— Ты понимаешь, что творишь? — голос матери дрожал от ярости. — Отбираешь у родного брата то, что ему принадлежит по праву!
Оля медленно поставила чашку с холодным чаем на стол и посмотрела на мать. В животе толкнулся малыш — седьмой месяц беременности давал о себе знать в самые неподходящие моменты.
— Мам, дедушка оставил квартиру мне. Это его решение, не моё.
— Его решение? — Тамара Викторовна вскочила с дивана, размахивая руками. — Он был больной, старый! Ты его уговорила, обманула!
А началось всё три недели назад, когда умер дедушка Михаил Петрович. Девяносто лет прожил, и до последнего дня сохранял ясность ума. Оля была единственной, кто регулярно его навещал, привозил продукты, лекарства, просто сидел рядом, когда ему становилось совсем тяжело.
Её брат Андрей появлялся у дедушки раз в полгода, и то только когда нужны были деньги. Последний раз приезжал в марте, выпрашивал кредит на новую машину. Дедушка отказал, сказав, что Андрей уже взрослый мужчина и должен сам зарабатывать на свои потребности.
После похорон нотариус зачитал завещание. Двухкомнатная квартира в центре города доставалась Ольге. Андрею — дедушкины накопления, около трёхсот тысяч рублей. Мать не получала ничего — дедушка никогда не простил ей того, как она обращалась с его покойной женой, Олиной бабушкой.
— Дедушка был в здравом уме, — спокойно повторила Оля. — Нотариус это подтвердил. Завещание составлено правильно.
— Правильно? — Тамара Викторовна подошла ближе, нависая над дочерью. — Правильно — это когда квартира достается мужчине! Андрею нужно где-то жить, он же скоро женится!
— А мне с ребенком где жить? Или мы не считаемся?
— У тебя есть муж! Пусть он обеспечивает семью! А Андрей что, должен всю жизнь по углам мотаться?
Оля глубоко вдохнула, пытаясь сохранить спокойствие. Разговор становился абсурдным, но мать, похоже, была настроена серьёзно.
— Мам, я беременная. Мы с Димой снимаем однушку за двадцать пять тысяч в месяц. Дедушкина квартира — это шанс дать нормальные условия нашему ребенку.
— А что, Андрей не твой родной брат? — Тамара Викторовна села обратно, но поза у неё была воинственная. — Ты должна думать о семье!
— Я и думаю о семье. О своей семье.
— О своей? — мать посмотрела на неё с возмущением. — А мы тебе кто? Чужие люди?
Оля почувствовала, как внутри всё сжимается. Этот разговор она предвидела, но надеялась, что мать будет более разумной.
— Вы не чужие. Но у меня есть муж и будет ребенок. Это моя основная ответственность.
— Ответственность! — фыркнула Тамара Викторовна. — Ты забыла, кто тебя растил, кормил, учил? А теперь, когда подвернулась возможность помочь семье, ты думаешь только о себе!
— Помочь семье? — Оля не выдержала. — А где была эта семья, когда я каждые выходные ездила к дедушке? Где был Андрей, когда дедушке вызывали скорую? Где были вы, когда он лежал в больнице?
— Не смей мне указывать! — взвилась мать. — У каждого свои обстоятельства! Андрей работает, у него нет времени бегать по больницам!
— А у меня было время? Я тоже работаю, между прочим.
— Ты работаешь на полставки в какой-то конторе! А Андрей — мужчина, у него серьёзная работа, ответственность!
Оля покачала головой. Вечная история — Андрей всегда был главным в семье, его интересы ставились выше всех остальных. Когда ему было семнадцать, родители продали дачу, чтобы купить ему машину. Когда Оля поступала в институт, все деньги ушли на Андреев бизнес, который прогорел через полгода. И теперь снова то же самое.
— Послушай, — Тамара Викторовна изменила тон на более мягкий, почти просительный. — Ты же умная девочка. Подумай здравомысленно. Андрей — мужчина, он должен обеспечивать будущую семью. А ты всё равно будешь сидеть дома с ребенком, зачем тебе такая большая квартира?
— Чтобы ребенок имел отдельную комнату, чтобы было место для игр, для гостей…
— Ерунда! — отмахнулась мать. — Дети и в однушке прекрасно растут! А вот Андрею квартира нужна позарез. Он собирается делать предложение Кристине, а девушка из хорошей семьи, она не пойдет замуж за того, у кого нет собственного жилья.
