— Лена, дорогая, ты же понимаешь — это семейный праздник, — Валентина Петровна поправила салфетку и улыбнулась так, что стало холодно. — Мы так рады, что ты с нами.
Я стояла у порога и чувствовала знакомое сжатие в груди. Пятнадцать лет одного спектакля. Пятнадцать лет надежды, что сегодня всё будет по-другому.
— Леночка! — Ирина, золовка, скользнула взглядом по моему платью. — Какая ты… яркая. Смелый выбор.
В переводе с языка семьи мужа это означало «безвкусная». Игорь целовал гостей, сиял от счастья. Меня представлял мимоходом:
— Лену все знают.
Знали. Пятнадцать лет знали и не замечали.
— А как наши дела на работе? — дядя Миша, пенсионер-доцент, смотрел на меня снисходительно. — Всё в той же рекламной конторке?
— В агентстве, да.
— Что ж, — он пожал плечами, — кто-то создаёт искусство, кто-то его продаёт.
За столом хмыкнули. Я сжала вилку покрепче.
— Милая, — Валентина Петровна наклонилась ко мне, — а помада… Тебе не кажется, что она старит? Тебе больше подходят нежные оттенки.
Игорь рассказывал анекдот и не слышал, как его мать разбирает меня на части. Как обычно.
— И вообще, — свекровь понизила голос до конфиденциального, — тебе стоило бы больше следить за собой. Игорь у нас мужчина видный, статусный…
Что-то дёрнулось внутри. Статусный. А я, значит, не дотягиваю до его статуса.
— Кстати, про отпуск, — Ирина отложила вилку. — Мы ведь едем на дачу всей семьёй? В июле?
— Конечно! — свекровь оживилась. — Лена приготовит, я займусь организацией, ты отдохнёшь после сложного дела…
Они распределяли мой отпуск. Моя роль была определена без вопросов — кухарка и уборщица.
— А можно узнать моё мнение? — вырвалось у меня.
Все повернулись с удивлением. Будто заговорила мебель.
— Конечно, дорогая, — Валентина Петровна улыбнулась покровительственно. — Но ты же любишь готовить. И потом, тебе полезно отдохнуть от городской суеты в кругу семьи.
— Семьи? — я отложила вилку. — Это семья?
— Что ты имеешь в виду? — Игорь наконец обратил на меня внимание.
— То, что за пятнадцать лет вы ни разу не спросили, чего хочу я. Только говорили, что мне полезно, что мне подходит, что я должна.
— Лена, — дядя Миша покачал головой, — не стоит так болезненно…
— Болезненно? — я встала, стул скрипнул. — Болезненно это когда тебя пятнадцать лет поправляют, унижают, делают замечания. А потом говорят, что ты слишком чувствительная.
— Мы же заботимся… — начала Валентина Петровна.
— Вы не семья, а стая хищников! — слова вырвались громче, чем хотелось. — Красивых, интеллигентных, но хищников.
Тишина упала на стол как тяжёлое покрывало.
— Каждый праздник одно и то же, — я взяла сумочку дрожащими руками. — Вы объясняете мне, кто такой Пушкин, поправляете причёску, критикуете зарплату. И мой муж молчит.
— Лена! — Игорь побледнел. — Что ты творишь?
— Говорю правду. Попробуйте её переварить.
Игорь догнал меня в прихожей. Лицо красное — от стыда, не от переживаний.
— Ты меня опозорила! При гостях! При родителях!
— Опозорила? — я натягивала куртку. — Я защитила себя.
— От чего защитила? Мама даёт советы, потому что опытнее! Дядя шутит, потому что добрый!
— А ты? Ты почему молчишь, когда твоя жена сидит как прокажённая?
— Не преувеличивай! — он схватил меня за руку. — Вернись, извинись. Скажи, что устала, сорвалась…
Вот оно. Он хотел, чтобы я извинилась. Не они передо мной — я перед ними.
— За что извиняться? За то, что посмела иметь мнение?
— За то, что устроила скандал! Лена, ради нашего брака…
— Какого брака? — я высвободила руку. — Где ты выбираешь их одобрение, а не мою честь?
— Они семья!
— А я кто? Приложение к семье?
Он открыл рот, но не ответил. Не смог ответить.
