Нотариус положил документы на стол, и я увидела, как побледнели костяшки пальцев моего мужа, вцепившегося в подлокотники кресла.
Рядом с ним его мать, Людмила Петровна, сидела с таким видом, будто пришла на собственную коронацию. Я же просто молча разглядывала печать на завещании моей бабушки и думала о том, что иногда жизнь преподносит сюрпризы в самый неожиданный момент.
Всё началось три недели назад, когда ушла из жизни моя любимая бабушка Софья Ивановна. Женщина удивительной силы и мудрости, она вырастила меня после того, как мои родители погибли в аварии, когда мне было всего пять лет. Для меня она была и матерью, и отцом, и лучшей подругой. А теперь её не стало, и боль потери была настолько острой, что я едва могла дышать.
На похоронах свекровь вела себя на удивление участливо. Людмила Петровна, которая обычно не упускала случая уколоть меня или подчеркнуть моё несовершенство, вдруг стала образцом сочувствия и поддержки. Она обнимала меня, гладила по голове, шептала слова утешения. Даже приготовила поминальный обед, хотя раньше постоянно жаловалась, что я неправильно готовлю и вообще никудышная хозяйка.
Мой муж Антон тоже был необычайно внимателен. Он отпросился с работы, чтобы быть рядом, помогал с организацией похорон, утешал меня по ночам, когда я просыпалась в слезах. Я была настолько разбита горем, что не заметила странных переглядываний между ним и его матерью, не обратила внимания на их шёпот на кухне, когда думали, что я сплю.
Через неделю после похорон Людмила Петровна заговорила о наследстве. Сначала осторожно, как бы между прочим.
— Наташенька, — начала она, наливая мне чай. — Я понимаю, как тебе тяжело, но нужно подумать о практических вопросах. Софья Ивановна наверняка оставила завещание. Нужно к нотариусу сходить, всё оформить правильно.
Я кивнула, хотя думать об этом совершенно не хотелось. Квартира бабушки, где прошло моё детство, была полна воспоминаний, и мысль о том, что теперь она моя, но бабушки там больше нет, разрывала сердце.
— Конечно, мама права, — поддержал Антон. — Давай я тебе помогу со всеми документами. Не стоит тебе одной через это проходить.
На следующий день мы втроём отправились к нотариусу. Я удивилась, что свекровь тоже поехала с нами, но Антон объяснил, что она хочет поддержать меня. В конторе нас встретил пожилой нотариус Виктор Семёнович, который знал мою бабушку много лет.
— Соболезную вашей утрате, — сказал он, пожимая мне руку. — Софья Ивановна была замечательной женщиной. Она оставила завещание, всё оформлено должным образом.
Он достал папку с документами и начал зачитывать. Квартира в центре города, дача за городом, небольшие сбережения — всё переходило мне. Я слушала вполуха, думая о том, как бабушка любила свою дачу, как мы проводили там летние каникулы.
— Есть ещё кое-что, — продолжил нотариус, доставая ещё один конверт. — Софья Ивановна оставила вам письмо. Просила передать лично в руки.
Я взяла конверт дрожащими руками. На нём знакомым бабушкиным почерком было написано: «Наташеньке. Открыть дома, когда будешь одна.»
Свекровь тут же оживилась:
— Ну что там? Может, там что-то важное про наследство?
— Бабушка просила открыть дома, — тихо ответила я, пряча конверт в сумку.
Людмила Петровна поджала губы, но промолчала. Всю дорогу домой она расспрашивала о квартире: сколько комнат, в каком состоянии, далеко ли от центра. Антон тоже проявлял необычайный интерес к деталям.
— Три комнаты, хороший ремонт, — отвечала я машинально. — Бабушка всегда следила за квартирой.
— Прекрасно! — воскликнула свекровь. — Знаешь, у меня появилась идея. Вы с Антоном могли бы переехать туда, а вашу однушку сдавать. Дополнительный доход не помешает.
