Елена стояла на крыльце дачи, вдыхая запах цветущих яблонь и свежескошенной травы. Май был в самом разгаре, и участок выглядел особенно красиво — родители всегда гордились своим садом. Теперь, спустя три года после их смерти, она продолжала поддерживать дачу в том же состоянии, приезжая каждые выходные.
«Как же они любили это место», — думала она, поправляя занавески в летней беседке. «Мама здесь выращивала свои розы, а папа мог часами возиться с плодовыми деревьями».
Звук подъезжающей машины заставил её обернуться. Во двор въехал серебристый Форд — машина мужа Владимира. Обычно он приезжал на дачу неохотно, предпочитая проводить выходные дома перед телевизором.
— Привет, дорогая, — Владимир вышел из машины, но на лице его не было обычной субботней расслабленности. Наоборот, он выглядел напряжённо и озабоченно.
— Привет, — Елена подошла и поцеловала мужа в щёку. — Что-то ты рано. Я думала, ты к обеду приедешь.
— Мне нужно с тобой поговорить, — Владимир обнял жену, но объятие получилось каким-то скованным. — О важном деле.
— О каком? — насторожилась Елена. За двадцать лет брака она научилась распознавать, когда у мужа на уме что-то серьёзное.
— Давай сначала в дом зайдём, — предложил Владимир. — Может, чаю попьём.
В доме Елена поставила чайник, а Владимир прошёлся по комнатам, рассматривая фотографии на стенах и старую мебель. Он всегда говорил, что дача слишком старомодная и требует серьёзного ремонта, но Елена не хотела ничего менять — каждая вещь здесь хранила память о родителях.
— Лен, садись, — сказал Владимир, когда она принесла чай. — Нам действительно нужно серьёзно поговорить.
— Слушаю, — Елена присела напротив мужа, чувствуя нарастающее беспокойство.
— Звонил Максим, — начал Владимир, и Елена сразу поняла, к чему ведёт разговор. Максим — сын мужа от первого брака, тридцать два года, работает в IT-компании.
— И что? — осторожно спросила она.
— У него появилась возможность купить хорошую квартиру, — продолжил Владимир. — В новом доме, с ремонтом, метров семьдесят. Хорошая инвестиция на будущее.
— Это замечательно, — кивнула Елена, хотя уже догадывалась, к чему ведёт разговор. — Наверное, он рад.
— Рад, но есть проблема, — Владимир помешал чай, избегая взгляда жены. — Ему не хватает денег на первоначальный взнос. Нужно ещё два миллиона.
— И? — Елена почувствовала, как мышцы напрягаются в ожидании неприятного продолжения.
— И я подумал… может, нам стоит рассмотреть возможность продажи дачи, — быстро произнёс Владимир. — Участок большой, в хорошем районе. Риелтор говорит, можно выручить около трёх миллионов.
Елена поставила чашку и молча смотрела на мужа. Она слышала его слова, но не могла поверить, что он это предлагает.
— Ты хочешь продать дачу моих родителей? — медленно переспросила она.
— Не хочу, а предлагаю рассмотреть такую возможность, — попытался смягчить формулировку Владимир. — Лен, пойми, это же не просто деньги на ветер. Это инвестиция в будущее Максима.
— А дача — это инвестиция в прошлое, — холодно ответила Елена. — В память о моих родителях, которые строили её тридцать лет.
— Но мы же практически здесь не живём, — попытался возразить Владимир. — Приезжаем раз в неделю, а то и реже. А деньги от продажи могли бы реально помочь.
— Помочь твоему сыну, — уточнила Елена. — Не нам, а именно Максиму.
— Максим — часть нашей семьи, — напомнил Владимир. — И это хорошее вложение денег. Квартира будет только дорожать.
Елена встала и подошла к окну, за которым виднелись яблони, посаженные её отцом. Каждое дерево, каждый куст здесь был выращен руками родителей. И муж предлагает всё это продать ради квартиры для его сына.
— Владимир, ты понимаешь, что предлагаешь? — спросила она, не оборачиваясь. — Продать единственное, что осталось от моих родителей?
