— Мария Андреевна, вам звонят, — медсестра заглядывает в кабинет, осторожно выглядывая из дверей. — Какая-то женщина, говорит — срочно, по семейному вопросу.
Мария с трудом отрывается от истории болезни. Уже второй час сидит с этой папкой! За окном — давно стемнело, в отделении царит томительная тишина. Она берёт трубку:
— Слушаю.
— Мария? Это… Светлана, жена брата твоего мужа, — голос на том конце дрожит, будто цепляется за последние силы. — Извини, что поздно… просто больше некому…
У Марии сердце замирает. Светлана… Жена Игоря, младшего брата Виктора. С ней они не говорили уже больше трёх лет, с того самого момента, как Мария развелась с Виктором. Семья мужа тогда встала стеной: мол, сама виновата, брак не уберегла.
— Что случилось? — осторожно интересуется Мария.
— Игорь… Он в реанимации. Инфаркт. Врачи… — Светлана рыдает. — Говорят, может не выжить.
Мария зажмуривает глаза. Игорь… Добрый, мягкий Игорь. Единственный из семьи Виктора, кто тогда, после развода, не отвернулся от неё. Даже тайком звонил — спрашивал о делах.
— Света… мне очень жаль. Но зачем ты мне сейчас звонишь?
— Он… он просит тебя. Всё время — «Позовите Машу, позовите Машу…» Я не знаю, зачем, честно! Но… Маша, приезжай. Я умоляю. Может, это его последняя просьба…
Внутри все сжимается. Мария бросает взгляд на часы: почти одиннадцать вечера. До их города — два часа езды, не меньше.
— Я выезжаю, — говорит вдруг чужим для себя голосом. — В какой больнице?
Дорога — как испытание. В салоне машины царит звенящая тишина, а в голове крутится рой острых, тревожных мыслей. Почему Игорь зовёт именно её? Что такого могло случиться, чтобы умирающий человек позвал бывшую невестку, а не родных?
В голове всплывает их последняя встреча: случайная — в супермаркете. Игорь тогда выглядел усталым, бледным. Говорил что-то про работу, что нервов не хватает… А Мария, помнится, даже не вникла — просто произнесла пару дежурных фраз.
— Надо было обратить внимание, — ругает себя теперь. — Сорок два года, нервы, работа… все признаки перед глазами…
В больнице всё по-прежнему. Суета и запахи антисептиков. В коридоре её встречает Светлана: глаза воспалённые, лицо серое от усталости.
— Спасибо, что приехала, — хватает Марию за руки. — Он в сознании, но слаб. Врач говорил — несколько минут, не больше.
В реанимации пахнет лекарствами и страхом. Игорь… Он лежит, опутанный проводами аппаратов. Лицо серое, губы синеватые, но глаза — живые, ищущие.
— Маша… — шепчет еле слышно. — Ты всё-таки приехала…
— Конечно, Игорь, я здесь, — тихо отвечает она, садится рядом. Берёт его холодную ладонь в свои.
— Мне… тебе сказать надо… — с трудом выговаривает он. — Про Виктора…
Мария напрягается. Виктор. Бывший муж. Что-то внутри крепнет, готовится к неизвестному.
— Тогда… когда вы разводились… — Игорю тяжело, он делает паузу, глотая воздух с усилием. — Он приходил ко мне… пьяный… плакал…
— Игорь, давай не сейчас…
— Надо, Маша! — голос его чуть крепчает. — Он говорил… что сам виноват. Что ты хотела детей, а он… он боялся…
У Марии перехватывает дыхание. Дети. Их давняя боль. Пять лет брака, а Виктор всё — «потом», работа, квартира, деньги — не время, не сегодня…
— Он боялся… стать как наш отец, — слабо сжимает её пальцы Игорь. — Наш отец пил, бил нас. Витя думал, что и сам станет таким…
Слова обрушиваются, как камни. Мария вспоминает свёкра: угрюмый мужик, почти не общался, умер, когда Игорь ещё был подростком. Но что пил, бил детей — никогда бы не подумала. Виктор и слова не говорил…
— Он любит тебя, Маша. По-настоящему. Просто не мог побороть тогда свой страх — сломать тебе жизнь и ребёнку… — Игорь едва дышит. — Прости его…
— Почему… почему он мне ничего не сказал? — Мария плачет, не пытаясь сдержаться.
