Марина задержалась на работе, и теперь торопилась к родителям. Воскресный ужин — святое. Отменить нельзя, опоздать — значит подставить себя под шквал упрёков.
Она вздохнула, поправляя сумку на плече. В голове крутилась фраза матери: «Ты что, специально? Все уже сидят, ждут!»
Дверь открыла мать. На лице — привычная смесь усталости и раздражения.
— Наконец-то. Мы уже начали без тебя.
— Извините, задержалась на работе…
— Всегда у тебя работа, когда семья собирается.
Марина промолчала, сняла пальто и прошла на кухню.
За столом сидели все: отец, нахмуренный, с бокалом водки, старшая сестра Катя с мужем Димой, который уже покраснел от алкоголя, дядя Вася — вечно небритый, с сигаретным перегаром, и тётя Люда, которая тут же начала комментировать:
— О, Маришка пришла! Опять в этом своём потрёпанном свитере? Девушка в твои годы должна выглядеть привлекательно, а то так и замуж не возьмут.
— Спасибо, тётя, — сквозь зубы ответила Марина, садясь на свободный стул.
Катя тут же перехватила инициативу:
— Марин, мы тут как раз обсуждали… кое-что важное.
— Да-да, — подхватил Дима, наливая себе ещё вина. — Семейное дело.
Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она знала эту интонацию.
— О чём? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Катя обменялась взглядом с матерью, затем сладко улыбнулась:
— Ты же не против помочь семье?
Тишина.
Отец откашлялся, отставил бокал.
— Короче, дело такое. Сашке (сыну Кати) скоро жениться. А жить молодым негде.
— И? — Марина уже понимала, к чему клонит сестра.
— И мы подумали… — Катя сделала паузу для драматизма. — Ты же живёшь одна в трёхкомнатной квартире. Это же слишком для тебя одной!
Марина медленно положила вилку.
— То есть?
— То есть, — вступила мать, — ты должна оформить дарственную на Сашку. Он семейный человек, ему нужнее.
Тишина стала гулкой.
Марина посмотрела на каждого по очереди.
Отец избегал её взгляда.
Катя улыбалась, как будто предлагала сходить за хлебом.
Дима уже представлял, как будет жарить шашлыки на балконе её квартиры.
— Я… должна? — наконец выдавила Марина.
— Ну да, — фыркнула Катя. — Ты же не эгоистка?
Марина глубоко вдохнула.
Это был не вопрос.
Это был ультиматум.
Тишина в кухне стала такой плотной, что можно было резать ножом. Марина почувствовала, как пальцы сами сжались в кулаки под столом. Она медленно подняла взгляд, встречаясь глазами с каждым из родственников по очереди.
Мать нервно теребила край салфетки, избегая её взгляда. Отец уставился в свой бокал, делая вид, что внезапно заинтересовался узором на стекле. Катя сидела с высокомерно поднятым подбородком, а её муж Дима уже мысленно переехал в её квартиру – это читалось по самодовольной ухмылке.
— Давайте я правильно пойму, — голос Марины звучал неестественно ровно, — вы собрались всей толпой, чтобы сообщить, что я должна отдать свою квартиру? Без компенсации? Просто так?
Катя фыркнула и перекрестила руки на груди:
— Ну почему сразу «отдать»? Мы же семья! Ты помогаешь племяннику встать на ноги.
— Особенно учитывая, что квартира тебе вообще-то от бабушки перешла, — вставил Дима, наливая себе ещё вина. — Не сама же заработала.
Марина почувствовала, как по лицу разливается жар. Квартиру она действительно получила в наследство, но последние пять лет одна выплачивала за неё ипотеку, которую бабушка не успела погасить.
— Бабушка оставила квартиру мне, — твёрдо сказала она. — И я за неё платила.
— Ну и что? — махнула рукой тётя Люда. — Тебе одной три комнаты не нужны. А Сашке с невестой где жить? В съёмной однушке?
Отец наконец оторвался от изучения бокала и тяжело вздохнул:
— Марина, ну будь разумной. Ты же не собираешься замуж, детей у тебя нет…
— А если бы собралась? — резко перебила его Марина.