— Осталась не только дача, — мягко возразил Владимир. — Остались воспоминания, фотографии…
— Воспоминания? — Елена резко обернулась. — Владимир, мои родители всю жизнь мечтали об этой даче. Папа работал на двух работах, чтобы её построить. Мама каждый рубль экономила на обустройство. И ты хочешь, чтобы я всё это продала?
— Я хочу, чтобы ты подумала, — Владимир тоже встал. — Максиму сейчас тридцать два года. Самое время обзавестись собственным жильём. А мы можем ему помочь.
— Помочь? — Елена не могла поверить, что муж так просто говорит о продаже дачи. — Владимир, а почему именно я должна помочь твоему сыну?
— Не ты, а мы, — поправил Владимир. — Мы же семья.
— Семья? — Елена горько усмехнулась. — Интересно. А когда Максим закончил институт, и ему нужна была машина, кто ему помогал? Когда он менял работу и три месяца сидел без денег, кто его поддерживал? Всё время ты, Владимир. Твои деньги, твоя помощь.
— Ну и что в этом плохого? — удивился Владимир. — Он мой сын.
— Вот именно. Твой сын, — подчеркнула Елена. — А дача — наследство моих родителей. И теперь ты хочешь потратить мои деньги на своего сына.
— Это не твои деньги, это наши, — возразил Владимир. — Мы женаты, у нас общее имущество.
— Дача была куплена до нашего брака, — напомнила Елена. — Она принадлежала моим родителям и по завещанию перешла мне. Это моя личная собственность.
Владимир нахмурился. Видимо, он надеялся, что жена не будет вспоминать юридические тонкости.
— Формально ты права, — признал он. — Но по сути мы же семья. Разве не должны поддерживать друг друга?
— Поддерживать — да, — согласилась Елена. — Но не за счёт продажи памяти о родителях.
— Лен, я понимаю, что дача много для тебя значит, — Владимир подошёл ближе и попытался взять жену за руки. — Но подумай рационально. Максиму нужна квартира. Он уже не мальчик, пора обзаводиться собственным жильём.
— А разве он не может купить что-то подешевле? — спросила Елена. — Зачем обязательно квартира за пять миллионов?
— Потому что это хорошая квартира в хорошем районе, — объяснил Владимир. — Инвестиция на будущее. Через несколько лет она будет стоить ещё дороже.
— Владимир, у Максима хорошая работа, хорошая зарплата, — Елена высвободила руки. — Почему он не может взять ипотеку, как все нормальные люди?
— Может, конечно, — кивнул Владимир. — Но с нашей помощью он сможет купить квартиру сразу, без долгов на двадцать лет.
— С нашей помощью или с моей? — уточнила Елена. — Потому что продавать предлагается мою дачу, а не твою.
— У меня нет дачи, — развёл руками Владимир.
— Зато есть машина, есть гараж, есть инструменты, — перечислила Елена. — Почему бы не продать что-то из этого?
— Это несравнимые суммы, — возразил Владимир. — Моя машина стоит тысяч семьсот, гараж — тысяч пятьсот. А дача — три миллиона.
— Вот именно, — кивнула Елена. — Дача стоит гораздо больше. И ты хочешь, чтобы я пожертвовала самым ценным ради твоего сына.
Владимир молчал, понимая, что логически Елена права. Но отступать он не собирался.
— Лен, я не понимаю твоего упрямства, — сказал он наконец. — Мы же не на улицу предлагаем дачу отдать. Максим наш родной человек.
— Мне родной, — поправила Елена. — Твой родной. А мне он так и остался сыном мужа от первого брака.
— Как ты можешь так говорить? — возмутился Владимир. — Максим всегда хорошо к тебе относился!
— Вежливо относился, — уточнила Елена. — Здоровался, спрашивал, как дела, благодарил за обед. Но это не значит, что мы родственники.
— А что значит? — спросил Владимир. — Что нужно для того, чтобы ты считала его родным?
— Время, — ответила Елена. — И взаимность. Максим вежлив со мной, но я прекрасно знаю, что он не считает меня семьёй. Для него я так и осталась новой женой отца.
— Это неправда, — попытался возразить Владимир, но в голосе его звучала неуверенность.