— Значит, я должна отказаться от наследства ради того, чтобы Андрей мог понравиться какой-то девушке?
— Не какой-то! — возмутилась Тамара Викторовна. — Кристина — прекрасная девушка! У неё высшее образование, родители обеспеченные. Если Андрей её упустит, может больше такой не найти!
Оля встала с дивана и подошла к окну. На улице было жарко, дети играли во дворе с водяными пистолетами, мамы сидели на лавочках в тени. Обычная летняя картина, размеренная и спокойная. А здесь, в квартире, разворачивалась драма из-за денег и недвижимости.
— Мам, дедушка оставил квартиру мне. И я не собираюсь от неё отказываться.
— Тогда ты эгоистка! — выкрикнула Тамара Викторовна. — Бессердечная эгоистка! Думаешь только о себе!
— Я думаю о своём ребенке.
— О ребенке? А о брате не думаешь? О том, что он может остаться один, без семьи, без будущего?
— Из-за отсутствия квартиры? — Оля повернулась к матери. — Серьёзно? Если эта Кристина выходит замуж только за жильё, то какая из неё жена?
— Не тебе судить! — рассердилась мать. — Ты вышла замуж за первого встречного, который согласился тебя взять!
Это было больно. Дима действительно не блистал доходами, работал инженером в небольшой фирме, но он был добрым, честным, любящим человеком. И они были счастливы, несмотря на финансовые трудности.
— За первого встречного? — Оля почувствовала, как голос становится холодным. — За человека, который любит меня, а не моё наследство?
— Любит! — скривилась Тамара Викторовна. — Любовь на квартплату не купишь! А ты что будешь делать, когда он тебя бросит? С ребенком на руках, без денег?
— Он меня не бросит.
— Все так говорят! А потом сидят одинокие с детьми! Вот Андрей — другое дело. Он мужчина надёжный, серьёзный. Если у него будет квартира, он сможет хорошо жениться, детей завести…
— У него есть триста тысяч рублей от дедушки. Этого достаточно для первоначального взноса по ипотеке.
— Триста тысяч! — всплеснула руками мать. — Это же копейки! На такие деньги только в панельке где-нибудь на окраине можно что-то купить! А Кристина привыкла к хорошему!
— Тогда пусть Кристина покупает квартиру, — сухо ответила Оля.
— Как ты можешь так говорить? — Тамара Викторовна схватилась за сердце. — Это же твой брат! Родная кровь!
— Которая за пять лет ни разу не навестила дедушку в больнице.
— Опять за своё! — взвилась мать. — Ну и что, что не навещал? Не все могут быть такими… такими подлизами!
— Подлизами? — Оля почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Я была подлизой, когда мыла дедушке пол? Когда покупала ему лекарства? Когда сидела рядом, пока он умирал?
— Ты делала это не просто так! — обвиняюще воскликнула Тамара Викторовна. — Ты специально к нему подлизывалась, чтобы в завещание попасть!
Оля замерла. Слова матери били больнее физической боли. Получается, вся её забота о дедушке, все эти годы внимания и любви — всё это мать считает корыстью?
— Вы думаете, я ухаживала за дедушкой ради наследства?
— А как ещё думать? — Тамара Викторовна встала и начала ходить по комнате. — Андрей честный, он не лебезил, не выпрашивал. А ты… ты всегда была хитрая, умела добиваться своего.
— Понятно, — тихо сказала Оля. — Значит, если я помогала дедушке — я корыстная. А если бы не помогала — была бы бессердечной. Удобная позиция.
— Не передёргивай! — рассердилась мать. — Я говорю, что справедливо было бы отдать квартиру Андрею! Он мужчина, он глава будущей семьи!
— А я что, не глава семьи? У меня нет права обеспечить ребенка нормальными условиями?
— У тебя есть муж! Пусть он и обеспечивает!
— На зарплату инженера в нашем городе много не обеспечишь.
— Вот-вот! — торжествующе воскликнула Тамара Викторовна. — За нищего вышла замуж, теперь наследством хочешь положение исправить!
Оля почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Разговор становился всё более болезненным, а мать — всё более агрессивной.
— Я вышла замуж по любви. И не собираюсь извиняться за то, что муж мой не олигарх.
