— Документы на квартиру? Какие ещё документы? — Светлана замерла с чашкой кофе на полпути ко рту, глядя на свекровь, которая деловито рылась в старом коричневом портфеле.
Нина Петровна подняла голову и улыбнулась той особенной улыбкой, от которой у Светы всегда пробегали мурашки по спине. Улыбка была сладкой, как засахаренный мёд, но в глазах плясали холодные искорки.
— Ах, милая, разве Паша тебе не говорил? Мы же с ним вчера всё обсудили. Пока ты на работе пропадаешь, мы тут семейные дела решаем. Нужно переоформить квартиру, пока я жива. Налоги, знаешь ли, совсем задушили пенсионеров.
Светлана медленно поставила чашку на стол. В горле вдруг пересохло. Вчера она действительно задержалась на работе — годовой отчёт, дедлайны, начальство на нервах. Пришла домой после полуночи, Павел уже спал. А утром он ушёл рано, даже не разбудив её.
— Подожди, Нина Петровна. О какой квартире речь? О этой? О нашей?
Свекровь покачала головой с таким видом, будто объясняла что-то несмышлёному ребёнку.
— Светочка, какая же это ваша? Это моя квартира. Я её Паше подарила, когда вы поженились. По дарственной. А теперь нужно всё правильно оформить, чтобы потом проблем не было. Нотариус сказал, что лучше сделать всё заранее.
Света почувствовала, как земля уходит из-под ног. Они с Павлом прожили в этой квартире пять лет. Пять лет она вкладывала в неё душу, делала ремонт на свои сбережения, покупала мебель, превращала казённые стены в уютный дом. И всё это время считала, что живёт в своём доме. В их с мужем доме.
— Паша! — крикнула она, вставая из-за стола так резко, что стул опрокинулся. — Павел, иди сюда, немедленно!
Муж появился в дверях кухни через минуту. На нём была футболка с логотипом его любимой команды, в руке телефон. Он выглядел сонным и недовольным.
— Чего кричишь с утра пораньше?
— Твоя мать говорит, что квартира не наша. Что это вообще за история с переоформлением?
Павел переводил взгляд с жены на мать и обратно. В его глазах мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же исчезло.
— Света, не начинай. Мама права, квартира оформлена на неё. Она хочет переписать её на меня официально, чтобы в случае чего не было проблем с наследством. Это же логично.
— Логично? — Света почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — А почему ты со мной это не обсудил? Почему я узнаю об этом последней?
— Потому что это семейное дело, — вмешалась Нина Петровна, складывая документы обратно в портфель. — Между мной и сыном. Ты тут, извини, не при чём.
Эти слова ударили как пощёчина. Пять лет брака, общий быт, планы на будущее — и вдруг «ты тут не при чём». Света посмотрела на Павла, ожидая, что он возразит, защитит, объяснит матери, что она не права. Но он молчал, глядя в пол.
— Паша, — её голос дрогнул. — Скажи ей. Скажи, что я твоя жена, что это наш дом.
— Света, не драматизируй. Квартира как была наша, так и останется. Просто документы будут в порядке.
— На кого будет переоформлена квартира? — спросила Света, уже догадываясь об ответе.
— На Пашу, конечно, — ответила свекровь. — Он же мой сын, единственный наследник.
— А я? Я его жена!
Нина Петровна пожала плечами.
— Жёны приходят и уходят. А сын — это навсегда. Я не говорю, что ты уйдёшь, упаси Боже. Но жизнь длинная, всякое бывает. Нужно подстраховаться.
В кухне повисла тишина. Света смотрела на мужа, а он упорно разглядывал рисунок на линолеуме. Его молчание было красноречивее любых слов. Он уже всё решил. Вместе с матерью. Без неё.
Следующие дни превратились в настоящий ад. Нина Петровна поселилась у них «на недельку, пока документы оформляются». Она заняла гостевую комнату и немедленно начала устанавливать свои порядки. Каждое утро начиналось с её замечаний.
— Светочка, ты опять кофе крепкий сделала? Паше вредно, у него сердце слабое.
— Зачем ты купила такое дорогое мясо? Можно же и подешевле найти, мы не миллионеры.
