— Ну и куда ушли все деньги, на ипотеку твоей матери? Мы же на отпуск откладывали!
Таня стояла у открытого холодильника, держа в руках пустую банку из-под варенья. Как символично — пуста, как их совместный счет. Как ее надежды на Крит в августе.
Олег замер у порога кухни. Вот она — та самая минута, когда все карты открываются. Когда ложь, выстроенная по крупицам целый год, рассыпается от одного взгляда жены на банковское приложение.
— Таня, я могу объяснить…
— Объяснить? — Она медленно повернулась к нему. В ее глазах плескалось что-то опасное. — Триста тысяч рублей! Олег, это наши с тобой мечты о море. Это наша десятая годовщина свадьбы. Он опустился на табурет возле стола, где еще лежали туристические буклеты — насмешка судьбы в глянцевой упаковке.
— Мама попросила помочь с платежами. Временно.
— Временно? — Голос Тани поднялся на октаву выше. — Целый год ты «временно» оплачивал ее квартиру! А где она сама? Где твоя дорогая мамочка Инна Степановна?
Олег провел ладонью по лицу. Усталость навалилась как свинцовое одеяло. Он и сам задавался этим вопросом каждый раз, когда переводил очередные двадцать пять тысяч.
— Она… у нее сложности с работой.
— Сложности? — Таня села напротив, опираясь локтями о стол. — Олег, я вчера встретила тетю Иру в магазине. Знаешь, что она мне рассказала?
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Тетя Ира — родная сестра Инны Степановны — никогда не умела держать язык за зубами.
— Что именно? — прохрипел он.
— Что твоя мама уже полгода живет с каким-то Васей. Они вместе ездили в Сочи в мае, пока мы ломали голову, как накопить на отпуск. А ты, как последний дурак, продолжал платить за ее жилье! Комната поплыла перед глазами. Олег чувствовал, как внутри что-то скручивается в тугой узел. Мать солгала ему. Снова. Как и двадцать лет назад, когда убеждала, что отец ушел к другой женщине, а сама тайно встречалась с соседом. Как и десять лет назад, когда просила денег на лечение, а покупала на них золотые серьги.
— Таня, я не знал…
— Не знал? — Она встала так резко, что стул опрокинулся. — Или знать не хотел? Ты всегда выбираешь ее! Всегда! Когда мы не смогли позволить себе свадьбу в ресторане — ты дал маме на новую мебель. Когда я лежала в больнице после выкидыша — ты поехал к ней, потому что у нее «нервы сдали». А теперь — наш отпуск!
Каждое слово било как хлыст. Олег понимал — жена права. Но как объяснить ей то, чего сам до конца не понимал? Эту вечную вину перед матерью, эту потребность искупить какой-то несуществующий грех.
— Я думал, она действительно нуждается…
— Нуждается она в том, чтобы ты наконец повзрослел! — Таня схватила с полки кружку и швырнула в раковину. Керамика разлетелась на десятки осколков. — Тебе тридцать семь лет, Олег! Когда ты начнешь жить своей жизнью? Тишина повисла между ними, тяжелая, как предгрозовая. Олег смотрел на осколки в раковине и видел в них свою жизнь — разбитую, острую, бесполезную.
— Дядя Максим предупреждал меня еще на свадьбе, — тихо произнесла Таня. — Говорил: «Олег хороший парень, но маменькин сынок. Подумай, готова ли ты всю жизнь делить мужа с его матерью».
— При чем здесь дядя Максим?
— При том, что он единственный из твоих родственников, кто не врет! — Таня подошла к окну, спиной к мужу. — Знаешь, что я сегодня поняла? Я устала быть третьей в нашем браке.
Олег встал, сделал шаг к ней, но остановился. Плечи жены дрожали.
— Что ты хочешь сказать?
— Звони маме. Прямо сейчас. При мне. Спроси ее про Васю. Спроси, зачем ей наши деньги, если рядом есть мужчина, который может ее содержать.
— Таня…
— Нет! — Она резко обернулась. Слезы блестели на щеках, но голос звучал твердо. — Либо ты сейчас выберешь нашу семью, либо я ухожу. К сестре. Навсегда. Олег достал телефон дрожащими руками. Номер матери знал наизусть — сколько раз звонил, извинялся, оправдывался перед ней за что-то…
Длинные гудки. Наконец знакомый голос:
— Олежка, сынок! Как дела?
— Мама, у меня к тебе вопрос. Важный.
— Слушаю, дорогой.
Олег посмотрел на Таню. Она стояла неподвижно, но в глазах читалась вся боль накопившихся лет.
— Кто такой Вася?
Пауза. Долгая, красноречивая пауза.
— Откуда ты… Олег, я могу объяснить…
— Значит, есть что объяснять? — Голос сорвался. — Мама, я целый год плачу за твою квартиру. Таня и я не можем поехать в отпуск из-за этого. А ты живешь с каким-то мужчиной? — Сынок, это сложно… Вася — хороший человек, но у него тоже есть обязательства…
— А у меня нет обязательств? — взорвался Олег. — У меня есть жена! Есть своя семья!
