— Людочка, ты даже не представляешь, как тяжело мне приходится, — протянула Вера Николаевна, качая головой. — Пенсия такая крохотная, а оплата за мою студию опять выросла. Уже третий раз за год!
— Да, мама тоже жаловалась на коммунальные, — кивнула Людмила, старательно поддерживая разговор. — Все дорожает.
— Но твоей маме легче! — тут же возразила свекровь. — Она хотя бы в своей квартире живет. А я мучаюсь в этой душной студии.
Людмила сжала губы, внутри медленно разгоралось раздражение. Каждый визит свекрови превращался в одну и ту же песню о трудностях жизни. Вера Николаевна умело играла на жалости, словно профессиональная актриса. Людмила прекрасно понимала, к чему клонит разговор, но делала вид, что не замечает намеков.
— Лето такое жаркое в этом году, — продолжала Вера Николаевна, обмахиваясь платком. — В моей студии просто невозможно находиться. Кондиционера нет, а установить — денег не хватает.
— Тяжело, конечно, — осторожно согласилась Людмила. — Может, вентилятор какой-нибудь купить?
— Вентилятор! — фыркнула свекровь. — Что от него толку? Вот у вас дом какой просторный. Два этажа, прохладно наверняка.
Людмила напряглась всем телом. Началось. Она мысленно приготовилась к очередной атаке на их семейное благополучие. Вера Николаевна никогда не говорила прямо, всегда ходила вокруг да около, но цель была ясна как день.
— Да, дом неплохой, — нейтрально ответила Людмила. — Я его тщательно выбирала.
— Только вот для двоих он не слишком ли большой? — якобы невзначай заметила Вера Николаевна. — Сколько там комнат? Четыре? Пять?
— Пять комнат, два санузла, — машинально ответила Людмила, тут же пожалев о своей откровенности.
Внутри у нее все сжималось от предчувствия неприятного разговора. Она знала эти приемы свекрови наизусть.
— Боже мой, пять комнат! — всплеснула руками Вера Николаевна. — А живете вы вдвоем. Наверное, половина комнат пустует?
— Мы используем все помещения, — сухо ответила Людмила. — У меня кабинет, у Артема мастерская.
— Конечно, конечно, — поспешно согласилась свекровь. — Но ведь можно и по-другому организовать пространство. Совместить что-то.
Людмила делала вид, что не понимает, к чему ведет разговор, хотя каждая клеточка ее тела протестовала против навязчивости Веры Николаевны. Женщина умело давила на жалость, но за этим скрывались вполне конкретные планы. Людмила видела алчный блеск в глазах свекрови, когда та оценивающе осматривала их дом.
— А что, если бы кто-то жил с вами? — наконец напрямую спросила Вера Николаевна. — Ведь места достаточно. И экономически выгодно.
— Не понимаю, о чем вы, — спокойно ответила Людмила, хотя сердце бешено колотилось.
— Ну как же! — воскликнула свекровь. — Я могла бы переехать к вам! Мне комната и санузел. А вам помощь по хозяйству.
Людмила мысленно содрогнулась от ужаса. Жить под одной крышей с Верой Николаевной? Это было хуже любого кошмара. Женщина, которая постоянно критиковала ее кулинарные способности, стиль одежды и манеру общения. Которая считала себя вправе вмешиваться в их семейные дела и давать непрошеные советы.
— Интересная идея, — осторожно протянула Людмила. — Но нам нужно обдумать.
— Что там обдумывать? — горячо возразила Вера Николаевна. — Семья должна поддерживать друг друга! А у вас столько места пропадает зря.
Людмила крепко сжала кулаки под столом, стараясь сохранить внешнее спокойствие. Каждое слово свекрови било по нервам. Вера Николаевна уже не в первый раз поднимала эту тему. Начиналось все невинно, с рассказов о неудобствах студии, а заканчивалось прямыми требованиями предоставить ей место в их доме.
— Вера Николаевна, это серьезное решение, — твердо сказала Людмила. — Такие вопросы не решаются за один разговор.
— Серьезное решение? — возмутилась Вера Николаевна. — Да что тут серьезного? Я же не на постоянно прошу, а на время!
— Все равно нужно подумать, — упрямо повторила Людмила. — Артем на работе, без него не решу.
— Ну конечно, все на Артема свалила! — фыркнула свекровь. — А сама головой думать не можешь?
Внутри у Людмилы закипала злость, но она сдержалась. Вера Николаевна умела находить болевые точки и давить на них. Каждое ее слово било точно в цель, заставляя Людмилу сжиматься изнутри. Но отступать она не собиралась.
Прошло две недели. Июльская жара накрыла город беспощадно. Вера Николаевна появлялась у них каждый день, словно по расписанию. Всегда с одной и той же песней о духоте в студии.
— Людочка, спаси старую женщину! — стонала она, едва переступив порог. — В моей клетушке просто невозможно дышать!
— Проходите, Вера Николаевна, — вздыхала Людмила. — Кондиционер включен.
— Вот здесь-то и рай! — восклицала свекровь, блаженно закрывая глаза. — Такая прохлада, такой воздух! Только у вас и можно спастись.
Людмила терпеливо выносила эти ежедневные визиты, но нервы постепенно сдавали. Каждый приход Веры Николаевны превращался в испытание на прочность. Женщина не просто отдыхала от жары — она изучала дом, оценивала комнаты, строила планы. Людмила видела этот расчетливый взгляд и мысленно сопротивлялась.
Вскоре она заметила странное поведение Артема и его матери. Они начали шептаться по углам, прерывая разговоры при ее появлении. Между супругами появилось напряжение, которого раньше не было.