— По любви! — фыркнула мать. — Тебе уже было двадцать семь, все нормальные мужики разобраны. Вот и схватилась за первого, кто предложил!
— Хватит! — не выдержала Оля. — Я не позволю вам так говорить о моей семье!
— О семье? — Тамара Викторовна подошла ближе, глаза её сверкали от злости. — А мы тебе что, не семья? Я тебя двадцать девять лет растила, а ты теперь чужих людей семьёй называешь!
— Чужих? Димма — мой муж, отец моего ребенка!
— Пока отец! А завтра может передумать! Мужики все одинаковые — пока молодая и красивая, крутятся рядом. А как постареешь, растолстеешь после родов — и след простыл!
— У вас очень низкое мнение о мужчинах, — холодно заметила Оля.
— У меня реалистичное мнение! Я жизнь прожила, насмотрелась! А ты наивная, веришь в сказки!
— Значит, и папа вас когда-нибудь бросит?
Тамара Викторовна на секунду растерялась, потом быстро нашлась:
— Твой отец — другое дело. Мы вместе всё строили, детей растили. А твой Дима что в отношения вложил? Ничего! Ты ему и квартиру теперь принесёшь на блюдечке!
— Дима даже не знает о завещании, — призналась Оля. — Я ему ещё не рассказала.
— Ага! — обрадовалась мать, словно поймала дочь на лжи. — Значит, сама понимаешь, что не права! Совесть мучает!
— Совесть не мучает. Просто хочу сначала оформить все документы, а потом уже сообщить.
— Вот именно! Поставить перед фактом! Чтобы он не смог отказаться!
Оля устало покачала головой. С матерью бесполезно спорить — она видит только то, что хочет видеть.
— Хорошо, — сказала Тамара Викторовна, внезапно сменив тон. — Допустим, ты такая бескорыстная, так заботилась о дедушке. Но теперь подумай о справедливости. Андрей — единственный мужчина в роду. Дедушкину фамилию продолжать будет он, а не ты.
— При чём тут фамилия?
— При том, что недвижимость должна оставаться в семье! А ты выйдешь замуж, станешь чужой. Твои дети будут носить чужую фамилию!
— Дети будут носить фамилию Димы, но они всё равно ваши внуки.
— Формально внуки, — презрительно бросила мать. — А по сути — чужие люди. Вот Андреевы дети — настоящие продолжатели рода!
Оля вдруг поняла, что этот разговор бесперспективен. Мать никогда не поймёт её позицию, потому что для неё сын — это всё, а дочь — так, временная инвестиция, которая должна приносить пользу семье.
— Я ухожу, — сказала она, поднимаясь с дивана.
— Стой! — крикнула Тамара Викторовна. — Я ещё не закончила! Ты должна пойти к нотариусу и отказаться от наследства в пользу брата!
— Не должна.
— Должна! Иначе… — мать замялась, потом решительно продолжила: — Иначе можешь больше не приходить в этот дом!
Оля остановилась у двери, не оборачиваясь.
— Серьёзно? Вы готовы потерять дочь из-за квартиры?
— Это ты готова потерять семью из-за своей жадности! — выкрикнула Тамара Викторовна.
— Хорошо, — тихо сказала Оля. — Тогда до свидания.
Она вышла из квартиры и медленно спустилась по лестнице. На улице было душно, но здесь можно было дышать свободно, не чувствуя давления и агрессии.
Дома её встретил Дима с кульком мороженого.
— Как дела у мамы? — спросил он, целуя жену в щёку.
— Не очень, — призналась Оля. — Дим, мне нужно тебе кое-что рассказать.
Она рассказала о завещании, о требованиях матери, о сегодняшнем разговоре. Дима слушал молча, иногда хмурился, но не перебивал.
— И что ты решила? — спросил он, когда Оля закончила.
— Хочу принять наследство. Но только если ты не против.
Дима задумался, потом улыбнулся:
— Квартира нам очень пригодится. Особенно с ребенком. Но если из-за этого ты поссоришься с родными…
— Дим, они готовы со мной не общаться из-за того, что я не отдала квартиру брату. О чём это говорит?
— О том, что у них странные приоритеты, — честно ответил муж. — Но всё-таки это твоя семья.
— Моя семья — это ты и наш малыш, — Оля положила руку на живот. — А остальное… видимо, не так важно, как я думала.
Через два дня позвонил Андрей. Голос у него был натянуто-дружелюбный.