— Но я же твоя мать! — В голосе Инны Степановны появились знакомые нотки обиды. — Неужели ты поставишь какую-то женщину выше родной матери?
«Какую-то женщину». Олег закрыл глаза. Таня — «какая-то женщина». Та, которая десять лет стирала его рубашки, готовила по воскресеньям его любимые пельмени, сидела ночами у его постели, когда он болел пневмонией.
— Мама, больше никаких денег. Живи с Васей. Или сама. Или как хочешь. Но не за мой счет.
— Олег! Ты не можешь…
Он отключил телефон.
Таня медленно подошла к нему, взяла за руку. Ладонь у нее была холодной.
— Трудно было?
— Очень, — прошептал он. — Но… правильно.
— Теперь что? Крит отменяется?
Олег обнял жену, прижал к себе. Она пахла ванилью и домом. Их домом.
— Не отменяется. Возьмем кредит. Небольшой. На год. Справимся.
— Справимся, — эхом отозвалась она.
За окном начинался дождь. Первый летний дождь, который смывает пыль и дает новую жизнь.
Три месяца спустя Таня стояла у того же окна, держа в руках чужой телефон. Олег забыл его на кухонном столе, когда торопился на работу. Экран высветился от входящего сообщения.
«Любимый, когда увидимся? Скучаю. Твоя Яна».
Мир качнулся. Буквы расплывались перед глазами, складываясь в одно единственное слово — предательство.
Таня села на пол прямо в прихожей, прижимая телефон к груди. Как же она была наивна! Поверила в его раскаяние, в то, что после звонка матери что-то изменилось. А он просто научился лучше врать.
Дверь щелкнула замком. Олег вернулся.
— Забыл телефон… — Он остановился, увидев жену на полу. — Таня? Что случилось?
Она молча протянула ему аппарат. Экран все еще светился сообщением от Яны.
— Я могу объяснить…
— Не надо ничего объяснять, сколько ты с ней? — Голос прозвучал удивительно спокойно.
Олег прислонился к двери.
— Полгода.
Полгода. Пока она радовалась тому, что он наконец поставил мать на место, он встречался с другой женщиной. Пока она планировала их будущее, он строил отношения с кем-то еще.
— Она моложе меня?
— Таня, это не важно…
— Двадцать пять? Тридцать?
— Двадцать семь.
Конечно. На десять лет моложе. Небось без морщинок у глаз, без усталости в голосе, без багажа разочарований.
— Где вы встречаетесь?
— Зачем тебе это знать?
— Где, Олег?
— У нее дома. Иногда в кафе на Пролетарской.
То самое кафе, где они с Таней познакомились пятнадцать лет назад. Где он делал ей предложение. Символично.
Таня встала, отряхнула джинсы и направилась в спальню. Олег пошел следом.
— Ты что делаешь?
Она достала из шкафа его чемодан, начала складывать рубашки.
— То, что должна была сделать еще три месяца назад.
— Таня, подожди. Я прекращу эти отношения. Забуду про Яну.
— Нет. — Она аккуратно сложила его костюмы. — Не прекратишь. Потому что ты не умеешь быть честным. Ни с мамой, ни со мной, ни с самим собой.
— Я люблю тебя!
Таня остановилась, держа в руках его любимый свитер — тот, что она связала ему на прошлый Новый год.
— Знаешь, в чем разница между нами, Олег? Я тебя действительно любила. А ты просто привык ко мне. Как к старому дивану или любимым тапочкам. Она бросила свитер в чемодан и захлопнула крышку.
— Собирайся. И не вздумай устраивать сцены.
— Куда я пойду?
— Не знаю. К маме. К Яне. Мне все равно.
Олег взял чемодан, постоял в дверях спальни.
— Таня, мы можем все исправить…
— Нет, Олег. Мы не можем. Потому что ты не изменишься. Через год будет новая Яна. Или мама снова «заболеет» и потребует денег. А я устала быть запасным аэродромом.
Входная дверь закрылась за ним мягко, почти беззвучно.
Таня прошла по квартире, собирая его оставшиеся вещи: зарядку от планшета, книгу на прикроватной тумбочке, кружку с надписью «Лучший муж» — горькая ирония судьбы.
Вечером позвонила тетя Ира.
— Танечка, дорогая, я слышала… Олег переехал к матери?
— Да, тетя Ира.
— А ты как? Держишься?
Таня посмотрела в окно. На улице зажигались фонари, люди спешили домой к своим семьям. К честным семьям.
— Знаете что, тетя Ира? Я в первый раз за много лет чувствую себя… свободной.
— Свободной?
— Мне не нужно больше угадывать, о чем он думает. Бояться, что он снова потратит наши деньги на мать. Притворяться, что не замечаю его ложь. Я больше не живу в постоянном напряжении. — Но ведь одиночество…
— Тетя Ира, я была одинока в браке. Гораздо более одинока, чем сейчас.
После разговора Таня заварила себе чай, села в кресло с книгой. В квартире царила тишина — не напряженная, как раньше, когда она ждала, с каким настроением вернется муж, а спокойная, умиротворяющая.
