Анна сидела на кухне и резала огурцы. Нож скользил по гладкой зелёной коже, а мысли упорно возвращались к списку гостей на свадьбу. Тридцать две персоны. Тридцать две. Половину из них она даже не знала. Это всё Денис:
— Мамина родня обидится, если не позовём, — сказал он тогда, поправляя галстук перед зеркалом, будто это не их общий праздник, а кастинг на главную роль.
Она смотрела на него и пыталась понять: когда это их история превратилась в проект, где всё должно быть идеально? Он же раньше был проще.
— О чём задумалась? — голос Елены Викторовны вырвал её из мыслей.
Анна вздрогнула. Свекровь, как всегда, появилась бесшумно, как кошка. Высокая, сухощёкая, в идеально выглаженной блузке и с той самой фирменной улыбкой: чуть приподнятые уголки губ, но глаза холодные.
— Да так, огурцы считаю, — ответила Анна, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Огурцы… — Елена Викторовна усмехнулась, поправляя на столе салфетницу, хотя она и так стояла ровно. — Ну хоть в чём-то у тебя порядок.
Анна сделала вид, что не услышала. Внутри шевельнулась обида. Эта женщина умела задеть, даже не повышая голоса. «В чём-то порядок» — значит, в остальном бардак?
— Денис-то где? — продолжила Елена Викторовна, проходя по кухне, как хозяйка. — Всё на работе, да на работе. Молодец, конечно. Мужик должен зарабатывать. А то некоторые… — она скользнула взглядом по Анне. — Думают, что если квартиру купили, то уже жизнь удалась.
Анна почувствовала, как у неё горят уши. «Квартира». Опять эта тема. Её квартира. Её гордость, её крепость. Единственное, что она сделала сама, без чьей-то помощи.
— Да, я думаю, это неплохо, когда у женщины есть своё жильё, — ответила она спокойно, хотя внутри всё сжалось.
— Ой, конечно, — протянула Елена Викторовна, усаживаясь на стул, словно на трон. — Только в браке всё должно быть общее. А то, знаешь, эти ваши современные штучки… Сегодня люблю, завтра — разбежались. Семья так не строится.
Анна сжала нож так, что побелели пальцы. «Общее». Она знала, к чему этот разговор. Елена Викторовна поднимала тему уже не первый раз. Сначала намёками, потом — «по-матерински»:
— Поговори с Денисом, чтоб оформить квартиру на вас двоих. Это же правильно.
Тогда Анна отшутилась. Сейчас — не хотелось.
— Послушайте, Елена Викторовна, — сказала она тихо, — я не люблю обсуждать такие вещи.
— А чего тут обсуждать? — Елена Викторовна развела руками. — Вы ж семья! Ну, почти. Через месяц свадьба. Какая разница, на кого квартира оформлена?
«Какая разница? Огромная», — подумала Анна, но вслух промолчала.
Дверь хлопнула — пришёл Денис. Высокий, уверенный, в новой куртке. С порога:
— Ну что, мои красавицы, как тут дела? — и целует Анну в щёку, чуть скользя взглядом по матери, словно проверяет, всё ли спокойно.
Анна улыбается через силу.
— Огурцы режем, — говорит она, хотя на доске уже давно нарезка, а нож в руке больше похож на оружие.
Елена Викторовна вздыхает театрально:
— Я вот говорю Ане, что в браке всё должно быть честно. А она… молчит.
Денис смеётся, снимая куртку:
— Мам, не начинай. У нас и так всё честно. Правда, Ань?
Он подмигивает, но в этом подмигивании — «ну, ты же не подведёшь». И почему-то Анна чувствует себя виноватой.
Она уходит в спальню, чтобы перевести дыхание. Садится на край кровати и смотрит на белое покрывало. Всё вроде красиво. Жизнь — как на картинке. Жених — надёжный, будущая свекровь — заботливая, свадьба скоро. А внутри — комок.
«А если они правы? Может, я действительно слишком цепляюсь за эту квартиру? Но… я же знаю, как тяжело её получала. Сколько ночей работала, чтобы накопить. Как экономила на всём. Это мой дом. Мой!»
