Ольга вцепилась в ручку тяжёлой входной двери так, словно от этого зависела её жизнь. В ушах всё ещё звенели слова свекрови: «Квартира останется в семье, и точка!» Руки дрожали от ярости, которую она едва сдерживала последние два часа. Два часа унижений, упрёков и откровенного вранья в нотариальной конторе.
Тамара Ивановна восседала в кресле напротив нотариуса с видом императрицы, раздающей милости подданным. Её сын Виктор прятал глаза, разглядывая узор на ковре. А Ольга… Ольга сидела как чужая на этом семейном совете, где решалась судьба квартиры, купленной на её деньги.
— Ольга просто не понимает наших семейных традиций, — вещала свекровь своим медовым голосом, который всегда предвещал неприятности. — В нашей семье всегда всё решалось сообща. А она хочет единолично владеть имуществом. Это же эгоизм чистой воды!
Нотариус, пожилая женщина в строгих очках, внимательно изучала документы. Ольга видела, как её брови медленно поднимаются вверх по мере чтения.
— Простите, Тамара Ивановна, но согласно документам, квартира была приобретена на средства вашей невестки. Вот выписки с её счетов, вот договор купли-продажи…
— Это формальности! — перебила свекровь. — Мой сын тоже вкладывался в эту квартиру! Морально! Он поддерживал жену, создавал ей условия для работы. Разве это не вклад?
Ольга не выдержала. Встала так резко, что стул едва не опрокинулся.
— Морально вкладывался? Виктор, скажи ей! Скажи, как ты «морально вкладывался», когда я работала на трёх работах, чтобы накопить на первоначальный взнос! Скажи, как ты «создавал условия», валяясь на диване с пивом!
Виктор поднял на неё виноватый взгляд и тут же отвернулся. Молчал. Как всегда молчал, когда мать начинала свои манипуляции.
— Не смей так разговаривать при посторонних! — взвизгнула Тамара Ивановна. — Ты позоришь нашу семью! Витенька, ну скажи же ей!
— Мам, может, не надо… — пробормотал Виктор, но тут же осёкся под материнским взглядом.
Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна такой ярости, что стало трудно дышать. Семь лет. Семь лет она терпела эту женщину. Семь лет выслушивала упрёки, что неправильно готовит борщ, неправильно гладит рубашки, неправильно любит её драгоценного сыночка. Семь лет пыталась заслужить хоть каплю уважения. И вот чем всё закончилось.
— Знаете что, Тамара Ивановна? — голос Ольги звенел от едва сдерживаемых эмоций. — Я больше не буду это терпеть. Квартира оформлена на меня, и так она и останется. А ваш сын… пусть ваш сын сам решает, где ему жить.
— Ах ты неблагодарная! — свекровь вскочила, её лицо покрылось красными пятнами. — Мы тебя в семью приняли! Я к тебе как к родной дочери относилась!
— Как к прислуге вы ко мне относились! — выкрикнула Ольга. — Как к бесплатной домработнице для вашего великовозрастного сына! «Оля, постирай Витеньке носки!» «Оля, приготовь Витеньке его любимые котлетки!» «Оля, Витенька устал, не приставай к нему!»
Нотариус деликатно кашлянула.
— Дамы, господа, давайте вернёмся к юридической стороне вопроса. Согласно законодательству…
— Плевать мне на ваше законодательство! — рявкнула Тамара Ивановна. — Это семейное дело! Витя, мы уходим! И ты, — она ткнула пальцем в сторону Ольги, — ты ещё пожалеешь! Посмотрим, как ты без нас проживёшь!
Она величественно направилась к выходу. Виктор замялся, посмотрел на жену, открыл рот, словно хотел что-то сказать, но потом просто пожал плечами и поплёлся за матерью.
Когда за ними закрылась дверь, Ольга обессиленно опустилась на стул. Нотариус сочувственно посмотрела на неё поверх очков.