— Или продать однушку, — добавил Антон. — А на эти деньги сделать ремонт в бабушкиной квартире, обновить всё.
Они продолжали строить планы, а я молчала, чувствуя, как внутри нарастает какое-то смутное беспокойство. Что-то было не так в их оживлении, в этом внезапном интересе к моему наследству.
Дома я дождалась, пока Антон уйдёт в душ, заперлась в спальне и открыла письмо. Бабушкин почерк, немного дрожащий от возраста, но всё такой же родной, заставил слёзы снова подступить к глазам.
«Наташенька, родная моя девочка, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет рядом. Не плачь, милая, я прожила хорошую жизнь, и моей главной радостью была ты.
Я должна предупредить тебя о том, что не могла сказать при жизни, боясь разрушить твою семью. Два месяца назад твоя свекровь приходила ко мне. Она думала, что я не слышу, как она разговаривала по телефону с Антоном на лестничной площадке. Они обсуждали, как после моей кончины оформить квартиру на Антона, а потом продать её. Твоя свекровь говорила, что ты слишком наивная и сентиментальная, чтобы правильно распорядиться таким имуществом.
Я не стала устраивать скандал, просто на следующий день пошла к нотариусу и переписала завещание так, чтобы ты была единственной наследницей, без права передачи имущества супругу в течение пяти лет. Если Антон действительно любит тебя, он поймёт и примет это. Если нет — что ж, лучше узнать правду раньше, чем позже.
Будь сильной, моя девочка. Ты заслуживаешь любви и уважения, а не того, чтобы тебя использовали.
Всегда любящая тебя бабушка.»
Я перечитала письмо три раза, не веря своим глазам. Мозг отказывался принимать написанное. Моя свекровь и мой муж планировали… Нет, это невозможно. Должно быть какое-то недоразумение.
Из ванной послышался звук льющейся воды — Антон закончил принимать душ. Я быстро спрятала письмо и попыталась взять себя в руки. Нужно было во всём разобраться, но сначала я должна была убедиться сама.
Следующие дни я наблюдала и слушала. И то, что я узнала, разбило моё сердце окончательно.
Свекровь приходила к нам каждый день под предлогом помощи и поддержки. Но все разговоры неизменно сворачивали на тему наследства.
— Наташа, милая, — начинала она, — ты же понимаешь, что такая большая квартира — это огромная ответственность. Коммунальные платежи, ремонт… Может, действительно лучше продать?
— Я пока не готова об этом думать, — отвечала я.
— Но подумай о будущем! На эти деньги вы с Антоном могли бы купить квартиру получше, в новом доме. Или вложить в бизнес Антона.
Какой ещё бизнес? Антон работал менеджером в небольшой фирме и никогда не проявлял предпринимательских амбиций. Но тут выяснилось, что у него и его матери давно есть план открыть своё дело, не хватало только стартового капитала.
Однажды вечером, когда они думали, что я сплю, я услышала их разговор на кухне.
— Мам, она не хочет продавать квартиру, — говорил Антон. — Что делать?
— Не волнуйся, сынок. Дай ей время. Она сейчас в горе, не соображает. Через месяц-другой начнём обрабатывать. Главное — убедить её переоформить всё на вас совместно. Дальше будет проще.
— А если не согласится?
— Согласится. Ты же её муж, она тебе доверяет. Скажешь, что это для защиты имущества, мало ли что. А там посмотрим.
Я лежала в темноте, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Пять лет брака. Пять лет я считала, что у нас настоящая семья. А оказалось, что для них я всегда была просто удобным вариантом. Тихая, покладистая, без родителей, только с бабушкой. Идеальная жертва для их планов.
На следующий день Людмила Петровна пришла с папкой документов.
— Наташенька, я тут проконсультировалась с юристом. Он говорит, что лучше сразу оформить всё имущество на вас с Антоном совместно. Так надёжнее, никто не сможет оспорить.
