#Свекровь

Любовь Ивановна стояла перед дверью квартиры невестки, поправляя воротник дорогого пальто и придавая лицу выражение благородной скорби. В её глазах, обведённых тщательно подведённой подводкой, светилась решимость человека, привыкшего добиваться своего любой ценой. Шестьдесят три года жизни научили её многому, но главное — что весь мир должен кружиться вокруг её особы, как планеты вокруг солнца.

Всего год назад она обрела семейное счастье с Валентином Ивановичем — мужчиной терпеливым и покладистым, сумевшим вынести её характер. После развода с первым мужем прошло столько лет, что она уже забыла вкус домашнего уюта и мужского внимания. Но сегодня утром всё рухнуло. Валентин Иванович посмел ей перечить, и теперь она, гордая и непреклонная, искала новое пристанище.

Дверь открылась, и на пороге появилась Ольга — стройная женщина лет тридцати, с усталыми глазами и волосами, собранными в простой пучок. На ней был обычный домашний халат, а в руках — полотенце, которым она вытирала мокрые руки.

— Здравствуй, Олечка, — голос свекрови зазвучал театрально, с металлическими нотками, отточенными годами руководящей работы. — Вот приехала к тебе. Дай, думаю, проведаю, узнаю, как вы тут с моим сыном живёте и как растёт внук.

Ольга молча пропустила Любовь Ивановну в квартиру. В тесной прихожей пахло борщом и детскими игрушками. На стене висела простая вешалка, на полу лежал потёртый коврик. Всё это Любовь Ивановна окинула надменным взглядом, словно оценивая имущество провинившегося подчинённого.

— Здравствуйте, Любовь Ивановна, — сдержанно ответила Ольга, помогая свекрови снять пальто. — Проходите, если по делу. Я домой только на обед заскочила, у меня осталось минут двадцать. Вы обедать будете?

Любовь Ивановна уже вовсю разувалась, ставя лакированные туфли ровно, как по линейке.

— Обед — это хорошо, но потом. А сейчас по делу, — она сделала паузу, наслаждаясь моментом. — Давай-ка ты, милая моя, освобождай ту квартиру, которую тебе родители оставили. Освобождай её от квартирантов. Там теперь я буду жить.

Ольга замерла, полотенце выскользнуло из её рук и упало на пол. В её глазах промелькнуло удивление, которое тут же сменилось настороженностью.

— Что вы говорите? — тихо спросила она.

— То, что слышала, дорогая, — Любовь Ивановна откинула голову назад, демонстрируя профиль, которым когда-то гордилась. — Места у тебя здесь, в твоей двушке, для меня всё равно нету. Да и с Валентином Ивановичем мы… — она сделала многозначительную паузу, — впрочем, я от него сама ушла.

— Вот оно что, — Ольга прищурилась, в её голосе появились стальные нотки. — Значит, это вы ушли? А я думаю, что это вас Валентин Иванович уже выгнал, не выдержал, бедный. Так что вы теперь именно на мою квартиру и претите.

— Меня никто не выгонял! — вспыхнула свекровь, и на её щеках появились красные пятна. — Не передёргивай! Просто мы решили, что нам нужно пожить в разных концах города. Я, ты знаешь, человек гордый, и мне унижаться не к лицу. Захочу — и уйду. Вот и ушла.

— Ну хорошо, понятно, — Ольга наклонилась и подняла полотенце. — А почему вы тогда на свою квартиру не идёте?

Это был вполне логичный вопрос, но Любовь Ивановна его проигнорировала. Она выпрямилась во весь рост и заговорила тоном, не терпящим возражений:

— Я тебе русским языком говорю: освобождай ту квартиру, я там жить буду. Незачем её чужим людям сдавать. Мне сейчас жить негде.

Ольга помолчала. Она хорошо знала эту манеру свекрови — голос, не терпящий возражений, выражение лица суровое, как у маршала на параде. Привычка всех ставить на место у Любови Ивановны была отточена до блеска годами работы начальником коммунального предприятия. Но Ольга была совсем не из робкого десятка. Дай она тогда слабину, когда они с Игорем только поженились, свекровь с удовольствием свесила бы ноги и сидела бы у неё на шее до сих пор.

Ольга посмотрела на свекровь и вдруг улыбнулась — той самой улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего.

— Ну тогда смотрите, Любовь Ивановна, здесь возникает интересная ситуация, — её голос стал мягким, почти ласковым. — Квартиранты заплатили за эту квартиру за год вперёд. И теперь, перед заселением, вам придётся вернуть им все деньги, а также выплатить неустойку. Если вы решите эту проблему, то так уж и быть — живите себе на здоровье. Я совсем не против.