— Привет, сестрёнка. Как дела, как самочувствие?
— Нормально, — осторожно ответила Оля.
— Слушай, мать сказала, что у вас был разговор о дедушкином наследстве.
— Да, был.
— Понимаешь, я не хочу, чтобы из-за этого в семье были проблемы. Но ситуация у меня сложная. Я действительно собираюсь жениться, а без квартиры это проблематично.
— Андрей, дедушка оставил тебе триста тысяч. На эти деньги можно взять ипотеку.
— Можно, но это же кредит на двадцать лет! А квартира дедушки уже готовая, без долгов.
— Готовая, но она моя.
— Формально — да. Но по справедливости… Оль, ну подумай сама. Я мужчина, мне семью создавать, детей растить. А у тебя уже есть муж.
— У которого нет квартиры.
— Ну так это его проблемы! Он должен был об этом заранее думать!
Оля почувствовала, как внутри снова поднимается раздражение.
— А ты думал заранее? Или рассчитывал на дедушкино наследство?
— Я рассчитывал на справедливость! — повысил голос Андрей. — На то, что семья поддержит!
— Семья поддержит. Я не против помочь тебе с первоначальным взносом, если понадобится.
— Помочь? — фыркнул брат. — Мне нужна квартира, а не подачки!
— Тогда покупай квартиру. Работай, копи деньги, бери кредит. Как все нормальные люди.
— Ага, а ты будешь жить в готовой квартире, которую получила просто так!
— Не просто так, — спокойно ответила Оля. — За пять лет ухода за дедушкой.
— За пять лет подлизывания, ты хотела сказать!
Оля молча повесила трубку. Значит, и брат думает так же, как мать. Вся её забота о дедушке — это корысть и подлизывание.
Вечером снова позвонила Тамара Викторовна.
— Я разговаривала с Андреем, — сказала она без приветствия. — Он расстроен. Очень расстроен.
— Сочувствую.
— Ты понимаешь, что разрушаешь семью? — голос матери дрожал от возмущения.
— Это не я разрушаю.
— Как не ты? Ты отказываешься помочь родному брату!
— Я не отказываюсь помочь. Я отказываюсь отдать ему своё наследство.
— Своё? — взвилась Тамара Викторовна. — Какое оно твоё? Дедушка был больной, ты им манипулировала!
— Если так считаете, подавайте в суд, — устало ответила Оля. — Пусть разбираются.
— В суд? На собственную дочь? — в голосе матери послышались слёзы. — До чего ты меня довела…
— Мам, давайте закончим этот разговор. Мне нехорошо, беременность тяжело переношу.
— Конечно, тебе нехорошо! Совесть мучает! — торжествующе воскликнула мать. — Значит, ещё не совсем очерствела!
— До свидания, — Оля положила трубку.
Неделю её никто не беспокоил. Оля надеялась, что родные поймут её позицию и примут решение. Но в субботу утром в дверь позвонили.
На пороге стояли Тамара Викторовна, Андрей и незнакомая девушка — видимо, та самая Кристина.
— Мы пришли последний раз поговорить, — торжественно объявила мать.
Оля неохотно пропустила их в квартиру. Кристина оказалась симпатичной блондинкой с немного высокомерным выражением лица.
— Значит, ты Оля, — сказала девушка, оглядывая скромную обстановку. — Андрей много о тебе рассказывал.
— Надеюсь, хорошее, — сухо ответила Оля.
— Разное, — улыбнулась Кристина. — В основном о том, какая ты упрямая.
Семейка расположилась в гостиной. Тамара Викторовна села так, словно была здесь хозяйкой.
— Оля, — начала она торжественным тоном, — мы пришли, чтобы ты наконец поняла ситуацию. Вот Кристина, невеста Андрея. Расскажи ей о своих планах.
Девушка кокетливо посмотрела на Андрея, потом на Олю:
— Мы хотим пожениться осенью. Но, конечно, нам нужно где-то жить. У моих родителей есть загородный дом, но в городе пока ничего подходящего нет.
— Понятно, — кивнула Оля.
— Андрей говорил, что у вас в семье есть хорошая квартира, которая может достаться ему, — продолжала Кристина. — Это было бы идеально!
— Квартира есть, — согласилась Оля. — Но она моя.
Лицо Кристины изменилось:
— Как это — ваша? Андрей сказал, что это семейная квартира.