— Не переживайте так. По закону квартира ваша, и никто не может это оспорить. Документы в полном порядке.
— Спасибо, — прошептала Ольга. — Просто… я не думала, что всё так закончится.
Она вышла из конторы на подгибающихся ногах. Майское солнце слепило глаза, но она едва его замечала. В сумочке зазвонил телефон. Номер Виктора. Ольга сбросила вызов. Через секунду — снова звонок. И снова. На пятый раз она всё-таки ответила.
— Оля, ты что творишь? — голос мужа был жалобным. — Мама в истерике! Она говорит, ты нас выгоняешь из квартиры!
— Я никого не выгоняю, Виктор. Я просто хочу, чтобы моё имущество оставалось моим. Это так сложно понять?
— Но мама говорит…
— А что говорит твоя жена, тебя не интересует? — перебила Ольга. — Семь лет, Витя. Семь лет я слушаю, что говорит твоя мама. Может, пора начать слушать меня?
— Ты несправедлива к ней! Она старается для нашего блага!
— Для чьего блага? Для твоего? Чтобы ты в тридцать пять лет оставался маменькиным сыночком, не способным принять ни одного решения без её одобрения?
— А ты не смей говорить мне, что я должна делать со своей квартирой! — Ольга почувствовала, как ярость снова поднимается внутри. — Знаешь что, Виктор? Я устала. Устала от вас обоих. Приезжай завтра, заберёшь свои вещи.
— Что? Оля, ты с ума сошла? Это же наш дом!
— Нет, Витя. Это мой дом. А твой — там, где твоя мама. Раз она для тебя важнее жены, так и живи с ней.
Она отключила телефон, не слушая его возмущённых воплей. Руки всё ещё дрожали, но на душе странным образом стало легче. Словно тяжёлый камень, который она таскала все эти годы, наконец свалился с плеч.
Дома Ольга первым делом налила себе чаю. Горячий, крепкий, с лимоном — как она любила. Тамара Ивановна всегда морщилась: «Фи, это же кислятина! Нормальные люди пьют чай с вареньем!» И Ольга послушно пила приторно-сладкий чай, чтобы не нарваться на очередную лекцию.
Телефон разрывался от звонков. Виктор, Тамара Ивановна, даже золовка Карина подключилась к атаке. Ольга выключила звук и откинулась на диване. Её диване. В её квартире. Которую она заработала своим потом и кровью.
Вспомнилось, как всё начиналось. Молодая, влюблённая дурочка, готовая на всё ради своего принца. Виктор был таким обаятельным, таким внимательным… пока не сыграли свадьбу. А потом словно подменили человека. «Мама говорит», «мама считает», «мама советует» — эти слова преследовали её с утра до вечера.
Первый звоночек прозвенел ещё на свадьбе. Тамара Ивановна устроила скандал из-за того, что молодые решили снимать квартиру отдельно.
— Зачем выбрасывать деньги на аренду? У меня дом большой, места всем хватит!
Ольга тогда настояла на своём. И правильно сделала, хотя первый год был адом. Свекровь названивала по десять раз на дню, приезжала без предупреждения, устраивала проверки холодильника и шкафов.
— Ой, а что это у вас пыль на серванте? Я же учила, как правильно вытирать!
— А почему рубашки Витеньки висят рядом с твоими платьями? Им нужен отдельный отсек!
— Что за ужин ты приготовила? Макароны? Мой сын достоин нормальной еды!
Ольга терпела. Улыбалась. Кивала. Переделывала. А Виктор… Виктор отмалчивался. «Не обращай внимания, у мамы характер такой». «Она желает нам добра». «Потерпи немного, она привыкнет».
Но Тамара Ивановна не привыкла. Наоборот, с каждым годом становилась всё требовательнее и бесцеремоннее. Когда Ольга получила повышение и стала зарабатывать больше мужа, свекровь это восприняла как личное оскорбление.
— Нормальная жена должна создавать уют в доме, а не карьеру строить! Витенька из-за тебя комплексует!