— Опять на работу до ночи? Какая же ты жена, если мужа не кормишь вовремя?
Света стискивала зубы и молчала. Она пыталась поговорить с Павлом, но он отмахивался.
— Мама старается как лучше. Не обращай внимания. Через неделю всё закончится.
Но Света чувствовала, что это только начало. Нина Петровна вела себя не как гость, а как хозяйка. Она переставляла вещи, выбрасывала продукты, которые считала «неправильными», распоряжалась их семейным бюджетом.
— Паша, сынок, зачем тебе отдавать зарплату жене? — говорила она за ужином, когда Света сидела рядом. — Ты же мужчина, глава семьи. Сам должен деньгами распоряжаться.
— Мама, у нас общий бюджет, — слабо возражал Павел.
— Общий? — фыркала свекровь. — Это когда оба вкладывают поровну. А Светочка сколько получает? Копейки какие-то в своей конторе. Живёт за твой счёт и ещё права качает.
Света вскакивала из-за стола и уходила в спальню, чтобы не наговорить лишнего. Но даже там её настигал противный голос свекрови, рассказывающей сыну о том, какие жёны были раньше — покладистые, хозяйственные, мужа уважали.
На четвёртый день произошло то, что переполнило чашу терпения. Света вернулась с работы пораньше — отпросилась, сказав, что плохо себя чувствует. Дома была тишина. Она прошла на кухню выпить воды и услышала голоса из гостевой комнаты. Дверь была приоткрыта.
— Вот здесь подпиши, сынок, — говорила Нина Петровна. — И здесь, и здесь тоже.
— Мам, а точно нужно так много бумаг? — это был голос Павла.
— Нотариус сказал, что нужно всё правильно оформить. Не волнуйся, я же не себе квартиру забираю. Просто пока будет на моё имя, а потом, когда всё уляжется, перепишем на тебя.
Света застыла. Пока на её имя? Но ведь говорили, что переписывают на Павла!
— А Света не будет против? — неуверенно спросил Павел.
— А что ей против быть? Она тут временно живёт, пока вы женаты. Квартира-то моя была, моей и останется. Просто вы тут пожить можете, пока я разрешаю.
— Мам, но мы же с ней пять лет вместе…
— Пять лет — это не срок. Вот с отцом твоим я тридцать прожила, это да. А эти современные браки — сегодня есть, завтра нет. Подписывай давай, нотариус ждёт.
Света услышала шелест бумаг и скрип ручки. Её муж, её любимый человек, ради которого она оставила родной город и переехала в Москву, подписывал документы, которые фактически выгоняли её из дома. И даже не сопротивлялся.
Она тихо прошла в спальню, достала телефон и набрала номер подруги-юриста.
— Оля, мне срочно нужна консультация. Да, прямо сейчас. Это касается квартиры.
Через час Света знала свои права. Квартира, подаренная одному из супругов родителями, действительно не считалась совместно нажитым имуществом. Но вот ремонт, который она делала на свои деньги, мебель, которую покупала, — всё это давало ей определённые права. И главное — если Павел подписывает документы о передаче квартиры обратно матери, это можно оспорить как сделку, ущемляющую права супруги.
Вечером, когда вся семья собралась за ужином, Света положила на стол пачку чеков и квитанций.
— Что это? — удивился Павел.
— Это документы о том, сколько я вложила в эту квартиру за пять лет. Ремонт в ванной — восемьдесят тысяч, моих личных сбережений. Кухонный гарнитур — сто двадцать тысяч, я копила на него два года. Полы во всей квартире — ещё семьдесят тысяч. Итого почти триста тысяч рублей. Моих денег.
Нина Петровна поморщилась.
— Ну и что? Ты для себя же старалась, тут жила.
— Я старалась для нашей семьи. Для нашего дома. А теперь выясняется, что это не наш дом, а ваш. И вы решаете тут всё без меня.
— Светочка, не устраивай сцен, — Павел попытался взять её за руку, но она отдёрнула.
— Я не устраиваю сцен. Я просто хочу знать, что будет с моими вложениями, если вы переоформите квартиру на Нину Петровну. Кстати, Паша, ты в курсе, что твоя мама собирается оставить квартиру на себя, а не переписать на тебя?
