом переводя дух, — я не могла молчать.
— Сына она мне теперь не даст, — тихо произнес Антон, — не надо ее злить…
Оксана не давала Антону видеться с Егором почти два месяца. Она не брала трубки, не отвечала на сообщения. Даже ее мать, бабушка Егора, игнорировала звонки Антона. Антон был в отчаянии. Он нервничал, переживал за сына. И, хоть он и не говорил этого прямо, я чувствовала, что он косвенно винит меня в произошедшем.
Со временем ситуацию кое-как уладили. Благодаря уговорам бабушки Егора, Оксана все-таки разрешила Антону видеться с сыном. Но желание общаться с этой семейкой у меня отпало насовсем.
Я решила для себя, что больше не буду вмешиваться в их отношения. Пусть Антон сам разбирается со своей бывшей женой. Я устала от ее оскорблений и унижений. Я просто хотела, чтобы меня и моего сына оставили в покое.
Когда родилась наша дочь, Машенька, мы с Антоном были на седьмом небе от счастья. Казалось, все плохое осталось позади. У нас была семья, свой дом, любимая дочка. Но, как оказалось, счастье — вещь очень хрупкая. И Оксана всегда находила способ его омрачить.
Мы решили с Антоном снизить алименты на Егора с двадцати пяти процентов до шестнадцати с половиной. Во-первых, у нас появился общий ребенок, Машенька, и расходы увеличились. Во-вторых, я считала, что Оксана злоупотребляет своими правами. Она одевала Егора в брендовые вещи, водила его по дорогим ресторанам, покупала ему кучу ненужных игрушек — на все это она тянула с моего мужа. Антон еле сводил концы с концами, выплачивая и алименты, и оплачивая другие расходы.
Я взяла на себя оформление документов. Собрала все справки, написала заявление, отвезла в суд. Назначили дату заседания.
В тот же день Антону позвонила Оксана. Он вышел из комнаты, чтобы я не слышала разговор. Но я пошла следом.
— Ты что творишь? — визжала она, — это твоя жена, гадина, из горла моего сыночка копейки вырывает! Ты бы сам никогда на такое не пошел!
Я возмутилась и показала мужу кулак. Он махнул рукой — мол, выйди. Но я осталась.
— Сына ты больше никогда не увидишь! — кричала Оксана, — я тебе устрою!
И снова посыпались оскорбления и проклятия. А потом — сброс.
— И что ты собираешься делать?
Он молчал. Я вышла из спальни, чтобы не разругаться.
Вечером приехала его мать. Она всегда была на стороне Оксаны. Считала ее хорошей матерью, несмотря ни на что.
— Антоша, что ты наделал? — начала она, даже не поздоровавшись со мной, — зачем ты лишаешь внука денег? Ему и так не хватает отца!
— Мама, у меня теперь двое детей, — попытался объяснить Антон, — Машеньке тоже нужно что-то покупать.
— Машенька — это понятно, — перебила его мать, — но Егорку жалко! Он же растет без отца! Ему нужно давать все самое лучшее!
Она долго убеждала Антона, что я — плохая жена, что я настраиваю его против сына, что ему нужно думать в первую очередь о Егоре. Ввязываться в ссору со свекровью не хотелось, и я промолчала.
Антона после визита маменьки словно подменили. Он стал раздражительным, замкнутым. Он перестал разговаривать со мной, избегал Сашку. Даже к Маше подходить стал реже.
Естественно, ни в какой суд он не пошел. Он просто испугался. Испугался потерять Егора, испугался гнева Оксаны и своей матери.
Однажды я сказала Антону:
— Ты должен выбрать: либо я, либо Оксана. Так больше не может продолжаться.
Он снова промолчал.
С Сашкой у нас всегда были особые отношения. После развода с Димой я осталась одна, и он был моей опорой. Он всегда был умным, самостоятельным мальчиком. С первого класса сам оставался дома, пока я работала. Сам разогревал себе еду, мыл посуду, делал уборку. Я всегда могла на него положиться.
Я всегда сама содержала Сашку. После свадьбы с Антоном ничего не изменилось. Я не просила у него денег на Сашкины нужды, одевала его, покупала ему книги, оплачивала его секции. Антон даже сам покупал Сашке подарки на Новый год и день рождения. Мне было приятно, что он проявляет внимание к моему сыну.
Но отношения между ними не сложились. Антон постоянно ругал Сашку, придирался к нему по пустякам. Он хотел воспитать из него «настоящего мужчину», как он говорил. Но его методы были слишком жесткими.
— Ты должен быть сильным, — говорил он Сашке, — нельзя быть тряпкой! Ты должен уметь постоять за себя!
Сашка был добрым, отзывчивым мальчиком, он не любил драться и не умел спорить. Он всегда старался избегать конфликтов.
Антон постоянно наказывал Сашку за малейшие провинности. За то, что он не вовремя сделал уроки, за то, что он не убрал за собой игрушки, за то, что он громко слушал музыку. Он никогда не играл с Сашкой, не разговаривал с ним на отвлеченные темы.
Я видела, как Сашке тяжело. Он становился все более замкнутым, подавленным. Он боялся Антона. Я много пыталась поговорить с Антоном. Я объясняла ему, что Сашка — хороший мальчик, что он не заслуживает такого отношения.