— Правда, — твёрдо сказала Елена. — И я это понимаю. Он взрослый человек, у него уже сформировались привязанности. Но тогда зачем мне жертвовать дачей родителей ради человека, который меня не считает семьёй?
Владимир ходил по комнате, явно пытаясь найти аргументы, которые смогли бы переубедить жену.
— Лен, ну хорошо, — сказал он наконец. — Предположим, ты права насчёт отношений с Максимом. Но ведь есть ещё практическая сторона. Дача требует постоянного ухода, вложений. А мы становимся старше.
— И что? — спросила Елена.
— И рано или поздно нам станет тяжело за ней ухаживать, — продолжил Владимир. — Лучше продать сейчас, пока она в хорошем состоянии, чем через десять лет отдавать за бесценок.
— Владимир, мне сорок восемь лет, а тебе пятьдесят два, — напомнила Елена. — Мы ещё не развалины. И кто сказал, что через десять лет дача будет стоить меньше?
— Дачи дешевеют, — неуверенно сказал Владимир. — Молодёжь не хочет связываться с огородами.
— Зато хочет связываться с загородной недвижимостью, — возразила Елена. — Особенно в таких районах, как наш. Здесь скоро начнут строить коттеджные посёлки.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я не только на диване лежу, — резко ответила Елена. — Я общаюсь с соседями, читаю местные новости. Наш район становится всё популярнее. Через пять лет дача будет стоить не три миллиона, а все пять.
Владимир замолчал, переваривая эту информацию.
— Тем более тогда нужно продавать сейчас, — сказал он наконец. — Пока цены не слишком высокие.
— Владимир, ты меня не слышишь? — Елена почувствовала, как внутри закипает гнев. — Я не хочу продавать дачу родителей! Ни сейчас, ни через пять лет, ни вообще никогда!
— Но почему? — искренне удивился Владимир. — Это же просто недвижимость!
— Просто недвижимость? — Елена посмотрела на мужа как на сумасшедшего. — Владимир, ты серьёзно? Это дом, который строил мой отец. Сад, который сажала моя мать. Каждое дерево здесь посажено их руками!
— Ну и что? — Владимир пожал плечами. — Они же умерли. Им всё равно.
Эти слова прозвучали как пощёчина. Елена застыла, не веря, что муж мог такое сказать.
— Что ты сказал? — тихо спросила она.
— Я сказал, что твоим родителям уже всё равно, — повторил Владимир, не понимая, какую бестактность допустил. — Они мертвы, Лена. А живым людям нужны деньги.
— Живым людям? — голос Елены стал ледяным. — Каким живым людям? Максиму, который хочет квартиру не по карману?
— Максиму, который хочет обустроить свою жизнь, — поправил Владимир. — И да, я считаю это важнее сентиментальных привязанностей к мёртвым.
— К мёртвым? — Елена почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Владимир, ты говоришь о моих родителях как о чужих людях.
— Я говорю практично, — упрямо повторил Владимир. — Дача не вернёт тебе родителей. А деньги могут помочь живому человеку.
— Твоему сыну, — уточнила Елена. — Не просто живому человеку, а конкретно твоему сыну.
— Ну и что? Разве это плохо?
Елена вытерла слёзы и посмотрела на мужа долгим взглядом.
— Знаешь, что плохо, Владимир? То, что ты готов уничтожить память о моих родителях ради прихоти своего сына.
— Квартира — это не прихоть! — возмутился Владимир.
— Квартира за пять миллионов — прихоть, — отрезала Елена. — Особенно когда можно купить нормальное жильё за три миллиона и взять ипотеку на остальное.
— Зачем ему ипотека, если мы можем помочь?
— Мы не можем, — твёрдо сказала Елена. — Я не разрешаю продавать дачу моих родителей, чтобы купить квартиру твоему сыну.
После этих слов в доме повисла тяжёлая тишина. Владимир стоял у окна, сжав челюсти, а Елена сидела за столом, глядя в свою чашку.
— Значит, последнее слово за тобой? — наконец спросил Владимир.
— В вопросе моей собственности — да, — ответила Елена.
— Понятно, — Владимир взял ключи от машины. — Тогда мне нечего здесь делать.