Из кухни доносятся голоса. Елена Викторовна говорит тихо, но Анна различает:
— Ты с ней поговори. Нельзя так. Мужчина в доме, а она всё своё, своё… Неудобно. Люди же знают.
Денис отвечает глухо, но с ноткой раздражения:
— Мам, я сказал, разберусь. Не дави.
Анна лежит и слушает. И понимает: давит. Только не на неё — на него. Но разве это делает легче?
Вечером они сидят втроём у телевизора. На экране идёт какой-то концерт, певица в блёстках орёт про любовь. Елена Викторовна бросает реплики:
— Вот это платье — красота! Аня, тебе бы такое на свадьбу. Не то, что твоя скромненькая тряпочка.
Анна улыбается натянуто:
— Мне нравится моя «тряпочка».
— Ну, тебе виднее, — вздыхает свекровь так, что слышно даже соседям.
Денис тянется за пультом:
— Мам, хватит, а? Дай людям жить.
— Да я ж ничего, — обижается она, но глаза сверкают: «Я всё вижу».
Ночь. Анна лежит рядом с Денисом. Он спит, дышит ровно. А она смотрит в потолок и чувствует, как в груди накапливается что-то тяжёлое. Страх? Злость? Всё сразу.
«Я ведь хотела простого счастья. Чтобы любить и быть любимой. Чтобы вместе пить чай на кухне, смеяться. А выходит — игра. И ставки — слишком высокие».
Она поворачивается к нему и шепчет:
— Денис…
Он что-то бурчит во сне, обнимает её, и на секунду ей кажется, что всё нормально. Но эта секунда ускользает, как вода сквозь пальцы.
В темноте она думает:
«Если он меня любит, он не позволит матери лезть в нашу жизнь. Если любит…»
Снаружи тихо. Но внутри — будто шторм.
Утро началось с запаха кофе и чужого голоса в её кухне. Анна вышла в халате и увидела Елену Викторовну, которая уверенно раскладывала на столе продукты. Словно это не её, Аннина квартира, а та самая «родовая» кухня, где за каждым стулом закреплён вековой порядок.
— Доброе утро, — сказала свекровь таким тоном, будто проверяет, насколько ты воспитанная.
— Угу… — Анна села за стол, ощущая, как внутри что-то напряглось. — Рано вы сегодня.
— Да я, знаешь, решила помочь. Завтраки ваши эти… бутерброды с сыром. А мужику надо сытно, — Елена Викторовна открыла кастрюлю. — Супчик сварю. Курочку купила.
Анна смотрела на кастрюлю, как на инородное тело. «Курочку купила». А она вчера хотела сделать лёгкий салат, потому что Денис жаловался на желудок.
— Спасибо, — выдавила Анна и сделала глоток кофе. Горячо, обожгла язык, но хоть что-то своё, хоть какой-то контроль.
Телефон зазвонил. Денис.
— Ань, — голос бодрый, словно он не в курсе надвигающейся катастрофы, — я задержусь. У нас совещание. Ты маму не оставляй одну, ладно? Ей там скучно.
Анна посмотрела на «маму». Та нарезала морковь так, будто кромсала судьбы.
— Конечно, — сказала Анна и отключилась.
Елена Викторовна вздохнула:
— Вот видишь, работает парень, старается. А ты его совсем не балуешь. Всё на бегу, всё некогда. Женщина должна… — она посмотрела на Анну долгим взглядом, полным намёков, — создавать уют.
— Женщина должна? — Анна подняла брови. — А мужчина что должен?
— Мужчина должен зарабатывать. А женщина — хранить очаг. Всё просто, — ответила Елена Викторовна, словно зачитала инструкцию к браку.
Анна усмехнулась. Горько.
— Очаг у нас газовый. И квартира моя, если что, — выпалила она прежде, чем успела прикусить язык.
Повисла пауза. Та самая, когда даже холодильник гудит громче.
Елена Викторовна поставила нож и повернулась.
— Ань, — сказала она мягко, но в этой мягкости был лёд, — ты не обижайся, но с таким тоном семью не построишь. Я вот своему мужу…
— Вы — своему мужу, — перебила Анна, чувствуя, как внутри всё кипит. — А я — своему. Ну, точнее, будущему.