Павел удивлённо посмотрел на мать.
— Мам, ты же говорила…
— Я говорила, что всё будет по закону! — резко оборвала его Нина Петровна. — Сначала оформим на меня, чтобы никто не мог претендовать, а потом разберёмся.
— Кто это «никто»? — Света встала из-за стола. — Я, что ли? Я пять лет прожила с вашим сыном, родила бы ему детей, если бы он захотел, а он всё откладывал — то карьера, то денег мало, то квартира маленькая. А теперь выясняется, что я тут вообще никто!
— Не повышай голос в моём доме! — рявкнула свекровь.
— Это не ваш дом! Это дом, который вы подарили сыну, когда он женился. Подарили, понимаете? Подарок нельзя забрать обратно!
— Можно, если он используется не по назначению!
— Это как это не по назначению? Мы тут живём!
— Вы тут ругаетесь, скандалите! Паша из-за тебя нервный стал, похудел весь! Ты его изводишь своими претензиями!
Света повернулась к мужу. Он сидел, уткнувшись в тарелку, и молчал. Как всегда в их спорах с его матерью.
— Паша, скажи хоть что-нибудь. Это же касается нашей жизни, нашего будущего.
Он поднял голову, и Света увидела в его глазах усталость и раздражение.
— Света, может, хватит? Мама хочет как лучше. Квартира всё равно останется в семье.
— В какой семье? В той, где я никто?
— Ты драматизируешь…
— Я драматизирую? Твоя мать фактически выгоняет меня из дома, а ты молчишь, и я драматизирую?
Света почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Но плакать она не будет. Не перед ними.
— Знаете что? Оформляйте свою квартиру как хотите. Но я заберу всё, что купила на свои деньги. И подам заявление на компенсацию за улучшение жилищных условий. Это моё право по закону.
Нина Петровна побагровела.
— Ты угрожаешь? Ты смеешь угрожать в моём доме?
— Я не угрожаю. Я защищаю свои права. Которые вы с сыном так легко решили проигнорировать.
Света ушла в спальню и закрыла дверь. Она слышала, как на кухне разгорелся спор. Павел что-то говорил матери, та отвечала на повышенных тонах. Но Свету это уже не интересовало. Она достала чемодан и начала складывать вещи.
Через полчаса дверь открылась. Вошёл Павел.
— Ты что делаешь?
— Собираюсь. Поживу у родителей, пока вы тут свои семейные дела решаете.
— Света, не глупи. Никто тебя не выгоняет.
— Нет? А что же тогда происходит?
Павел сел на кровать и взял её за руку.
— Послушай, мама действительно перегибает палку. Но она волнуется за меня, за наше будущее. Она не со зла.
— Паша, она называет меня временной. Она считает, что я не достойна жить в этой квартире. И ты с ней согласен, иначе бы не молчал.
— Я не согласен! Просто… это сложно. Она моя мать. Я не могу просто взять и…
— И что? Поставить на место? Защитить жену? Сказать, что мы семья и решения принимаем вместе?
Павел молчал. В его молчании был ответ на все вопросы.
— Знаешь, Паша, твоя мама права в одном. Жёны действительно приходят и уходят. И я, похоже, ухожу.
— Света, подожди…
Но она уже защёлкнула замок на чемодане.
На следующий день Света встретилась с адвокатом. Тот внимательно изучил документы и сказал, что у неё есть все шансы получить компенсацию за улучшения. А если докажет, что переоформление квартиры делается с целью ущемить её права, то сделку можно оспорить.
— Но это будет долгий процесс, — предупредил адвокат. — И неприятный. Вы готовы судиться с мужем?
Света задумалась. Готова ли она? Готова ли разрушить остатки отношений, превратить развод в войну?
Вечером ей позвонил Павел.
— Света, давай встретимся. Поговорить нужно.
Они встретились в кафе, где когда-то было их первое свидание. Павел выглядел осунувшимся, под глазами тёмные круги.
— Мама уехала, — сказал он без предисловий. — Я отказался подписывать документы. Сказал, что не буду ничего делать без твоего согласия.
Света молча смотрела на него.
— Она обиделась. Сказала, что я выбрал чужого человека вместо родной матери. Хлопнула дверью и уехала.