— Андрей ошибся. Это моё наследство от дедушки.
— Но… — девушка растерянно посмотрела на Андрея. — Ты же говорил…
— Я говорил правду! — вмешался Андрей. — Квартира семейная, а Оля просто первой в завещание попала!
— Попала? — переспросила Оля. — Интересная формулировка.
— Ну да, дедушка же был старый, больной, — Кристина посмотрела на неё с недоумением. — Наверное, не очень понимал, что делает?
— Понимал прекрасно, — холодно ответила Оля. — И оставил квартиру мне.
— Но это же несправедливо! — воскликнула девушка. — Андрей мужчина, ему семью создавать! А у вас уже есть муж!
— Который должен нас обеспечивать, — добавила Тамара Викторовна.
— Именно! — поддержала Кристина. — Мужчина должен содержать семью! А если он не может даже квартиру купить…
Она не договорила, но смысл был ясен. Оля посмотрела на эту троицу и вдруг поняла — они действительно считают себя правыми. В их картине мира женщина не имеет права на собственность, на самостоятельные решения. Всё должно доставаться мужчинам.
— Понятно, — сказала она, вставая. — Тогда нам не о чём говорить.
— Как это не о чём? — возмутилась Тамара Викторовна. — Мы ещё не закончили!
— Я закончила. Квартира остаётся у меня.
— Тогда ты мне не дочь! — выкрикнула мать, тоже вскакивая. — Я тебя больше знать не хочу!
— Ваше право, — спокойно ответила Оля.
— И не рассчитывай, что мы будем нянчиться с твоим ребёнком! — добавил Андрей.
— Не рассчитываю.
— И вообще, — Кристина посмотрела на неё с презрением, — с такими людьми лучше не связываться. Жадность — это ужасное качество.
— До свидания, — Оля открыла дверь.
Когда они ушли, квартира наполнилась тишиной. Оля села на диван, положила руки на живот и почувствовала, как малыш толкается. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.
Вечером пришёл Дима с пакетами продуктов.
— Как дела? — спросил он, целуя жену.
— Нормально. Приходили родственники прощаться.
— Прощаться?
— Да. Окончательно и бесповоротно разорвали отношения.
Дима задумчиво кивнул:
— Знаешь, может, это и к лучшему. Если люди готовы отказаться от близких из-за денег, то насколько они вообще были близкими?
Оля улыбнулась. Вот почему она вышла замуж за этого человека. Он всегда умел найти правильные слова и правильный взгляд на вещи.
— Дим, а ты не переживаешь, что теперь у нашего ребёнка не будет бабушки и дяди?
— Будет, — уверенно ответил муж. — Мои родители уже купили кучу игрушек и готовятся к роли бабушки и дедушки. А что касается дяди, — продолжил Дима, — то лучше никакого дяди, чем дядя, который считает, что племянник должен отдать ему квартиру просто потому, что он мужчина.
Оля прижалась к мужу и почувствовала, как напряжение последних недель наконец отпускает.
— Ты знаешь, что самое грустное? — сказала она. — Не то, что они хотят квартиру. А то, что они искренне считают меня плохой. Для них я жадная, корыстная, неблагодарная.
— Зато для меня ты самая лучшая, — Дима погладил её по волосам. — И для нашего малыша тоже будешь самой лучшей мамой.
— Не знаю, правильно ли я поступила. Может, действительно стоило уступить…
— Оль, если бы ты уступила, что бы изменилось? Андрей получил бы квартиру, женился бы на этой девице, и что дальше? Через год они бы придумали новые требования. Может, попросили бы денег на ремонт, на машину, на отпуск. А когда родились бы дети, потребовали бы, чтобы мы их содержали, потому что «семья должна помогать семье».
Оля задумалась. Дима был прав — уступка в данном случае стала бы не решением проблемы, а началом новых требований.
— Знаешь, что меня больше всего задело? — призналась она. — Когда мама сказала, что я ухаживала за дедушкой из корысти. Я действительно его любила. Мне было жалко, что он один, больной. И теперь получается, что вся эта любовь — неправильная, корыстная.
— Оля, — Дима взял её за руки, — послушай меня внимательно. То, что ты делала для дедушки, было настоящей заботой. Настоящей любовью. И дедушка это понимал. Именно поэтому он оставил тебе квартиру — не потому что ты его уговорила, а потому что ты была единственной, кто относился к нему по-человечески.