«Витенька» не комплексовал. Витенька с удовольствием тратил жену, позволяя ей оплачивать львиную долю расходов. Его зарплаты хватало только на его личные нужды и подарки маме.
А потом Ольга решила купить квартиру. Копила три года, отказывая себе во всём. Виктор отнёсся к идее скептически.
— Зачем нам покупать? Мы же и так нормально живём.
— В съёмной квартире, Витя. Мы каждый месяц отдаём чужим людям деньги, которые могли бы идти на погашение ипотеки.
— Ну и что? Зато никаких проблем. А с ипотекой замучаешься — ремонт, налоги, коммуналка…
Ольга не стала спорить. Просто продолжала копить. И когда накопила на первоначальный взнос, поставила мужа перед фактом. Тамара Ивановна, конечно, устроила грандиозный скандал.
— Как это — квартира на твоё имя? А Витя? Ты что, ему не доверяешь?
— Я покупаю на свои деньги, поэтому и оформляю на себя.
— Ах ты расчётливая стерва! Я всегда знала, что ты за деньгами к нему пришла!
Ольга тогда чуть не рассмеялась. За какими деньгами? За зарплатой продавца-консультанта, которую Витя тратил на компьютерные игры и подарки маме?
Но промолчала. Как всегда промолчала. И квартиру купила. Двухкомнатную, в хорошем районе, с видом на парк. Ремонт делала тоже сама — Виктор отказался помогать, обидевшись, что его имени нет в документах.
И вот теперь, когда квартира превратилась в уютное гнёздышко, Тамара Ивановна решила, что пора прибрать её к рукам. Начала с намёков.
— Ой, какая у вас квартирка хорошая! Вот бы мне сюда переехать, а свой дом племяннице отдать. Она молодая, ей большая площадь нужна.
Потом намёки стали прямее.
— Витенька, ты же понимаешь, что жена должна оформить часть квартиры на тебя? А то мало ли что…
И вот финал — поход к нотариусу с требованием переоформить жильё на «семью». Ольга усмехнулась, вспоминая возмущённое лицо свекрови. Наверное, она действительно думала, что невестка покорно подпишет всё, что ей подсунут.
В дверь позвонили. Ольга не пошла открывать. Снова звонок, потом стук.
— Оля! Оля, открой! Это я, Карина!
Золовка. Тоже явилась с промывкой мозгов. Ольга неохотно поднялась и подошла к двери.
— Что тебе нужно?
— Оля, открой, поговорить надо! Ты что творишь? Мама в слезах, Витя места себе не находит!
— И прекрасно. Пусть поищут как следует, может, найдут.
— Оля! — в голосе Карины появились умоляющие нотки. — Ну будь человеком! Мама не со зла, она просто переживает за сына!
— Карина, твоя мама переживает только за себя. Ей нужна бесплатная сиделка на старость и квартира в придачу. А Витя… Витя просто удобный инструмент для достижения этой цели.
— Как ты можешь так говорить?!
— А как я должна говорить? Что я счастлива отдать квартиру, купленную на свои деньги, свекрови, которая семь лет травила мне жизнь? Что я рада видеть, как мой муж при каждом конфликте выбирает сторону матери? Нет уж, Карина. Хватит. Я больше не буду молчать и терпеть.
— Но это же семья!
— Семья — это где тебя любят и уважают. А не где используют как бесплатную рабочую силу и банкомат. Передай своей маме, что квартира остаётся моей. И точка.
Ольга отошла от двери, не слушая возмущённых воплей золовки. Пусть кричит. Пусть все кричат. Ей уже всё равно.
Вечером она достала фотоальбом. Свадебные фотографии. Какой счастливой она выглядела в белом платье рядом с Виктором. Какой влюблённой и полной надежд. Если бы тогдашняя Оля знала, во что превратится её сказка…
Но жалеть было не о чем. Да, она потеряла семь лет. Но она многому научилась. Научилась полагаться только на себя. Научилась зарабатывать и распоряжаться деньгами. Научилась отстаивать свои интересы.