— И что теперь?
— Не знаю. Света, я правда не знаю. Я люблю тебя, но и мама… она же моя мама. Она всю жизнь для меня старалась, квартиру эту копила, чтобы мне оставить.
— Паша, никто не говорит, что твоя мама плохая. Но она не имеет права решать за нас, как нам жить. Это наша жизнь, наша семья.
— Она считает, что защищает меня.
— От кого? От меня? Я что, враг?
Павел покачал головой.
— Нет, конечно. Просто… она боится. Боится остаться одна, боится потерять контроль. У неё кроме меня никого нет.
— У тебя тоже кроме неё никого нет?
Павел поднял на неё глаза.
— Есть ты. Если ты ещё хочешь быть со мной после всего этого.
Света долго молчала. В кафе играла тихая музыка, за окном шёл снег. Первый снег этой зимы.
— Паша, я готова попробовать. Но только если ты поймёшь одну вещь. Мы с тобой — семья. Не ты и твоя мама, а мы с тобой. И решения, касающиеся нашей жизни, мы принимаем вместе. Если ты не готов к этому, то лучше разойтись сейчас.
— Я понимаю. И я попробую. Правда, попробую. Но мама… она не простит.
— Она твоя мать, Паша. Рано или поздно простит. А если нет — это её выбор. Ты не можешь всю жизнь жить так, как хочет она.
Они вернулись домой вместе. Квартира казалась пустой и гулкой без постоянного присутствия Нины Петровны. Света прошла на кухню, машинально поправила занавески — свекровь постоянно отдёргивала их, говоря, что так больше света.
— Знаешь, — сказал Павел, обнимая её сзади, — может, и правда сделать ремонт? Настоящий, какой ты хочешь. Чтобы это был наш дом, а не мамина квартира.
Света повернулась к нему.
— А документы?
— Оформим всё честно. На нас обоих. Я поговорю с юристом, узнаю, как это сделать правильно.
— Твоя мама не одобрит.
— Наверное. Но это моя жизнь. Наша жизнь.
Через месяц Нина Петровна позвонила сыну. Разговор был коротким и холодным. Она сообщила, что переписала завещание на дальнюю родственницу, раз сын выбрал чужих людей вместо родной матери.
— Как хочешь, мама, — ответил Павел. — Это твоё право.
Света, слышавшая разговор, подошла и взяла его за руку.
— Тебе не больно?
— Больно. Но знаешь что? Впервые за много лет я чувствую себя взрослым. Не маминым сыном, а взрослым мужчиной, у которого есть своя семья.
Они так и не сделали ремонт в той квартире. Через полгода продали её и купили новую — поменьше, но свою. Оформленную на обоих. В договоре купли-продажи в графе «покупатели» были указаны оба имени — Павел и Светлана.
Нина Петровна на новоселье не пришла. Прислала короткое сообщение: «Живите как знаете». Но через год, когда родилась внучка, приехала в роддом. Стояла под окнами, не решаясь зайти.
Света увидела её из окна палаты.
— Паша, твоя мама внизу.
— Я знаю. Она мне написала. Спрашивает, можно ли посмотреть на внучку.
— Что ты ответил?
— Что решать тебе. Ты теперь мама, тебе виднее.
Света посмотрела на спящую дочку, на мужа, на одинокую фигуру внизу.
— Позови её. Но пусть знает — в нашем доме наши правила.
Нина Петровна поднялась в палату через десять минут. В руках у неё был маленький конверт.
— Это на первый зубок, — сказала она, не глядя на Светлану. — Такая традиция в нашей семье.
Она постояла у кроватки, глядя на внучку, потом повернулась к выходу.
— Нина Петровна, — окликнула её Света. — Хотите подержать?
Свекровь замерла. Обернулась. В её глазах стояли слёзы.
— Можно?
— Конечно. Вы же бабушка.
Пока Нина Петровна держала внучку, бормоча что-то ласковое, Света и Павел переглянулись. Может быть, не всё потеряно. Может быть, рождение новой жизни поможет наладить старые отношения. А может, и нет. Но попробовать стоило.
Главное — теперь это решали они сами. В своём доме. По своим правилам.