— Но они так не считают…
— А кто они такие, чтобы оценивать твои чувства? — мягко спросил Дима. — Люди, которые пять лет не навещали умирающего старика, теперь рассуждают о корысти? Это же абсурд.
Оля кивнула. Муж был прав — она не должна позволять другим людям, даже родным, переписывать её собственную историю.
— Дим, а не будет ли нашему ребёнку тяжело без бабушки с маминой стороны?
— Оль, какая это бабушка, если она готова отказаться от внука из-за квартиры? — серьёзно спросил Дима. — Ты хочешь, чтобы наш малыш рос в атмосфере, где его любят условно? Где его принимают только если мама выполняет все требования?
— Конечно, не хочу.
— Вот и я не хочу. Пусть лучше у него будет меньше родственников, но те, что есть, будут любить его просто за то, что он есть.
Через месяц Оля официально вступила в права наследования. Они с Димой начали планировать переезд в дедушкину квартиру. Нужно было сделать ремонт, подготовить детскую, обустроить рабочее место для Димы.
— Знаешь, — сказала Оля, разглядывая планировку, — я думаю, дедушка был бы рад, что здесь будет жить ребёнок. Он очень любил детей.
— Обязательно расскажем нашему сыну о прадедушке, — пообещал Дима. — О том, каким он был хорошим человеком.
В тот же день позвонила мамина сестра, тётя Лида.
— Оля, дорогая, как дела? — голос у неё был сочувствующий.
— Нормально, тёть Лид. Как сами?
— Да ничего, живём потихоньку. Слушай, а что у вас с Тамарой случилось? Она мне звонила, рассказывала про какую-то ссору из-за наследства.
Оля коротко пересказала ситуацию. Тётя Лида слушала молча, изредка вздыхая.
— Понятно, — сказала она наконец. — Знаешь, Оля, я всегда говорила твоей матери, что она слишком балует Андрея. Но она не слушала. «Он мужчина, он должен быть главным», всё время повторяла.
— Да, я помню.
— А теперь вот результат. Мальчик вырос с убеждением, что ему все должны. И Тамара его поддерживает. Но ты не виновата, девочка. Ты правильно поступила.
— Спасибо, тёть Лид. Мне важно это слышать.
— Слушай, а можно я буду бабушкой вашему малышу? — робко спросила тётя. — У меня своих внуков нет, а так хочется понянчиться с ребёнком.
Оля улыбнулась сквозь слёзы:
— Конечно можно. Мы будем очень рады.
— Тогда жди меня на следующей неделе с подарками!
После этого разговора Оля поняла — она не осталась совсем одна. Есть люди, которые понимают её позицию и готовы поддержать. И это дороже, чем вымученные отношения с теми, кто любит условно.
Прошло ещё два месяца. Оля родила здорового мальчика, которого назвали Михаилом — в честь прадедушки. Дима был счастлив, тётя Лида приезжала каждые выходные помогать с внуком, свёкры тоже души не чаяли в малыше.
Однажды вечером, когда Оля кормила сына в дедушкиной квартире, уже отремонтированной и обустроенной, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Тамара Викторовна. Выглядела она усталой и постаревшей.
— Привет, — сказала она неуверенно.
— Привет, — ответила Оля, не приглашая войти.
— Я… я узнала, что ты родила. Мальчика.
— Да, мальчика.
— Можно посмотреть?
Оля колебалась. С одной стороны, это была её мать. С другой — та самая женщина, которая три месяца назад отреклась от дочери.
— Зачем? — спросила она прямо.
— Он же мой внук, — тихо ответила Тамара Викторовна.
— Три месяца назад ты сказала, что я тебе не дочь. Значит, и мой сын не твой внук.
— Оля, я была расстроена… сказала глупости…
— Глупости? — Оля почувствовала, как внутри поднимается знакомое раздражение. — Ты три месяца не звонила, не интересовалась, как протекает беременность. Не приехала в роддом. А теперь хочешь посмотреть на внука?
— Я думала, ты не захочешь меня видеть…
— А теперь думаешь, что захочу?
Тамара Викторовна растерянно посмотрела на дочь:
— Оля, ну нельзя же так… Я же мать…
— Мать? — Оля крепче прижала к себе сына. — Мать — это та, кто поддерживает в трудную минуту. А не та, кто устраивает скандалы и ставит ультиматумы.