В кухне на секунду повисло недоумение.
— Ну… — замялась Катя. — Ты же уже не в том возрасте, чтобы рожать. Тебе скоро сорок.
— Тридцать пять, — сквозь зубы поправила Марина.
— Ну вот видишь! — Катя развела руками, как будто это что-то доказывало. — А Сашке всего двадцать пять, вся жизнь впереди!
Марина вдруг осознала, что сидит за столом с чужими людьми. Эти лица, знакомые с детства, сейчас казались ей карикатурно-чужими.
— И что, — она нарочито медленно обвела взглядом всех, — если я откажусь?
Наступила пауза.
— Ну… — мать заерзала на стуле. — Мы просто думали, что ты… что ты не будешь жадничать.
— Да она просто бессердечная! — всхлипнула тётя Люда. — Собственного племянника на улицу выставить готова!
— Я его на улицу выставляю? — Марина засмеялась, но смех вышел горьким. — Он что, у меня сейчас живёт?
— Марина, — отец вдруг стукнул кулаком по столу, заставив звякнуть посуду. — Хватит! Ты позоришь семью своим эгоизмом!
Марина медленно поднялась. Её руки больше не дрожали.
— Хорошо, — она намеренно говорила тихо, заставляя их прислушиваться. — Давайте я скажу вам вот что.
Все замерли в ожидании.
— Квартиру я не отдам. Ни сейчас, ни потом. Ни Сашке, ни кому-либо ещё.
Катя аж подпрыгнула на стуле:
— Да как ты…
— Я не закончила, — холодно оборвала её Марина. — Вы сейчас все здесь сидите и осуждаете меня. Но давайте вспомним:
Она повернулась к Кате:
— Когда ты разводилась с первым мужем и тебе негде было жить, кто тебя пустил в свою квартиру на полгода?
Катя открыла рот, но Марина уже перевела взгляд на мать:
— А кто платил за твою операцию, когда тебе срочно нужно было, а папа сказал, что «денег нет»?
Мать покраснела и опустила глаза.
— Или ты, дядя Вася, — Марина повернулась к нему, — кто каждый раз отдавал тебе деньги «в долг», которые ты тут же пропивал?
Дядя Вася мутно пробормотал что-то и отвернулся.
— Так что не надо мне рассказывать про «семью» и «эгоизм», — Марина взяла свою сумку. — Я ухожу.
— Как уходишь? — взвизгнула Катя. — Мы же не договорились!
Марина остановилась в дверях:
— Всё уже договорено.
Она вышла, хлопнув дверью.
Сзади раздался крик матери:
— Вернись! Мы же не так поняли…
Но Марина уже шла по лестнице, впервые за много лет чувствуя себя свободной.
Марина вышла на улицу, и холодный осенний воздух обжег ей лицо. Она шла быстро, почти бежала, не замечая, как слезы замерзают на щеках. Ноги сами несли ее по знакомому маршруту — к старому скверу, где она любила прятаться в детстве.
Сев на обледеневшую скамейку, Марина закрыла лицо руками. В голове всплывали картины из прошлого, которые она годами старалась забыть…
Девятилетняя Марина сидит на кухне и рисует. В дверь врывается двенадцатилетняя Катя.
— Отдай фломастеры! Бабушка купила их мне!
— Но мне мама разрешила…
— Врешь! — Катя вырывает коробку и бьет сестру по руке.
Марина плачет, но мать лишь вздыхает:
— Не будь ябедой. Сама виновата — надо делиться с сестрой.
Картина сменилась. Выпускной вечер. Марина в новом платье, которое копила на три месяца.
Тетя Люда громко смеется:
— Ну и нарядилась! Как пузатый тортик! Хоть бы цвет подобрала по возрасту.
Свадьба. Марина в белом платье. Дядя Вася, уже пьяный, хватает ее за талию:
— Ну что, невеста, когда деток делать будем? А то мужик-то у тебя что-то хиловатый!
Больничная палата. Марина лежит с температурой 39. Мать звонит:
— Ты что, на работу не выйдешь? Кате надо с Сашкой к врачу, а ты как всегда все портишь!