— Ну вот и думай о будущем, — Елена Викторовна снова взяла нож. — А то как-то странно. Женщина выходит замуж, а квартира — на неё. Нехорошо это.
Анна смотрела на её руки и думала: «Ещё секунда, и я скажу что-то, после чего пути назад не будет».
Вечером Денис вернулся. Анна молчала, пока он снимал куртку, пока наливал себе чай. Она молчала, потому что слова застряли где-то в груди и царапали изнутри.
— Что случилось? — спросил он наконец.
— Ничего, — ответила она.
— Ага. Я ж тебя знаю. Глаза вот такие, — он развёл руки, — и губы в нитку. Давай, выкладывай.
Она посмотрела на него и вдруг поняла: он правда не понимает? Или делает вид?
— Денис, — начала она медленно, — я не хочу, чтобы твоя мама приходила без звонка. Это моя квартира.
Он замер с чашкой.
— Ты серьёзно? Она просто хотела помочь.
— Помочь? Она с утра на моей кухне командует. Супчики, курочки… Я не просила.
Он поставил чашку и вздохнул.
— Ань, ну ты чего? Это ж мама. Она добрая. Она хочет, чтобы нам было хорошо.
— Ей? Или нам? — Анна скрестила руки. — И давай без сказок. Она уже третий раз заводит тему квартиры.
Денис опустил глаза.
— Мамы они такие. Им спокойнее, когда всё по-честному.
— По-честному? — Анна рассмеялась. Саркастично, зло. — То есть, по-честному — это я должна переписать на тебя половину? Или как?
Он подошёл ближе, положил руки ей на плечи.
— Слушай, ну мы же семья. Какая разница, на кого квартира?
— Огромная! — она оттолкнула его. — Для тебя — может, никакой. А для меня — это всё, что у меня есть.
— У тебя есть я, — сказал он тихо.
Анна посмотрела ему в глаза. И впервые почувствовала, что это «у тебя есть я» звучит как угроза.
— Денис, — сказала она жёстко, — давай так: моя квартира остаётся моей. Этот разговор закрыт.
Он молчал. И это молчание было хуже крика.
Через два дня она случайно услышала. Не хотела. Просто вернулась раньше с работы, открыла дверь и застыла. Голоса доносились из спальни. Денис и его мать.
— Ты хоть понимаешь, сколько времени осталось? — Елена Викторовна говорила быстро, зло. — Через месяц свадьба. Оформи на себя квартиру, пока не поздно!
Анна почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
— Мам, я не могу так сразу… — Денис звучал устало. — Она упёртая.
— Упертая? — голос матери взвился. — А ты что, женишься ради романтики? Ты что, жить в её квартире будешь, как квартирант?
Анна стояла в коридоре, сжимая ключи так, что металл впился в ладонь. Слова резали слух: «женишься ради романтики», «оформи на себя». И смех. Их смех.
Она ушла на кухню, потому что ноги дрожали. Села на стул и смотрела на белую стену. И думала только одно: «Всё. Конец».
Через минуту дверь спальни открылась. Денис вышел, увидел её. Застыл.
— Ань… Ты давно пришла?
Она подняла взгляд. И в её взгляде было то, что он никогда не видел.
— Достаточно давно, — сказала она тихо. — Чтобы всё понять.
Он шагнул к ней.
— Подожди. Это не то, что ты думаешь.
Она рассмеялась. Громко. Звонко. Почти истерично.
— Правда? А что я думаю, Денис? Что ты любишь меня, а мама просто заботится?
Он протянул руки, но она отстранилась.
— Не трогай меня.
Он замер.
— Ань, я всё объясню.
— Не надо, — сказала она холодно. — Ты уже всё сказал. Там, в спальне.
Он открыл рот, но не нашёл слов. А она посмотрела на него и подумала: «Вот он, момент. Либо я спасаю себя, либо тону вместе с ними».
И впервые за всё время ей стало легко. Страшно, больно — но легко.
— Собери свои вещи, Денис, — произнесла она. — Сегодня.
Он побледнел.
— Ты с ума сошла?
— Нет, — Анна встала, чувствуя, как внутри поднимается стальная волна. — Я только что пришла в себя.