На телефон пришло сообщение от дяди Максима:
«Танюша, узнал о вашем разводе. Если нужна помощь — обращайся. И знай: ты поступила правильно. Олег хороший парень, но слабый. А ты заслуживаешь мужчину, а не мальчика».
Она улыбнулась. Дядя Максим всегда умел находить правильные слова.
За окном шел дождь. Тот же летний дождь, что и три месяца назад. Но теперь он не обещал новую жизнь — он ее начинал.
Год спустя Таня проснулась от запаха кофе и звуков утреннего города за окном. Солнце пробивалось сквозь новые шторы — яркие, желтые, совсем не такие, как прежние бежевые, которые выбирал Олег. Она потянулась, улыбаясь предстоящему дню.
На кухне ее ждал завтрак, приготовленный накануне вечером — мюсли с йогуртом и ягодами. Простая радость: есть то, что хочется, когда хочется, не подстраиваясь под чужие вкусы.
Телефон зазвонил, когда она собиралась на работу.
— Таня? Это дядя Максим.
— Доброе утро! Как дела?
— У меня все хорошо. А вот Олега вчера встретил возле поликлиники. Выглядит неважно.
Таня застыла, держа в руке ключи от квартиры.
— И что он сказал?
— Спрашивал о тебе. Яна его бросила месяц назад — ушла к более молодому и богатому. А мать опять требует денег, теперь на ремонт кухни. Живет он в съемной однушке на окраине. Странно, но Таня не почувствовала ни удовлетворения, ни жалости. Только легкую грусть — как по давно прочитанной книге.
— Он просил передать тебе, что сожалеет о случившемся.
— Дядя Максим, а вы знаете, что я поняла за этот год?
— Что именно, дорогая?
— Сожаления ничего не меняют. Если человек действительно любит, он не создает ситуации, о которых потом приходится сожалеть.
На работе коллеги уже не расспрашивали о разводе и не жалели ее с участливыми взглядами. Жизнь вошла в новое русло. Таня записалась на курсы французского, начала встречаться с друзьями в кафе.
В обеденный перерыв зашла в кафе на Пролетарской — то самое, где когда-то встречался Олег с Яной. Теперь это место не вызывало боли, только воспоминания о молодости.
— Можно присесть?
Таня подняла глаза от книги. Рядом стоял мужчина лет сорока с добрыми глазами и слегка седеющими висками.
— Конечно.
— Андрей, — представился он. — Видел вас здесь несколько раз. Всегда с книгой. В наше время это редкость.
— Таня. А что читаете сами?
Завязался непринужденный разговор о литературе, путешествиях, жизни. Андрей оказался архитектором, недавно вернувшимся из командировки в Италии. Разведен, воспитывает двенадцатилетнюю дочь.
— Знаете, вы такая интересная — сказал он, допивая кофе, — У вас очень живые глаза.
Таня почувствовала, как щеки становятся теплыми.
— Спасибо. Но я не ищу отношений. Совсем недавно развелась.
— Я и не предлагаю отношения. Просто приятное общение. Может быть, сходим на выходные в музей? Там открылась выставка современных итальянских художников. Дома Таня долго смотрела на себя в зеркало. В глазах действительно появился блеск, который исчез в последние годы брака. Когда она перестала ждать внимания от Олега, то научилась ценить внимание к самой себе.
В субботу они встретились у музея. Андрей рассказывал об архитектуре итальянских городов, показывал фотографии из поездки. Он слушал ее мнения о картинах, задавал вопросы, смеялся ее шуткам.
— А что с мужем? — спросил он, когда они сидели в музейном кафе.
— Он выбрал мать и любовниц. Я выбрала себя.
— И жалеете?
Таня покачала головой.
— Знаете, Андрей, я поняла одну вещь. Каждый делает свое счастье сам.
— Мудрые слова.
— Опыт — жестокий учитель. Сначала экзамен, потом урок.
Вечером он проводил ее до дома.
— Таня, мне очень понравился наш день. Можно встретиться еще?
— Можно. Но без обязательств.
— Понимаю. И это прекрасно.
В почтовом ящике Таня увидела письмо без обратного адреса. Почерк Олега. Внутри — извинения, просьбы о встрече, обещания измениться.
Таня медленно разорвала письмо и выбросила в мусорное ведро. Некоторые двери закрываются навсегда. И это правильно.
На подоконнике зацвела фиалка — та, что она купила себе на день рождения. Маленький фиолетовый цветок тянулся к свету, как она сама тянулась к новой жизни.
За окном вечерело. Где-то в городе Олег, наверное, сидел в своей съемной квартире и сожалел о потерянном. Где-то Инна Степановна искала нового спонсора для своих прихотей. Где-то молодая Яна строила планы с новым богатым любовником.
А здесь, в уютной квартире с желтыми шторами, Таня заваривала себе чай и готовилась к вечеру французского языка. Завтра она идет в театр с подругами. В воскресенье — снова встреча с Андреем.
Жизнь продолжалась. Ее жизнь. Честная, спокойная, наполненная смыслом.
И это было прекрасно.