— Я хотела как лучше для семьи…
— Для какой семьи? Для Андрея и его невесты? А я что, не семья?
— Конечно, семья, но…
— Но Андрей важнее. Понятно. Ничего не изменилось.
Тамара Викторовна заплакала:
— Оля, прости меня… Я была не права… Можно я хотя бы посмотрю на малыша?
Оля посмотрела на мать и вдруг почувствовала не злость, а жалость. Пожилая женщина, которая всю жизнь строила неправильные приоритеты и теперь осталась одна.
— Хорошо, — сказала она. — Можешь посмотреть. Но это не значает, что всё забыто.
Она пропустила мать в квартиру. Тамара Викторовна с восторгом разглядывала малыша, плакала, говорила, какой он красивый.
— Как назвали? — спросила она.
— Михаил. В честь дедушки.
— Правильно, — кивнула мать. — Михаил Петрович был хорошим человеком. Я всегда это понимала.
— Понимала, но не навещала.
— Да, не навещала. И это моя вина. Как и многое другое.
Они помолчали. Потом Тамара Викторовна спросила:
— А как Андрей? Женился?
— Не знаю. Мы не общаемся.
— Да, понятно… Оля, а есть шанс, что мы помиримся? Я очень скучаю по тебе.
— Мам, — Оля посмотрела на неё серьёзно, — я могу простить слова, сказанные в пылу ссоры. Но я не могу простить то, что ты готова была отказаться от дочери ради квартиры. Это показывает, что для тебя важнее.
— Но я же пришла…
— Да, пришла. Через три месяца. После того, как поняла, что я не сдамся.
Тамара Викторовна снова заплакала:
— Что я должна сделать, чтобы ты меня простила?
— Понять, что ты была не права. Не просто сказать «прости», а действительно понять.
— Я понимаю! Я была неправа!
— Нет, не понимаешь, — покачала головой Оля. — Ты жалеешь о последствиях, а не о поступке. Ты пришла не потому, что осознала свою ошибку, а потому что хочешь увидеть внука.
— Но я действительно понимаю…
— Тогда скажи: в чём именно ты была неправа?
Тамара Викторовна задумалась, потом неуверенно произнесла:
— В том, что слишком резко с тобой говорила?
— Нет, мам. Ты была неправа в том, что считала себя вправе решать, как мне распоряжаться своим наследством. В том, что ставила интересы сына выше интересов дочери. В том, что готова была разорвать отношения со мной из-за квартиры.
— Но Андрей…
— Андрей взрослый мужчина. Он может сам решать свои проблемы.
— Да, но ему нужна была помощь…
— Видишь? — Оля грустно улыбнулась. — Ты до сих пор считаешь, что я должна была ему помочь. Значит, ничего не изменилось.
Тамара Викторовна растерянно посмотрела на дочь:
— Но что же мне делать? Я хочу общаться с внуком…
— Для начала — действительно понять, что ты была неправа. А дальше… дальше видно будет. Может быть, когда-нибудь мы и наладим отношения. Но не сейчас.
— А пока? Совсем никак?
— Пока можешь изредка звонить, узнавать, как дела. Но никаких требований, никаких претензий. И никаких попыток мне указывать, как жить.
— Хорошо, — кивнула мать. — Я буду стараться.
После её ухода Оля долго сидела с сыном на руках, размышляя о том, правильно ли она поступила. Простить было бы проще, но прощение без понимания — это не решение проблемы, а её отсрочка.
Дима нашёл её в таком задумчивом состоянии:
— Что случилось?
— Мама приходила. Хочет помириться.
— И что ты решила?
— Пока ничего. Дала понять, что дверь не заперта, но извинения недостаточно.
— Правильно, — кивнул Дима. — Отношения можно восстановить только на новой основе, а не на старой.
— Да, но это будет долго и трудно.
— Зато честно. И если получится, то будет по-настоящему.
Оля посмотрела на мужа, потом на сына и поняла — она сделала правильный выбор. Не только тогда, когда отстояла наследство, но и сейчас, когда не согласилась на лёгкое примирение. Иногда любовь требует твёрдости, а не уступчивости.
И кто знает, может быть, именно благодаря этой твёрдости когда-нибудь в их семье действительно наладятся здоровые отношения, основанные на взаимном уважении, а не на принуждении и манипуляциях.