Любовь Ивановна побледнела. На её лице появилось выражение неконтролируемого волнения, которое она тщетно пыталась скрыть.

— Какие ещё деньги? Какая неустойка?

— Так они же, эти люди, которые живут сейчас в моей квартире, не виноваты в том, что вы вдруг резко решили сменить дислокацию, — невинно ответила Ольга, хлопая ресницами. — А у них ещё и дети. Я, конечно, понимаю, что сумма довольно крупная. Но что я могу поделать? А из своего кармана я им деньги не отдам — мы их уже потратили.

— Да где же я сейчас такие деньги возьму? — возмутилась свекровь, картинно потрясая руками.

— Ну, вокзал так вокзал, если вам и правда больше совершенно некуда идти, — философски пожала плечами Ольга. — Или возвращайтесь к своему Валентину Ивановичу. Я, конечно, не знаю, что там между вами произошло, но думаю, шанс помириться есть всегда. Впрочем, чуть не забыла — есть ещё и третий вариант. Наш балкон. Но это уже на крайний случай. Правда, там сейчас довольно холодновато, но так и быть — спальный мешок я вам подарю.

Свекровь, поражённая такой логичной наглостью, слушала и молчала. Ситуация явно вышла из-под её контроля. В груди что-то болезненно сжалось — так бывало всегда, когда мир не желал подчиняться её воле.

— Скажи, ты вот это всё серьёзно? — еле выдавила она из себя.

— Абсолютно, — с милой белозубой улыбкой подтвердила Ольга. — Я же не жадная и для вас на всё готова. Да и спальный мешок отличный — тёплый, пуховый. Игорь с ним в прошлом году на зимнюю рыбалку ездил. С тех пор так в кладовке и лежит.

Любовь Ивановна тихо присела на диван в коридоре и прижала руку к груди. Всё складывалось совсем не так, как она рассчитывала. В голове мелькали обрывки мыслей — о собственной квартире, которую она заложила ради поездки за границу, о Валентине Ивановиче, который отказался её понять, о том, как теперь жить дальше.

— Ты бессовестная! Бессовестная, Ольга! Да и вообще, как ты разговариваешь со старшими?

— А как старшие со мной разговаривают? — тут же парировала невестка. — Они, видите ли, не стесняются.

Как раз в этот момент входная дверь открылась, и на пороге появился Игорь — высокий мужчина лет тридцати пяти, с добрыми глазами и уставшим лицом. Увидев свою мать в состоянии лёгкого шока и жену в боевой готовности, он слегка удивился.

— Мама, а ты чего здесь? Тебя же обычно к нам и палкой не загонишь.

— Да вот, сыночек, — свекровь сразу нашла союзника и попыталась перетянуть его на свою сторону. — Я пришла к вам с проблемой, а твоя бессовестная жена меня просто выгоняет.

Игорь удивлённо посмотрел на Ольгу:

— Оля, ты что, это правда?

— Да, конечно правда. К сожалению, горькая и непонятная правда, — спокойно ответила Ольга. — Твоя мама настойчиво хочет переселиться именно в ту квартиру, которую мои родители мне оставили. А так как она сейчас занята и денег, чтобы выселить арендаторов, у мамы нету, я ей предложила твой старый спальный мешок и балкон. Не подходит — тогда вокзал. Ну или, наконец, Валентин Иванович. Кстати, мама почему-то упорно не хочет возвращаться в свою квартиру и не говорит почему.

Игорь недоумевающе моргнул, а потом пробормотал:

— Мама, ну это всё правда как-то совсем странно…

— Ты, сынок, вообще чью сторону занимаешь? — неожиданно оживилась свекровь.

— Да я вообще-то домой зашёл поесть хочу. На сытый желудок проблемы легче решаются, — пожав плечами, ответил Игорь.

Любовь Ивановна шумно вздохнула и воскликнула:

— Как хотите! Но я от вас так просто не уйду. Вы должны мне помочь решить мою проблему.

— Ваше право, — добродушно ответила Ольга. — Могу даже чаю налить. И, кстати, моё предложение насчёт обеда всё ещё в силе.

Через полчаса Любовь Ивановна сидела на кухне, уставившись в кружку чая и понуро размышляя о жизни. Маленькая кухня была уютной, несмотря на свою простоту — клеёнчатая скатерть в мелкий цветочек, старый холодильник, украшенный детскими рисунками, горшок с геранью на подоконнике. Всё это так разительно отличалось от её собственной квартиры с дорогой мебелью и хрустальными люстрами.