Но это было только начало. Потому что Елена Викторовна, услышав, что её сын «выгнан», решила, что пора идти в атаку.
Дверь хлопнула так, что с потолка посыпалась пыль. Анна стояла у окна, сжимая в руках кружку чая, и слушала, как из коридора доносятся быстрые шаги и злые голоса.
Елена Викторовна пришла раньше, чем Анна ожидала. Прямо с порога — напор, как буря.
— Это что за цирк?! — голос свекрови звучал так, будто она имела право. — Ты выгнала моего сына?! Ты совсем…
Анна медленно повернулась. Руки дрожали, но голос был ровный:
— Денис собирает вещи.
Елена Викторовна шагнула ближе, её глаза сверкали.
— Ань, я тебе сейчас объясню. Жена должна поддерживать мужа, а не устраивать скандалы из-за ерунды!
— Ерунды? — Анна усмехнулась. — Значит, моя квартира — ерунда? Моя жизнь — ерунда?
В коридоре показался Денис. С сумкой. Лицо серое, как зола. Он смотрел то на мать, то на Анну, будто не понимал, куда встать.
— Мам, не надо… — начал он.
— Денис! — Елена Викторовна подняла руку, останавливая его. — Молчи. Я сама поговорю.
Она подошла к Анне вплотную.
— Девочка, — сказала мягко, но в этой мягкости звенела сталь, — ты ещё пожалеешь. Без моего сына ты никто. Ты думаешь, он к тебе потом вернётся?
Анна сделала шаг назад. Сердце билось так, что казалось — слышно всем.
— Я не собираюсь просить, чтобы он вернулся, — ответила она твёрдо.
Елена Викторовна прищурилась.
— Ты… неблагодарная. Я тебе как родная мать…
— Стоп, — перебила Анна, и голос её сорвался на крик. — Вы мне не мать! И никогда не будете! Вы хотели отнять у меня всё, что у меня есть!
Денис шагнул вперёд:
— Ань, да перестань, ну что ты начинаешь?
Она посмотрела на него. И в этот момент поняла, что больше не любит. Пустота. Только холодная решимость.
— Забери свои вещи и уходи, — сказала она. — Сегодня.
Елена Викторовна фыркнула.
— Ты серьёзно думаешь, что справишься одна? Кто ты без нас?
Анна улыбнулась. Не радостно — горько.
— Зато я буду собой. А это важнее.
И вдруг Елена Викторовна сделала то, чего Анна не ожидала: схватила её за руку. Сильно. Больно.
— Ты ещё пожалеешь, слышишь?! — прошипела она.
Анна выдернула руку. Оттолкнула. Резко. Елена Викторовна пошатнулась и ударилась плечом о стену. На секунду в кухне воцарилась тишина. Только гул крови в ушах.
— Мам! — крикнул Денис, бросаясь к ней.
Анна стояла, тяжело дыша. И вдруг поняла: не боится. Всё. Хватит.
Она подошла к двери, открыла её настежь.
— Вон. Оба. Сейчас.
Денис смотрел на неё так, будто видел впервые.
— Ань… ты серьёзно?
— Серьёзнее некуда, — ответила она.
Он медленно поднял сумку. Глянул на мать, потом на неё. Хотел что-то сказать — но передумал. Вышел. Елена Викторовна — за ним, сжимающая губы до белизны.
Дверь захлопнулась. Тишина. Такая густая, что слышно, как падает капля с крана.
Анна опустилась на пол. Обняла колени. И заплакала. Не от жалости. От облегчения.
Потом поднялась, вытерла слёзы. Подошла к окну. Город жил своей жизнью, машины ползли по дороге, кто-то шёл с цветами. А у неё — пустая квартира и чувство, будто она скинула мешок с камнями.
Телефон завибрировал. Сообщение от Дениса:
«Ты пожалеешь».
Она посмотрела на экран и усмехнулась.
— Нет, — сказала вслух. — Никогда.
Анна выключила телефон. Поставила чайник. И вдруг поняла: впереди будет трудно. Очень трудно. Но она уже другая. И никто больше не переступит её границу.
Она сделала глоток крепкого чая и подумала:
«Я выжила».