— Оспорить? — я подняла на неё глаза. — А кто собирается оспаривать завещание моей бабушки?
Свекровь на секунду замялась, но быстро нашлась:
— Ну мало ли, вдруг какие-то дальние родственники объявятся. Лучше перестраховаться.
— У бабушки не было других родственников, кроме меня.
— Всё равно, так правильнее. Ты же замужем, вы с Антоном — семья. Должно быть всё общее.
Я взяла документы и сделала вид, что изучаю их. На самом деле я думала о том, что пора прекращать этот спектакль.
— Я подумаю, — сказала я спокойно.
— Что тут думать? — свекровь начала раздражаться. — Антон — твой муж! Ты что, ему не доверяешь?
Вечером Антон устроил мне сцену. Впервые за пять лет брака он кричал на меня.
— Моя мать пытается помочь, а ты ведёшь себя как… как не знаю кто! Что значит «подумаю»? Ты мне не доверяешь?
— Антон, это наследство моей бабушки. Она оставила его мне. Почему я должна спешить с переоформлением?
— Потому что мы семья! Или для тебя это пустой звук? Может, ты вообще не считаешь наш брак настоящим?
Он продолжал кричать, обвинять меня в эгоизме, в недоверии, в том, что я ставлю деньги выше семьи. Людмила Петровна сидела в гостиной с видом оскорблённой невинности.
— Я всегда говорила, что она неблагодарная, — громко сказала она, явно рассчитывая, что я услышу. — Сколько мы для неё делали, а она…
Я ушла в спальню и заперла дверь. Достала письмо бабушки и перечитала его ещё раз. «Будь сильной, моя девочка.»
Утром я позвонила нотариусу.
— Виктор Семёнович, можно уточнить детали завещания? Там были какие-то особые условия?
— Да, Наталья. Софья Ивановна включила пункт о невозможности отчуждения имущества в течение пяти лет без специального разрешения нотариуса. И переоформление на супруга тоже требует такого разрешения.
— Понятно. Спасибо.
— Наталья, если позволите… Ваша бабушка была мудрой женщиной. Она очень вас любила и хотела защитить.
Я поблагодарила его и повесила трубку. Решение было принято.
Вечером я собрала Антона и свекровь в гостиной.
— Я приняла решение по поводу наследства, — сказала я спокойно.
Они оживились, переглянулись. Людмила Петровна даже улыбнулась.
— Ну наконец-то ты образумилась! — воскликнула она.
— Я сохраню всё как есть. Квартира и дача остаются оформленными только на меня. Это воля моей бабушки, и я буду её уважать.
Лицо свекрови вытянулось. Антон побагровел.
— Ты что, с ума сошла? — закричал он. — Это же… это же предательство!
— Предательство? — я достала письмо бабушки. — Хотите поговорить о предательстве? Может, расскажете, как планировали оформить моё наследство на Антона, а потом продать? Как обсуждали, что я слишком наивная и сентиментальная?
Они застыли. Людмила Петровна первая пришла в себя.
— Откуда… Что за бред! Мы ничего такого не планировали!
— Бабушка всё слышала. Два месяца назад, когда вы приходили к ней. Она слышала ваш разговор на лестничной площадке.
— Она всё перепутала! Старческий маразм! — свекровь перешла в атаку. — Мы просто обсуждали, как лучше помочь тебе с оформлением!
— Достаточно, — я поднялась. — Я всё слышала сама. Ваши разговоры на кухне, когда вы думали, что я сплю. Планы насчёт бизнеса, который вы собирались открыть на деньги от продажи бабушкиной квартиры.
Антон молчал, глядя в пол. Его мать продолжала что-то кричать про неблагодарность, про то, что я разрушаю семью, но я уже не слушала.
— Я подаю на развод, — сказала я, глядя на Антона. — Можешь возвращаться к маме. Вещи я соберу и отправлю.
— Ты не можешь! — взвизгнула свекровь. — Антон, сделай что-нибудь!