Телефон снова ожил. На этот раз звонила подруга Марина.
— Оль, ты как? Витька мне названивает, рассказывает, что ты его выгнала.
— Не выгнала, а предложила пожить с мамой, раз она ему дороже жены.
— Ну и правильно! — поддержала подруга. — Я тебе сколько раз говорила — беги от этого маменькиного сынка! Ты молодая, красивая, с квартирой — да за тобой мужики в очередь выстроятся!
— Мне пока не до мужиков, Марин. Мне бы с собой разобраться.
— Вот это правильный подход! Сначала себя в порядок приведи, а там видно будет. Слушай, а давай завтра в спа сходим? Отметим твою свободу!
Ольга улыбнулась. Первая искренняя улыбка за сегодняшний день.
— Давай. Я как раз собиралась себя побаловать.
Ночью она спала спокойно. Впервые за долгое время без тревожных мыслей о том, что скажет свекровь, что подумает муж, правильно ли она поступает. Просто спала в своей квартире, на своей кровати, укрывшись своим одеялом.
Утром разбудил настойчивый звонок в дверь. Ольга нехотя встала, накинула халат и посмотрела в глазок. Виктор. С огромной сумкой и видом побитой собаки.
— Чего тебе? — спросила она через дверь.
— Оль, открой. Мне вещи забрать надо.
Она открыла, но на пороге встала, загораживая проход.
— Твои вещи я сама соберу. Жди здесь.
— Оля, ну что ты как чужая? Дай войти, поговорить надо.
— Говори здесь.
Виктор потоптался, переминаясь с ноги на ногу.
— Оль, ну что ты в самом деле? Мы же семь лет вместе прожили. Неужели из-за какой-то квартиры всё рушить?
— Не из-за квартиры, Витя. Из-за того, что ты так и не стал мне мужем. Остался маменькиным сынком, которому важнее угодить матери, чем поддержать жену.
— Но она же моя мать!
— А я — твоя жена! Была твоей женой. Но ты этого так и не понял.
Ольга пошла собирать его вещи. Рубашки, которые она столько раз гладила по указаниям свекрови. Носки, которые стирала отдельно, потому что «Витенька любит, чтобы они были идеально чистыми». Любимую кружку с котиками, подаренную на годовщину свадьбы.
Сложила всё в сумку и вынесла в прихожую. Виктор взял сумку, но не уходил.
— Оль, а может, всё-таки подумаешь? Мама обещала больше не вмешиваться.
Ольга чуть не расхохоталась. Тамара Ивановна и не вмешиваться? Да она скорее удавится, чем позволит сыну жить своей жизнью.
— Витя, иди. И больше не приходи.
— Но…
— Всё, Виктор. Всё кончено. Документы на развод я подам на следующей неделе. Делить нам нечего — квартира моя, машина твоя. Претензий друг к другу не имеем.
Виктор ещё постоял, открывая и закрывая рот, как рыба на суше. Потом развернулся и ушёл. Ольга закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Всё. Точка. Конец этой истории.
А впереди — новая жизнь. Своя. Без указаний, как правильно жить, что готовить и как гладить рубашки. Без упрёков в эгоизме и неблагодарности. Без необходимости оправдываться за каждый свой шаг.
Ольга прошла на кухню и снова заварила чай. Крепкий, с лимоном. Свой любимый чай в своей любимой квартире. И пусть Тамара Ивановна с Виктором думают что хотят. Пусть рассказывают родственникам, какая она плохая. Пусть жалеют друг друга и планируют месть.
А она будет жить. Для себя. И это не эгоизм. Это справедливость.
Через неделю Ольга подала на развод. Виктор пытался устроить скандал в суде, но судья, изучив документы, быстро поставила точку в деле. Квартира, купленная до брака на личные средства жены, остаётся её собственностью. Других совместно нажитых активов у супругов не было.