— Владимир, не уезжай, — попросила Елена. — Давай спокойно всё обсудим.
— Что обсуждать? — он повернулся к жене. — Ты уже всё решила. Мой сын может идти лесом со своими просьбами.
— Я не это сказала, — возразила Елена. — Я сказала, что не буду продавать дачу. Но это не значит, что Максим не может рассчитывать на нашу помощь.
— На какую помощь? — с надеждой спросил Владимир.
— Мы можем дать ему денег в долг, — предложила Елена. — У нас есть сбережения — около миллиона. Можем одолжить ему эти деньги под символический процент.
— Миллиона не хватит, — покачал головой Владимир. — Нужно два.
— Тогда пусть ищет квартиру подешевле, — пожала плечами Елена. — Или берёт ипотеку на недостающую сумму.
— Но с нашей помощью он мог бы купить сразу хорошую квартиру!
— Владимир, «наша помощь» в твоём понимании — это продажа моей дачи, — напомнила Елена. — А я на это не согласна.
— Тогда ты эгоистка, — зло бросил Владимир. — Ставишь кучу старых досок выше интересов семьи.
— Семьи? — Елена встала. — Или твоего сына?
— Максим — часть нашей семьи!
— Максим — твой сын, — поправила Елена. — И если он часть семьи, то почему за все годы нашего брака ни разу не приехал сюда помочь? Почему никогда не интересовался моими делами? Почему до сих пор называет меня по имени-отчеству?
Владимир молчал, потому что возразить было нечего.
— Знаешь, что меня больше всего задевает? — продолжила Елена. — Не то, что ты просишь продать дачу. А то, как ты это просишь. Как будто это мелочь, которой я жадничаю.
— Я не это имел в виду, — попытался оправдаться Владимир.
— Именно это, — не согласилась Елена. — Ты сказал, что мои родители мертвы, и им всё равно. Ты назвал дачу кучей старых досок. Ты вообще не пытаешься понять, что она для меня значит.
— Я понимаю, — возразил Владимир. — Но понимаю и то, что Максим живой человек с реальными потребностями.
— А я что, мертвая? — спросила Елена. — У меня нет потребностей? Потребности в том, чтобы сохранить память о родителях?
— Память можно сохранить и без дачи, — упрямо повторил Владимир.
— Можно, — согласилась Елена. — Но я не хочу. И это моё право.
Владимир постоял ещё немного, затем решительно направился к выходу.
— Куда ты? — спросила Елена.
— Домой, — бросил он, не оборачиваясь. — Думать, как объяснить сыну, что мачеха важнее его.
— Владимир! — окликнула его Елена, но дверь уже хлопнула.
Елена осталась одна в доме, где каждая вещь напоминала о родителях. Она прошлась по комнатам, разглядывая фотографии, книги, небольшие сувениры — всё то, что Владимир называл «кучей старых вещей».
«Неужели он действительно не понимает?» — думала она, перебирая мамины кружевные салфетки. «Или просто не хочет понимать?»
Вечером Владимир не вернулся домой. Елена позвонила ему несколько раз, но он не брал трубку. На следующий день он тоже не появлялся, отвечая на звонки односложными сообщениями: «Всё нормально, побуду у Максима».
«Значит, уже жалуется сыну на жестокую мачеху», — с горечью подумала Елена.
В среду вечером Владимир наконец вернулся домой. Он выглядел мрачным и решительным.
— Я говорил с Максимом, — сказал он без предисловий. — Рассказал ему о твоём решении.
— И что он сказал? — спросила Елена, хотя ответ был предсказуем.
— Что понимает твою позицию, но очень разочарован, — ответил Владимир. — Он надеялся на нашу поддержку.
— Нашу или мою? — уточнила Елена.
— Семьи, — уклончиво ответил Владимир.
— Владимир, давай говорить прямо, — устало сказала Елена. — Максим разочарован в том, что я не хочу продавать дачу ради его квартиры. Правильно?
— Правильно, — кивнул Владимир. — И я его понимаю.
— А меня ты понимаешь? — спросила Елена.
— Пытаюсь, — неопределённо ответил Владимир. — Но мне сложно понять, как можно ставить недвижимость выше интересов близкого человека.