Самый болезненный эпизод всплыл последним. Разговор с отцом после развода:
— Ну что, довольна? Развалила семью! Я же говорил — терпи. Все мужики такие.
— Пап, он бил меня…
— Наверное, за дело. Не надо было провоцировать.
Марина вздрогнула, когда на плечо легла чья-то рука. Перед ней стояла пожилая женщина — соседка по дому тетя Шура.
— Деточка, ты вся заледенела! Что случилось-то?
— Да так… Семейные дела, — Марина попыталась улыбнуться.
Тетя Шура села рядом, достала термос:
— Пей, согрейся. Семья — она как одеяло. Кого-то греет, а кого-то душит.
Марина взяла стакан с горячим чаем, почувствовав, как дрожь постепенно отпускает.
— Вы знаете, — неожиданно для себя начала Марина, — они хотят, чтобы я отдала свою квартиру племяннику…
Тетя Шура внимательно выслушала, лишь изредка покачивая головой. Когда Марина закончила, соседка тяжело вздохнула:
— Дорогая моя, я вашу семью знаю давно. Помню, как ты маленькая во дворе одна играла, пока они все на дачу к Кате ездили.
Марина удивленно подняла глаза:
— Вы помните?
— Как же. И помню, как ты в дождь бегала в аптеку за лекарствами для матери, а та потом Кате спасибо говорила, что «хоть одна дочь у меня заботливая».
Марина сжала стакан так, что пальцы побелели.
— Знаешь, что я тебе скажу, — тетя Шура положила свою морщинистую руку поверх ее пальцев. — Иногда самое смелое — это сказать «нет» тем, кто считает тебя своей собственностью.
Марина вдруг осознала простую истину: она не обязана терпеть. Не обязана оправдываться. Не обязана жертвовать собой ради людей, которые никогда не ценили ее.
Она встала, расправила плечи:
— Спасибо вам, тетя Шура. Кажется, я наконец поняла, что должна сделать.
Старушка улыбнулась:
— Иди, деточка. И помни — настоящая семья не требует жертв. Настоящая семья ими дорожит.
Марина шла домой, и с каждым шагом чувствовала, как внутри растет твердая решимость. Завтра она начнет новую жизнь. Жизнь, где у нее больше не будут отнимать то, что принадлежит ей по праву.
Марина провела бессонную ночь, перебирая в голове возможные варианты. К утру она точно знала, что делать. Первым делом сменила замки в квартире — на всякий случай. Потом отправилась в юридическую консультацию.
Адвокат, молодая женщина с внимательными глазами, выслушала ее историю без тени удивления.
— К сожалению, такие ситуации не редкость, — сказала она, делая пометки в блокноте. — По закону ваши родственники не имеют никаких прав на квартиру. Но я бы рекомендовала подготовиться к давлению.
— Они уже начали, — Марина достала телефон. — Вот, посмотрите.
На экране были десятки пропущенных вызовов и сообщений. Мать: «Ты опозорила нас перед всей семьей!» Катя: «Мы не позволим тебе так поступить с Сашкой!» Даже двоюродный брат, с которым она не общалась лет пять, написал: «Ты вообще в своем уме? Отдай квартиру, а то пожалеешь!»
Адвокат покачала головой:
— Сохраните все это. Если угрозы продолжатся, будем писать заявление. А сейчас давайте подготовим документы, чтобы обезопасить вашу собственность.
Когда Марина вышла из офиса, телефон снова зазвонил. На этот раз отец.
— Ты где пропадаешь? Мы все у мамы собрались. Приезжай, будем разговаривать.
— Я занята.
— Это не обсуждается! — его голос дрожал от злости. — Ты что, совсем от рук отбилась?
Марина глубоко вдохнула:
— Хорошо. Я приеду. Через час.
Она специально опоздала на двадцать минут. В квартире родителей царила гнетущая атмосфера. Все сидели за тем же столом, будто не расходились с прошлого вечера. Только теперь к компании добавился Сашка — рослый парень в спортивном костюме, с наглым выражением лица.