— Его нужно держать в ежовых рукавицах. Иначе из него вырастет слабак.
Эта фраза меня раздражала, и я тут же огрызалась:
— Своего воспитывай, а моего не трогай!
Антон тут же принимался ныть, что своего он не видит, что бывшая жена ребенка ему не дает. И что я во всем этом виновата.
Я зарабатывала немного больше, чем Антон после вычета алиментов. Когда я получала пособие на Машеньку, никаких проблем не возникало. Антон не упрекал меня в том, что я трачу деньги на Сашку. Он знал, что я всегда сама обеспечивала своего сына. Его не устраивало только то, что я очень много времени трачу на сына. По его мнению, я должна чаще общаться с мужем, чем с сыном-подростком.
Когда Машеньке исполнилось полтора года, наши финансовые дела ухудшились. Я тогда еще не вышла на работу, получала только декретные. Зарплаты Антона катастрофически не хватало. Я не могла позволить себе купить детям новую одежду, игрушки. На помощь приходили мои родители — они помогали мне с покупкой учебников для Сашки, давали деньги на его развлечения.
И я снова подняла вопрос о снижении алиментов. Я объяснила Антону, что нам не хватает денег, что я не могу позволить себе купить детям все необходимое. Но он снова отказался. Он сказал, что не хочет лишать Егора ради моего «поскребыша». Я тогда не поняла, кого из детей он имел ввиду.
— Ты хочешь отвадить меня от моего сына? — кричал он, — ты хочешь, чтобы он меня совсем забыл? Ты этого добиваешься?
— Я просто хочу, чтобы у нас было достаточно денег на жизнь, — ответила я,— я хочу, чтобы мои дети ни в чем не нуждались.
— А что будет с Егором? — спросил Антон, — кто о нем позаботится?
— У него есть мать, — пожала плечами я.
— И отец, — напомнил мне Антон, — и я буду его содержать!
У меня опустились руки. Надоело!
— Наверное, нам лучше развестись.
— Куда ты денешься с двумя детьми? — спросил Антон, — кто тебя возьмет замуж?
— Я и сама их подниму, — ответила я, — жить с тобой я больше не могу.
Мы долго ругались. В конце концов Антон сказал:
— Хорошо. Я согласен снизить алименты. Но только если ты пообещаешь, что не будешь настраивать Егора против меня.
— Я ничего не буду делать, — сказала я, — я просто хочу, чтобы ты оставил нас в покое.
После этого разговора наши отношения окончательно испортились. Мы перестали разговаривать друг с другом, спали в разных комнатах. Я чувствовала, что между нами — пропасть.
Я знала, что наш брак обречен. Я просто ждала подходящего момента, чтобы уйти.
Родители Антона, похоже, считали меня чуть ли не врагом народа, вознамерившимся разлучить их любимого внука с отцом. Они названивали, приезжали с Егором без предупреждения, ставили перед фактом, что он у нас переночует.
Мне было совершенно не жалко, чтобы Антон виделся с сыном. Пусть видятся сколько угодно, но только не на моей территории. Я готова была уезжать к своим родителям в моменты их встреч, предоставляя Антону возможность побыть с Егором наедине. Но улыбаться и изображать радость при виде этого мальчика я не хотела. Не могла.
Антон, разумеется, был против моих отлучек. Ему нужно было продемонстрировать сыну счастливую семью, показать, как ему хорошо с новой женой и дочкой. Эта показуха вызывала во мне лишь отвращение.
Егор раздражал меня одной только мыслью о нем. И чем дальше, тем сильнее. Я понимала, что это несправедливо по отношению к ребенку, что виноват во всем его отец, но ничего не могла с собой поделать.
От мужа меня тоже тошнило. Я не могла находиться с ним в одной комнате, чувствовать его прикосновения. Ведь, по сути, это он отнимал деньги у моей дочери, чтобы отдать их своей бывшей жене. Эта мысль преследовала меня постоянно.
Антон не спешил решать проблему. Его, казалось, все устраивало. Мой дорогой муженек вознамерился заставить меня полюбить своего сына. Все чаще и чаще он стал задавать мне провокационные вопросы:
— Ты что, детей делишь?
— Ты считаешь, что твой балбес заслуживает твоего внимания, а мой сын нет?
— Тебе не кажется, что у Сашки твоего жизнь лучше, чем у моего Егора? Ты почему с ним время не проводишь? Почему не заботишься?
Оксана обнаглела окончательно. Своего сына она скидывала на Антона регулярно. И я не выдержала — мужа я выгнала. Устала я от его беспомощности, от вечного «ты должна». Пусть сам разбирается сам со своим сыном, со своей Оксаной и своими родителями.
Машу я «сдала» родителям, а сама вернулась на работу. Жить стало ощутимо легче. Мои мама и папа взяли на себя полностью обеспечение моей младшей дочери — Машеньку они одевали, обували и развивали. Зато Антон уже после развода стал названивать и просить, чтобы я на алименты не подавала. Мол, ему очень не хочется сына старшего обделять. Но я все равно подала. Раз ребенка нажил, то пусть будет любезен его содержать.