Но Антон молчал. В его глазах я увидела не любовь, не раскаяние, а только злость и разочарование. Разочарование от того, что план не сработал.
— Пустоцвет! — выплюнула свекровь. — Я всегда знала, что ты пустоцвет! Не способная родить, не способная быть настоящей женой!
Это было больно. Мы с Антоном три года пытались завести ребёнка, и свекровь знала, как это для меня болезненно. Но сейчас даже эти слова не могли меня сломать.
— Возможно, — ответила я спокойно. — Но этот пустоцвет не дала вам себя обобрать. Уходите. Оба.
Они ушли. Антон так и не сказал ни слова, только бросил ключи на столик в прихожей. Людмила Петровна что-то кричала с лестничной площадки про суд, про то, что они всё оспорят, но я знала, что это пустые угрозы. Бабушка обо всём позаботилась.
Я осталась одна в пустой квартире. Села на диван и впервые за эти недели позволила себе по-настоящему расплакаться. Плакала о потерянной любви, которой, оказывается, никогда и не было. О пяти годах жизни, потраченных на человека, для которого я была только средством достижения цели. О бабушке, которая даже после смерти защитила меня.
Через месяц развод был оформлен. Антон не сопротивлялся — видимо, понял, что ничего не добьётся. Свекровь пыталась названивать, то угрожая, то умоляя «одуматься», но я заблокировала её номер.
Я переехала в бабушкину квартиру. Первое время было тяжело — всё здесь напоминало о ней. Но постепенно я начала чувствовать не только грусть, но и тепло. Бабушкина забота окружала меня даже после её ухода.
На кухне я нашла её кулинарную книгу с рецептами, написанными от руки. В спальне — альбом с фотографиями, где на каждой была подпись её рукой. В гостиной — её любимое кресло-качалка, в котором она читала мне сказки в детстве.
Я начала новую жизнь. Устроилась на другую работу, начала ходить на йогу, записалась на курсы психологии. Оказалось, что одиночество — это не так страшно, как жизнь с людьми, которые тебя не ценят.
Через полгода я случайно встретила общую знакомую, которая рассказала, что Антон живёт с матерью, а их планы по открытию бизнеса так и остались планами. Свекровь всем рассказывает, какая я неблагодарная и как я разрушила жизнь её сына. Но мне было всё равно.
Однажды вечером я сидела в бабушкином кресле-качалке с чашкой чая и её фотоальбомом. На одной из фотографий мы с ней на даче, мне лет десять, мы обе смеёмся, измазанные вареньем, которое варили из клубники. На обороте бабушкиной рукой написано: «Моё солнышко. Помни — ты достойна настоящей любви.»
Я улыбнулась сквозь слёзы. Да, бабушка, я помню. И я обязательно найду эту настоящую любовь. А пока я учусь любить себя. И это, оказывается, самое важное.
Дачу я оставила как есть. Каждые выходные езжу туда, ухаживаю за бабушкиным садом. Соседи говорят, что розы в этом году цветут как никогда пышно. Будто бабушка откуда-то сверху посылает мне знак, что всё правильно, что я справилась, что она мной гордится.
А недавно я получила письмо от Виктора Семёновича, нотариуса. Оказывается, бабушка оставила ещё один конверт, который он должен был передать мне через год после её ухода. В конверте была фотография — я маленькая, лет пяти, в бабушкиных бусах и шляпе, серьёзная такая, важная. А на обороте: «Моя маленькая королева. Помни — королевы не нуждаются в одобрении тех, кто не способен оценить их величие. Люби себя, моя девочка. Всегда.»
Я повесила эту фотографию на холодильник. Каждое утро, наливая кофе, вижу её и улыбаюсь. Спасибо, бабушка. За всё. За любовь, за мудрость, за защиту. И за урок — никогда не позволять никому использовать твою доброту.
Жизнь продолжается. И она прекрасна.