Тамара Ивановна ещё долго названивала с угрозами и проклятиями. Ольга просто сменила номер телефона. Зачем ей слушать истерики женщины, которая так и не смогла отпустить сына во взрослую жизнь?
А жизнь между тем налаживалась. Ольга записалась на курсы английского, о которых давно мечтала, но на которые «не было времени». Начала ходить в спортзал — Тамара Ивановна всегда говорила, что это пустая трата денег. Завела кота — рыжего, пушистого, которого назвала Марсиком. Виктор не любил животных, а свекровь считала их рассадником заразы.
На работе заметили перемены.
— Оля, ты прямо расцвела! — удивлялась начальница. — Влюбилась, что ли?
— В жизнь влюбилась, — улыбалась Ольга.
И это была правда. Она действительно влюбилась в жизнь заново. В свободу принимать решения. В возможность делать выбор. В право быть собой, а не удобной функцией для чужих людей.
Через полгода ей позвонила Карина. Голос у золовки был какой-то странный, притихший.
— Оля, привет. Как ты?
— Нормально. А что случилось?
— Да так… Хотела узнать, как дела. И ещё… Витя женится.
Ольга ждала, что почувствует укол ревности или обиды. Но внутри была только пустота. И лёгкое любопытство.
— Поздравляю. Кто счастливица?
— Мамина подруга её нашла. Спокойная такая, домашняя. Мама в восторге.
«Конечно, в восторге, — подумала Ольга. — Нашла сыну новую прислугу».
— Что ж, желаю им счастья.
— Оль… — Карина замялась. — Я хотела сказать… Ты была права. Насчёт мамы. Она действительно… В общем, я теперь понимаю, почему ты ушла.
— Что случилось?
— Да она и ко мне переехала. Временно, говорит. Уже третий месяц «временно» живёт. И командует так, что моё терпение на исходе. Муж уже намекает, что либо мама съезжает, либо он.
Ольга невольно усмехнулась. История повторяется.
— Сочувствую.
— Оль, может, встретимся как-нибудь? Кофе попьём?
— Может быть. Как-нибудь.
Но Ольга знала, что не встретится. Зачем ворошить прошлое? У неё теперь своя жизнь, а у них — своя. И пусть каждый несёт свой крест.
Вечером она стояла у окна, глядя на засыпающий город. В руках — чашка любимого чая. На коленях — мурлыкающий Марсик. В душе — покой.
Да, она осталась одна. Но разве это плохо? Разве одиночество хуже, чем жизнь с людьми, которые тебя не ценят? Разве свобода не стоит того, чтобы за неё бороться?
Телефон пиликнул — сообщение от подруги. «Завтра идём на концерт, не вздумай отказываться!» Ольга улыбнулась. Концерт так концерт. Она теперь может позволить себе всё, что захочет. И никто не скажет, что это пустая трата денег или времени.
Квартира была полна тишины. Но это была не гнетущая тишина одиночества, а умиротворяющая тишина покоя. Здесь не раздавались крики свекрови, упрёки мужа, претензии родственников. Здесь был только её мир, созданный по её правилам.
И Ольга знала — она сделала правильный выбор. Трудный, болезненный, но правильный. Потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на тех, кто не ценит твоих усилий. Слишком прекрасна, чтобы прожить её по чужим правилам. И слишком ценна, чтобы отдать её в чужие руки.
Пусть Тамара Ивановна и дальше строит планы. Пусть Виктор ищет счастья с новой женой. Пусть родственники перемывают ей косточки. А она будет жить. Свободно, счастливо, по-своему. В своей квартире, которую никому не отдаст. В своей жизни, которую никому не позволит контролировать.
И это была её победа. Маленькая, личная, но такая важная победа над страхом остаться одной, над привычкой терпеть, над навязанным чувством вины. Победа, которая стоила ей семи лет жизни, но подарила свободу на все годы вперёд.