— Наконец-то, — процедила Катя. — Мы уже думали, ты вообще не придешь.
Марина молча села на свободный стул. Отец сразу начал:
— Вот что, дочь. Мы тут обсудили. Ты оформишь дарственную на Сашку, и все останутся довольны. Он тебе даже тысяч пятьдесят готов заплатить — на первое время.
Сашка кивнул, явно считая, что делает великодушный жест.
— Пятьдесят тысяч? — Марина медленно обвела взглядом присутствующих. — За трехкомнатную квартиру в центре? Это что, шутка?
— Ну ты же понимаешь, у него свадьба, ремонт… — заныла мать.
— Да ладно тебе, тетка, — вдруг влез Сашка. — Тебе же все равно подыхать одной в этой хате. Я хоть детей заведу, жизнь будет!
Марина почувствовала, как внутри все сжалось в тугой узел. Она встала, подошла к буфету и налила себе стакан воды. Рука не дрожала.
— Хорошо, — неожиданно сказала она. — Я подпишу дарственную.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Потом Катя вскочила:
— Вот видите! Я же говорила, что она одумается!
Но Марина подняла руку:
— Но сначала ответьте мне на один вопрос. Когда вы в последний раз спрашивали, как я себя чувствую? Не что мне нужно сделать для вас, не что я должна отдать, а просто — как я?
Родственники переглянулись. Тетя Люда фыркнула:
— Да что за глупости? Мы же семья, нам не надо притворяться!
— Именно, — тихо сказала Марина. — Вам никогда не надо было. Потому что я для вас не человек. Я — кошелек. Я — бесплатная рабочая сила. Я — запасная квартира.
Она подошла к Сашке и посмотрела ему прямо в глаза:
— Запомни, племянник. Пусть тебя никто не обманывает — в этой жизни ничего просто так не дается. Особенно от тех, кого ты никогда не уважал.
Потом повернулась ко всем:
— Квартиру я не отдам. Ни сейчас, ни когда-либо. И если кто-то из вас попытается на меня давить, я подам в суд за вымогательство. Документы уже готовы.
Катя побледнела:
— Ты… ты не смеешь! Мы же родственники!
— Нет, — Марина взяла сумку. — Родственники не ведут себя так. До свидания.
Она вышла под вопли матери: «Ты больше не моя дочь!» и угрозы отца: «Мы тебя в суд затребуем!» Сашка крикнул ей вдогонку что-то неразборчивое и оскорбительное.
На улице Марина впервые за долгие годы почувствовала себя свободной. Она достала телефон и заблокировала все номера родственников. Первый шаг к новой жизни был сделан.
Три дня после скандального разговора прошли в странном спокойствии. Марина почти поверила, что родственники оставили ее в покое, но утром четвертого дня дверной звонок разорвал эту иллюзию.
В глазке она увидела Катю, мать и незнакомого мужчину в костюме. Марина медленно открыла дверь, оставив цепочку.
— Чего вы хотите? — спросила она ровным голосом.
Катя попыталась просунуть в щель руку:
— Мы пришли поговорить по-хорошему! Открой!
Незнакомец вежливо кашлянул:
— Иван Петрович Семёнов, нотариус. Ваши родственники попросили меня присутствовать при оформлении документов.
Марина почувствовала, как внутри все холодеет. Они действительно не собирались отступать.
— Какие еще документы?
Мать заплакала:
— Доченька, ну хватит упрямиться! Мы же для твоего же блага! Подпишешь дарственную, и все будет хорошо!
Марина закрыла глаза на секунду. Когда открыла, в них горела холодная решимость.
— Подождите минутку.
Она закрыла дверь, сняла цепочку и распахнула ее полностью. В руках у нее была толстая папка.
— Прежде чем мы продолжим этот разговор, я хочу кое-что вам показать.
Марина разложила на подоконнике в коридоре документы:
— Вот распечатки наших переписок за последние два года. Вот, Катя, твои сообщения, где ты обсуждаешь с подругой, как «развести Марину на квартиру».
Катя побледнела:
— Это… Это подделка!