— Потому что… стыдно было. Мужики не умеют про страхи говорить… А потом было поздно. Ты ушла…
— Игорь, зачем ты… сейчас?..
— Потому что… — он вновь смотрит ей прямо в глаза. — Витя до сих пор один. Работает, молчит. Иногда выпивает… не как отец, нет. Просто… потому что один…
Мария молчит — и не потому что не хочет ответить. Просто не знает, что говорить. Ведь три года она твердила себе: Виктор был эгоистом. Всегда думал только о себе… А тут — вдруг всё иначе.
— Я… скоро умру, Маша, — Шепчет Игорь еле слышно, голос становится слабее с каждым словом. — И мне так больно… что вы оба несчастны… по глупости…
— Чего ты хочешь от меня? — Мария сама не узнаёт свой голос — пустой, уставший.
— Поговори с ним… Не чтобы вернуться. Просто… поймите наконец друг друга. Простите, что ли…
Игорь закрывает глаза. Его рука в ладонях Марии — ледяная, чужая. Она сидит, не в силах даже встать. Аппараты мерно пищат, в палату заходит дежурный врач, бросает полный участливой тревоги взгляд.
— Как он? — спрашивает Мария, глядя на экраны.
— Стабильно. Похоже, кризис миновал. Но состояние очень тяжёлое, — врач поправляет капельницу, проверяет показатели. — Вы родственница?
— Была… когда-то, — тихо отвечает Мария и выходит, осторожно прикрыв за собой дверь.
В коридоре Светлана полусонно клюёт носом на неудобном пластиковом стуле.
— Как он?
— Врач говорит — стабильно, — Мария аккуратно садится рядом, ощущая всё ту же дежурную тяжесть внутри. — Светлана, можно спросить?.. Виктор… правда, пьёт?
Светлана вздыхает:
— Да нет. Не пьёт… Но, знаешь, стал каким-то печальным. Всё работа и работа: домой — только поесть и спать. Ни с кем особо не говорит. С нами виделся — пару раз за год.
— А женщина у него?.. — Мария будто спрашивает не про бывшего мужа — про какого-то отдалённого знакомого.
— Нет, никого. Игорь рассказывал — вроде пытался ходить на свидания, но не получается. Всё… о тебе помнит.
Мария молчит. Где-то внутри словно хрустнул ледяной панцирь: три долгих года обиды, три года уверенности — она была права, он — нет…
— Мне пора, — поднимается и выдыхает. — Света… передай Игорю, как проснётся, — пусть знает: я всё поняла.
Дома — собственная, ставшая уж слишком тихой квартира. Мария наливает себе чаю и долго сидит, обнявшись с чашкой, как с талисманом. Вспоминается почему-то не ссоры с Виктором, а всё хорошее: как встречал её после дежурств, как устраивал субботние завтраки, как мечтали о доме за городом… И как потом всё это летело в пропасть — через разговоры про детей, через молчание, раздражение, холодок…
«Вот бы тогда знать про его страхи… — думает Мария. — Просто поговорить по-честному! А мы ведь — кричали, обвиняли…»
Утром она набирает знакомый номер. Долгие гудки — и вдруг такой родной, чуть хрипловатый голос:
— Алло?
— Витя? Это Маша.
Тягучая, сдавленная пауза.
— Маша? Что… случилось?
— Игорь в больнице. У него инфаркт. Но… он выкарабкается, — Мария спешит развеять напряжение, слышит, как Виктор тяжело вздыхает в трубку. — Витя, нам надо поговорить.
Встречаются в кафе — почему-то оба выбрали «нейтральную территорию», будто впервые знакомы. Виктор выглядит… старше, что ли: на висках седина, под глазами усталые тени.
— Как ты? — осторожно спрашивает Мария, не вполне понимая, с чего вообще начать.
— Нормально, — пожимает плечами он, на миг опуская глаза. — Работаю. А ты?