Три дня он не приходил домой. Обижался. На четвёртый явился с букетом и виноватым лицом:
— Ну что ты… Мы же взрослые люди.
— Взрослые, — я не взяла цветы. — Только один из нас ведёт себя как ребёнок.
— Лена, я понимаю, ты расстроилась…
— Расстроилась? — я засмеялась. — Игорь, ты вообще понимаешь, что произошло?
— Произошло то, что ты нагрубила моим родителям.
— Я сказала правду. Которую ты не хочешь слышать пятнадцать лет.
Он сел на диван, потёр лицо руками:
— Ладно, поговорю с ними. Попрошу быть… деликатнее.
— Попросишь? — внутри всё сжалось от безнадёжности. — Игорь, дело не в деликатности. Дело в уважении.
— Они тебя уважают!
— Как собачку. Которая должна вилять хвостом и благодарить за подачки.
Долгая пауза. Он смотрел в пол.
— Чего ты хочешь от меня?
— Чтобы ты был мужем. А не сыночком, который прячется за маму.
— Я не прячусь!
— Тогда почему за пятнадцать лет ни разу не сказал им, что я твоя жена, а не воспитанница?
Он молчал. И в этом молчании был ответ.
— Мама звонила, — сообщил он через неделю, листая почту. — Приглашает на выходные. Сказала, сама всё приготовит.
Я подняла глаза от книги. Великодушная Валентина Петровна решила не превращать меня в прислугу. Какая жертва.
— И что ты ответил?
— Что подумаем. — Он улыбнулся, будто принёс подарок. — Видишь? Идут навстречу.
— Навстречу? — я захлопнула книгу. — Игорь, они согласились не унижать меня на кухне. И это называется компромиссом?
— Не драматизируй…
— Я подала на развод.
Он замер с письмом в руках.
— Когда?
— Вчера.
— Без разговора? Без предупреждения?
— Пятнадцать лет разговоров тебе мало?
— Но мы же всё решили! Мама согласилась…
— Слышишь себя? — я встала. — «Мама согласилась». Не «я понял», не «я буду защищать». Мама согласилась.
— Лена, нельзя рушить семью из-за одного конфликта!
— Не из-за одного. Из-за того, что ты так и не понял — проблема была не в моих словах, а в их поведении. И в твоём равнодушии.
Он умолял две недели. Обещал, клялся, даже предложил съехать от родителей.
— Я изменюсь! Буду другим!
— Каким другим? — я складывала вещи в коробки. — Ты можешь перестать быть маминым сыночком в пятьдесят лет?
— Могу! Ради тебя!
— Поздно, Игорь. Я не хочу воевать с твоей семьёй за право быть твоей женой.
— Тогда что ты хочешь?
— Жить. Просто жить, а не доказывать право на существование.
Он стоял в дверях, растерянный:
— Я не понимаю, что случилось… Мы же были счастливы…
— Ты был счастлив. А я играла роль счастливой жены.
— И сколько ты собираешься играть обиженную?
Я обернулась, коробка выскользнула из рук:
— Вот именно это я и имела в виду. Для тебя я всегда буду неправа.
Съёмная квартира оказалась крохотной, но своей. Игорь звонил первую неделю, потом сдался. Наверное, мамочка объяснила, что он заслуживает более покладистую невестку.
Я сидела у окна с чашкой кофе и впервые за годы не думала, правильно ли я делаю. Не искала одобрения в чужих глазах. Просто пила кофе и смотрела на дождь.
В телефоне было сообщение от подруги: «Как дела? Говорят, ты с Игорем разошлась?»
Говорят. Конечно, его семья уже всем объяснила, какая я неблагодарная.
Я набрала ответ: «Дела отлично. Впервые за пятнадцать лет.»
И знаете что? Это была правда.
Месяц назад встретила дядю Мишу в книжном. Он смотрел с жалостью:
— Как жаль, что так вышло… Игорь очень переживает.
— А я нет, — улыбнулась я. — Я наконец живу.
— Но ведь в вашем возрасте… Найти кого-то нового…
— А зачем искать? Я нашла себя.
Он покачал головой и отошёл. Видимо, решил, что я окончательно свихнулась.
А может, и свихнулась. Зато теперь я покупаю ту помаду, которая мне нравится. Читаю книги, которые хочу. И никто не объясняет мне, кто такой Чехов.