— Вот видео с камеры в подъезде, — Марина продолжила, будто не слыша возражений. — Где дядя Вася выносит мои украшения. Дата — прошлый месяц.
Мать схватилась за сердце:
— Зачем ты это показываешь?!
— А вот самое интересное, — Марина достала последний лист. — Заявление в полицию о мошенничестве. Оно уже зарегистрировано. Осталось только дописать ваши сегодняшние визиты с нотариусом.
Нотариус резко отступил:
— Я… я просто выполнял просьбу клиентов. Я не в курсе ваших разногласий.
— Иван Петрович, — Марина посмотрела ему прямо в глаза, — вы действительно хотите участвовать в этом преступлении?
Нотариус заерзал, потом резко развернулся:
— Извините, я, пожалуй, пойду. Мне кажется, здесь недоразумение.
Он почти бегом заспешил к лифту. Катя крикнула ему вдогонку:
— Вы обязаны остаться! Мы заплатили вам!
Но нотариус уже исчез. Мать вдруг схватила Марину за руку:
— Дочка, ты что, правда нас в тюрьму посадить хочешь? Мы же семья!
Марина медленно освободила руку:
— Семья? Семья не ворует. Семья не пытается обманом отобрать жилье. Семья не годами унижает и использует.
Катя вдруг бросилась вперед, пытаясь выхватить папку:
— Да отдай ты эти бумажки! Все равно ничего не докажешь!
Марина ловко увернулась и достала телефон:
— Продолжайте в том же духе. Я записываю. Для дополнения к заявлению.
Катя замерла с открытым ртом. Мать вдруг опустилась на пол в коридоре и зарыдала:
— Какой позор! Дочь родную мать в тюрьму сажает! Лучше бы я тебя не рожала!
Марина смотрела на эту сцену с каким-то отстраненным любопытством. Она ждала, что почувствует боль, раскаяние… но внутри было только пустота.
— Уходите, — тихо сказала она. — И если хоть кто-то из вас появится у моей двери, звонок в полицию будет следующим. Не проверяйте меня.
Катя попыталась сохранить лицо:
— Ты пожалеешь об этом! Кто тебе поможет в старости? Кто принесет стакан воды?
Марина вдруг улыбнулась:
— Лучше уж стакан воды от сиделки, чем ведро грязи от «родственников». До свидания.
Она закрыла дверь перед их ошеломленными лицами. Через минуту в дверь грохнули кулаком, потом раздались ругательства… Но Марина уже набирала номер участкового.
Когда шум за дверью стих, она подошла к окну и увидела, как родственники расходятся в разные стороны. Катя что-то яростно кричала в телефон, мать шла, опустив голову.
Марина вдруг осознала: это конец. Конец годам унижений, конец надеждам на их любовь. И это… было освобождением.
Она взяла телефон и разблокировала один номер — тети Шуры.
— Алло, тетя Шура? Это Марина. Вы не против, если я зайду сегодня вечером? Мне нужно кое-что обсудить…
Вечером того же дня Марина сидела на кухне у тети Шуры, сжимая в руках кружку с горячим чаем. Старушка молча слушала ее рассказ, лишь изредка покачивая головой.
— Ну что, деточка, теперь-то ты поняла, с кем имеешь дело? — спросила она, когда Марина закончила.
— Да… Но я не знаю, что делать дальше. Они не оставят меня в покое.
Тетя Шура задумалась, потом встала и подошла к старому серванту:
— У меня есть кое-что для тебя. — Она достала потрепанную тетрадь. — Я тридцать лет проработала в жилищном управлении. Все их махинации с квартирами — мне знакомы.
Марина с интересом открыла тетрадь. Там были вырезки из газет, заметки, даже какие-то официальные документы.
— Вот смотри, — тетя Шура перелистнула страницу, — твоя мать в девяностые пыталась отсудить дачу у своей тетки. Той самой, что оставила тебе квартиру. Только тогда у нее не вышло.
Марина с удивлением разглядывала пожелтевшую вырезку:
— Я об этом не знала…
— А вот история дяди Васи. В двухтысячных он лишился комнаты в общежитии — пропил. Потом судился, пытался вернуть, но проиграл.