— Тоже работаю… Витя… Игорь мне рассказал… про вашего отца. Про твои страхи…
Лицо Виктора застывает, меняется в одну секунду.
— Не надо… — устало, почти обречённо, произносит он.
— Надо, — Мария мягко, но очень решительно перебивает. — Почему ты молчал? Мы были мужем и женой…
— А что бы это изменило? — голос его глухой, чуть надтреснутый. — Ты хотела детей. А я… не мог тебе этого дать. Какая разница — по эгоизму или от страха?
— Огромная разница, Витя… — Мария впервые за долгие годы говорит чуть громче обычного. — Со страхами можно работать. К психологу пойти, вместе попробовать… С эгоизмом — вряд ли…
Виктор молчит. Крутит чашку, будто ищет ответы на дне кофе.
— Я думал… само пройдёт. Со временем всё уляжется, я справлюсь. А время шло, ты всё больше давила, я — всё больше отдалялся… Все это закончилось тем, что я тебя потерял.
— Мы оба потеряли друг друга, — тихо признаёт Мария, пряча глаза. — Я тоже виновата. Больше пыталась тебя переделать, чем понять…
— Прости меня, Маша. За всё.
— И ты меня прости.
Они сидят в кафе, а между ними — не только стол и чашки с остывшим кофе, а целая пропасть из лет, боли, досадных ошибок и невысказанных слов. И вдруг обида исчезла, и злости сейчас уже нет. Как будто пахнуло свежестью в воздухе: настала пора тишины.
— А что теперь? — наконец спрашивает Виктор, немного растерянно, будто разучился думать о будущем.
— Не знаю, — честно отвечает Мария, не пытаясь притворяться сильнее или мудрее, чем есть. — Наверное, ничего. Слишком много воды утекло… Но теперь я понимаю: мы оба не виноваты. Просто… не умели разговаривать.
— А если… попробовать научиться? — голос Виктора звучит неуверенно, с надеждой взрослого ребёнка.
Мария смотрит ему прямо в глаза — в те самые, в которые когда-то влюбилась сразу и бесповоротно. Столько всего изменилось, а эти глаза всё равно остались добрыми. Только устали.
— Не знаю, Витя… Может быть. Но — не ради того, чтобы вернуть прошлое. Просто… чтобы уже не было так больно.
Он кивает. Медленно, но так, словно всё понимает.
— Я тебя слышу, Маша.
Проходит неделя. Игоря выписывают из больницы: он сидит дома в кресле, пока ещё бледный, чуть неуверенный в собственных силах, но — живой, настоящий. Мария приходит навестить, привозит целый пакет нужных лекарств, тех самых, что в их городе днём с огнём не сыщешь.
— Спасибо, — тихо благодарит Игорь, устало улыбаясь. — И не только за лекарства…
— За что ещё?
— За то, что поговорила с Витькой. Светка рассказала — вы встречались…
— Да просто поговорили. Не думай ничего…
— Я ничего и не думаю, — весело усмехается Игорь. — Просто вижу: вам обоим полегчало. Ведь правда?
Это — правда. Мария больше не просыпается ночью с обидой и злостью на Виктора. А Виктор, как рассказала Светлана, наконец записался к психологу. Говорит, хочет разобраться со своими страхами. Впервые за столько лет — честно и открыто.
«Лучше поздно, чем никогда», — думает Мария. И больше не ждёт. Не звонит. Не строит иллюзий — и не обижается.
Но главное: вместо тяжёлой пустоты теперь — тёплая ясность. Обида ушла. И это, пожалуй, самое важное.
Иногда Мария вспоминает слова Игоря: “Мужчины не умеют говорить о страхах”. И вдруг ловит себя на мысли: а женщины, может, не умеют ждать и слушать? Не умеют быть рядом, когда человек наконец решается открыться?
Наверное, нет. Этому ведь тоже надо учиться.
Хорошо, что в жизни есть люди вроде Игоря — такие, кто даже на краю смерти думает не о себе. А о том, как помочь другим найти дорогу друг к другу. Хотя бы для того, чтобы простить.