— Близкого тебе, — поправила Елена. — Не мне.
— Лена, ну хватит уже! — взорвался Владимир. — Максим живёт с нами уже два года! Он каждые выходные приезжает к нам! Ты готовишь ему обеды, стираешь его вещи!
— Готовлю и стираю, потому что ты просишь, — спокойно ответила Елена. — Но это не делает нас родственниками.
— Тогда что делает? — в отчаянии спросил Владимир.
— Взаимность, — ответила Елена. — Максим принимает мою заботу как должное, но никогда не проявляет заботу в ответ. Он может съесть весь холодильник и не подумать, что кто-то останется голодным. Может занять ванную на два часа, зная, что я тороплюсь на работу.
— Это мелочи, — отмахнулся Владимир.
— Из мелочей складываются отношения, — возразила Елена. — И наши отношения с Максимом — это отношения квартирантки с жильцом. Вежливые, но без тепла.
— Может, ты сама не даёшь ему стать ближе? — предположил Владимир.
— Может, — согласилась Елена. — Но теперь это уже неважно. Важно то, что ты просишь меня пожертвовать самым дорогим ради человека, который для меня чужой.
Владимир молчал, понимая, что переубедить жену не получается.
— Лена, а если я возьму на себя обязательство вернуть деньги? — вдруг предложил он. — Мы продадим дачу, поможем Максиму, а потом я буду откладывать и куплю тебе другую дачу.
— Другую? — Елена не поверила своим ушам. — Владимир, ты что, не понимаешь? Мне нужна не дача вообще, а именно эта дача! Дача моих родителей!
— Но другая может быть лучше, — попытался убедить Владимир. — Современная, с удобствами…
— Без родителей, — закончила за него Елена. — Владимир, ты предлагаешь мне продать память о родителях и купить себе развлечение.
— Я предлагаю быть практичной, — настаивал Владимир.
— А я предлагаю быть человечной, — ответила Елена.
Максим так и не купил квартиру своей мечты. Он нашёл жильё попроще — трёхкомнатную квартиру в спальном районе за три с половиной миллиона, взял ипотеку на недостающие полтора миллиона. Владимир был разочарован, что сын «довольствуется меньшим», но Елена считала это правильным решением.
Отношения в семье стали прохладными. Максим реже приезжал к отцу, а когда приезжал, общался с Еленой ещё более формально, чем раньше. Владимир винил в этом жену, говоря, что она «разрушила семейные связи».
Елена продолжала ездить на дачу каждые выходные. Она ухаживала за садом, поддерживала дом в порядке и чувствовала себя ближе к родителям, чем где бы то ни было. Через год участок соседей действительно купили застройщики, и цены на дачи в округе подскочили до пяти миллионов.
— Видишь, я была права насчёт цен, — сказала Елена мужу, показывая объявление о продаже соседнего участка.
— Да, — неохотно согласился Владимир. — Была права.
— И что теперь скажешь? По-прежнему считаешь, что я должна была продать дачу ради Максима?
Владимир молчал, глядя на объявление. Пять миллионов за участок похуже их дачи — сумма говорила сама за себя.
— Максим справляется с ипотекой, — наконец сказал он. — И квартира ему нравится.
— Вот и отлично, — кивнула Елена. — Значит, всё сложилось как нужно.
Но Владимир так и не смог простить жене отказа помочь сыну. В его понимании семья должна была жертвовать всем ради «общего блага», которое почему-то всегда совпадало с интересами Максима. А Елена так и не смогла простить мужу того, что он считал память о её родителях менее важной, чем прихоти своего сына.
Дача осталась в семье, но семья перестала быть прежней. Каждый остался при своём мнении, и никто не собирался ничему учиться.
«Иногда люди показывают своё истинное лицо только в критические моменты», — думала Елена, сидя в беседке, которую построил её отец. «И хорошо, что я узнала это до того, как потеряла дачу».
А Владимир продолжал считать жену эгоисткой, которая поставила «кучу старых досок» выше семейного счастья. И, судя по всему, никогда не понимал, что семейное счастье не строится на принуждении к жертвам.