— Люда, мне кажется, мы должны помочь маме, — осторожно начал Артем однажды вечером. — Ей действительно тяжело в эту жару.
— Помочь — это одно, — ответила Людмила. — А вселить к нам — совсем другое.
— Но ведь у нас столько места! Мы же не используем половину комнат по назначению.
Людмила с ужасом поняла, что муж уже обработан материнскими речами. Артем говорил теми же словами, что и Вера Николаевна. Та же логика, те же аргументы. Людмила видела, как ловко свекровь плела свои сети, постепенно затягивая в них сына.
— Артем, это наш дом, — твердо сказала она. — Я не готова делить его с твоей матерью.
— Ты что, совсем бессердечная? — возмутился муж. — Она же страдает!
— А я что, не страдаю от ее постоянных визитов и намеков?
Они поссорились. Впервые за годы брака между ними встала глухая стена непонимания. Артем обвинял жену в жестокости и эгоизме. Людмила защищала свое право на спокойствие в собственном доме. Каждый остался при своем мнении.
Через несколько дней они поссорились снова. И снова. Вера Николаевна умело подливала масла в огонь, жалуясь сыну на невестку. Людмила видела, как рушится их семейная идиллия, но не знала, как это остановить. Уступить означало проиграть.
В особенно жаркий день раздался настойчивый звонок в дверь. Людмила открыла и увидела разъяренную Веру Николаевну.
— Совесть у тебя есть? — закричала свекровь прямо с порога. — Как можно быть такой жестокой к пожилому человеку?
— Вера Николаевна, не кричите, — попыталась остановить ее Людмила. — Зайдите, поговорим спокойно.
— Спокойно? — взвилась свекровь. — Пока ты тут в прохладе валяешься, я задыхаюсь в своей студии!
Людмила напряглась всем телом. Этот тон, эта агрессия — все говорило о том, что Вера Николаевна пришла не просить, а требовать. Воздух между ними накалился до предела. Людмила готовилась к серьезной битве.
— Проходите в гостиную, — холодно предложила она. — Там кондиционер работает.
— Да мне не кондиционер нужен! — рявкнула Вера Николаевна. — Мне нормальное жилье нужно! В этом доме слишком много пустых комнат. А я снимаю крохотную студию!
— Эти комнаты не пустые, — резко ответила Людмила. — Мы их используем.
— Используете? — презрительно усмехнулась свекровь. — Покажи мне, как ты используешь каждую комнату!
Не дожидаясь ответа, Вера Николаевна рванула по лестнице на второй этаж. Людмила бросилась следом, охваченная яростью. Как смеет эта женщина хозяйничать в их доме?
Свекровь ворвалась в кабинет Людмилы — самую просторную комнату после спальни. Начала оценивающе оглядывать стены, измерять пространство взглядом.
— Вот здесь мне и будет хорошо! — удовлетворенно произнесла она. — Большая комната, окна на юг, санузел рядом.
— Это мой кабинет! — взорвалась Людмила. — Вы не имеете права!
— Кабинет? — захохотала Вера Николаевна. — Для чего кабинет тебе? Место зря пропадает!
Людмила видела красные круги перед глазами. Годы сдержанности и терпения рухнули в один момент. Эта наглая женщина посмела унизить ее, посмела распоряжаться в ее доме!
— Убирайтесь отсюда! — закричала она. — Немедленно! Это мой дом!
— Не только твой! — огрызнулась свекровь. — Артем тоже хозяин! И он согласен меня принять!
— Врете! — Людмила дрожала от ярости. — Он никогда бы не согласился без моего ведома!
— Еще как согласился! Вчера сам предложил! — торжествующе заявила Вера Николаевна.
В этот момент в дом вошел Артем. Услышав крики, он поднялся наверх. Увидев двух разъяренных женщин в кабинете жены, растерялся.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Твоя мать утверждает, что ты согласился на ее переезд! — накинулась на него Людмила. — Это правда?
Артем замялся, и этого было достаточно. Людмила поняла — предательство свершилось.
— Значит, вы все решили без меня? — ледяным тоном спросила она.
— Люда, пойми, маме действительно тяжело, — попытался оправдаться Артем.
— А мне что, легко? Жить с женщиной, которая считает меня пустым местом и хочет забрать мой кабинет?
— Не драматизируй! — вмешалась Вера Николаевна. — Подвинешься немного, вот и все!
— Все! — взорвалась Людмила. — Хватит! Убирайтесь из моего дома! Сейчас же!
— Это не только твой дом! — напомнила свекровь.
— Но покупала его я! — холодно ответила Людмила. — И право решать, кто здесь живет, только за мной!
Вера Николаевна и Артем переглянулись. Они явно не ожидали такого отпора.
— Люда, ты не можешь так поступить с моей матерью, — сказал Артем.
— Могу. И поступлю.
Повисла тягостная тишина. Артем метался взглядом между женой и матерью. А потом медленно подошел к Вере Николаевне.
— Мам, пойдем. Людмила права — мы не должны были решать без нее.
Но было поздно. Людмила уже приняла окончательное решение.
Через полгода развод был оформлен. Людмила отправилась в долгожданное путешествие. Месяц она наслаждалась свободой и одиночеством.
Вернулась она в пустой дом. Тишина больше не пугала — она успокаивала. На следующий день Людмила поехала в приют и выбрала рыжего кота.
— Теперь ты хозяин этого дома наравне со мной, — сказала она, глядя, как кот осваивает территорию. — И никого больше пускать не будем.
Кот мурлыкнул в ответ, словно соглашаясь. Людмила улыбнулась. Теперь ей действительно не было одиноко.