Она понимала, что её план завладения невесткиной квартирой треском провалился. Но Любовь Ивановна не была бы собой, если бы так просто сдалась. До самого вечера она упорно сидела на кухне и ждала, пока Игорь и Ольга вернутся с работы. Она выпила при этом все их запасы чая — и чёрного, и зелёного, и даже травяного, который обычно не любила.

Вот наконец вся семья снова в сборе. К обществу присоединился и внук Любови Ивановны — Сашка, мальчишка лет восьми с живыми глазами и вечно растрёпанными волосами. Он был единственным, кто был искренне рад видеть бабушку.

— Бабушка! — радостно закричал он, бросаясь к ней на шею. — А что ты тут делаешь? Ты к нам переезжаешь?

Пока Любовь Ивановна общалась с внуком, рассказывая ему сказки и играя в игрушки, Ольга отозвала Игоря в другую комнату.

— Игорь, ну не нравится мне эта история, — начала Ольга, понижая голос. — У тебя случайно нету телефона Валентина Ивановича?

— Есть. А что?

— Ну вот. Позвони ему. Нужно же решить наконец эту проблему. Мы же не выгоним твою маму на вокзал. Ну а про балкон — так это я с горяча сказала.

И тогда Игорь позвонил Валентину Ивановичу.

— Здравствуйте, Валентин Иванович. А вы там случайно жену свою не потеряли?

— Да, есть такое. Малость потерялась, — в голосе мужчины слышалась усталость. — Мы с ней утром очень крупно поссорились. Она заложила свою квартиру и хочет поехать на отдых за границу. Ну а я, конечно, её не пускаю. Переиграть эту ситуацию уже поздно — она попадает на приличные проценты, а отдавать этот кредит она думала, что буду я. Естественно, я не согласился. Вот она и сбежала. Она у вас?

— Да, Валентин Иванович, она у нас жильё себе ищет.

— Ну хорошо, хорошо. Сейчас приеду.

Когда Валентин Иванович появился на пороге — невысокий седоватый мужчина в простом пальто и потёртых ботинках — Любовь Ивановна встретила его гневным взглядом.

— Валентин! Ты зачем здесь?

— Люба, поехали домой. Хватит устраивать концерты, — он попытался взять её за руку, но она отдёрнулась.

— Нет! Я считала, что ты на всё готов ради меня, а ты дал заднюю даже в такой мелочи!

Любовь Ивановна, понимая, что сейчас все будут её уговаривать, уже готовилась к новой трагической сцене. Но тут все её планы поломал сын.

— Я уже вызвал такси, — сказал Игорь твёрдо. — Валентин Иванович, забирайте её домой. А то ведь правда на вокзал сбежит.

— Я никуда не поеду! — Любовь Ивановна попыталась разыграть первый акт задуманной сцены.

— Ну если она не поедет домой, то вы, Валентин Иванович, высадите её на вокзале, — сказал Игорь. — Я так понимаю, она сама этого хочет.

И тут Любовь Ивановна поняла, что шутки с ней закончились. Никто больше не собирался шутить, уговаривать и потакать её капризам. В глазах сына она увидела решимость, которой раньше не замечала, а Валентин Иванович смотрел на неё с грустью, но без прежней мягкости.

— Ладно, ладно, везите куда угодно, бессовестные, — сказала она, чувствуя, как внутри что-то ломается.

— Валентин Иванович, вы больше не отпускайте её от себя, — попросила Ольга, провожая их до двери. — Она же совсем как ребёнок.

Когда дверь за ними закрылась, в квартире стало тихо. Игорь обнял жену за плечи, и они так постояли молча в прихожей. За стеной раздавался детский смех — Сашка играл в своей комнате, не подозревая о взрослых драмах.

— Думаешь, мы правильно поступили? — тихо спросил Игорь.

— А как ещё? — ответила Ольга. — Иногда приходится быть жёсткими, чтобы люди поняли границы.

На улице хлопнула дверца такси, и Игорь подошёл к окну. Внизу Валентин Иванович бережно помогал Любови Ивановне сесть в машину. Она всё ещё что-то горячо ему говорила, размахивая руками, но он терпеливо слушал, изредка кивая.

— Авось образумится, — сказал Игорь, отходя от окна. — А если нет — так тому и быть. Каждый выбирает свой путь.