Тетя Шура закрыла тетрадь и посмотрела Марине в глаза:
— Они не изменятся, деточка. Такие люди только крепче держатся за тех, кого считают своей добычей.
Марина опустила голову:
— Что же мне делать?
— Выбор за тобой. Или всю жизнь убегать и прятаться… или один раз поставить их на место так, чтобы отбить охоту навсегда.
На следующее утро Марина проснулась с четким планом. Она отправила всем родственникам одинаковое сообщение: «Завтра в 18:00 у меня дома. Будем решать вопрос с квартирой. Приходите все.»
Ответы не заставили себя ждать.
Мать: «Ну наконец-то ты образумилась!»
Катя: «Только без твоих дурацких условий!»
Отец: «Лучше бы сразу слушалась.»
Ровно в шесть вечера дверной звонок возвестил о начале спектакля. Марина открыла дверь — на пороге стояла вся семья: родители, Катя с мужем, Сашка, даже дядя Вася с тетей Людой.
— Ну что, договорились по-хорошему? — отец сразу начал с угрозы в голосе.
Марина молча пропустила их в квартиру. Когда все расселись в гостиной, она встала посередине комнаты и включила проектор. На стене появилось изображение — копия завещания бабушки.
— Прежде чем мы начнем, я хочу напомнить вам кое-что, — ее голос звучал непривычно твердо. — Бабушка оставила квартиру мне. Лично мне. Не семье, не Кате, не Сашке. Мне.
Катя фыркнула:
— Ну и что? Ты же все равно не сможешь тут жить одна!
Марина нажала кнопку — на экране появились фотографии. Катя, берущая деньги из ее кошелька. Дядя Вася с ее украшениями. Переписка, где родственники обсуждают, как «развести Марину».
— Я собрала все доказательства вашего «родственного» отношения ко мне, — продолжала Марина. — Это уже находится у моего адвоката и в полиции.
Комната взорвалась возмущенными криками:
— Это подделка!
— Как ты смеешь!
— Мы тебя растили!
Марина дождалась, когда шум стихнет:
— Теперь слушайте внимательно. У вас есть два варианта. Первый — вы все подписываете документ об отказе от любых претензий на мою квартиру и имущество. Навсегда.
— Ни за что! — вскочил Сашка.
— Второй вариант, — Марина сделала паузу, — я подаю в суд. За кражу, за вымогательство, за моральный ущерб. У меня достаточно доказательств.
Отец побледнел:
— Ты… ты не посмеешь!
— Попробуйте меня остановить, — Марина впервые за все время повысила голос. — Я устала быть вашей жертвой! Вы думали, я вечно буду терпеть? Нет. С сегодняшнего дня все по-другому.
Она разложила на столе заранее подготовленные документы:
— Подписывайте. Или на следующей неделе вы будете объясняться в суде. Выбирайте.
В комнате повисла гробовая тишина. Первой к столу подошла мать — ее руки дрожали, когда она брала ручку.
— Я… я подпишу. Только не сажай меня в тюрьму…
Один за другим родственники подписывали бумаги. Катя плакала от злости, Сашка что-то бормотал под нос, отец смотрел в пол.
Когда последняя подпись была поставлена, Марина собрала документы:
— Теперь прощайте. И помните — мой порог вы больше не переступите никогда.
Они уходили поодиночке, не глядя друг на друга. Последним выходил отец. В дверях он обернулся:
— Ты пожалеешь об этом. Кто тебе поможет в старости?
Марина посмотрела ему прямо в глаза:
— Лучше одна, чем с такими родственниками, как вы.
Когда дверь закрылась за последним «гостем», Марина медленно опустилась на пол. Впервые за много лет она чувствовала себя свободной. Свободной от их жадности, от их упреков, от их вечного «ты должна».
Она подошла к окну. На улице начинался дождь. Капли стучали по стеклу, смывая последние следы сомнений. Впереди была новая жизнь — и впервые за долгие годы Марина улыбнулась, думая о будущем.
