— Света, съедь пока из квартиры, мама приедет.
Андрей не поднял глаз от телефона. Сказал это так, будто попросил купить хлеба.
Я стояла у плиты, держала половник над кастрюлей. Борщ булькал, пахло укропом и домом. Нашим домом. Как я думала.
— Съедь куда?
— К подруге. К родителям. На пару дней.
Пара дней. Я мысленно пересчитала: два года он приходит сюда после работы. Два года его зубная щётка стоит рядом с моей. Два года я покупаю его любимый сыр.
— А почему не познакомить нас?
Он наконец оторвался от экрана. Посмотрел так, будто я предложила станцевать на столе.
— Зачем тебе это? Она поворчит, покритикует, уедет. Зачем нервы?
— Андрей, я живу с тобой два года.
— И что?
— Как «что»? Твоя мать даже не знает о моём существовании?
Молчание. Только бульканье борща и тиканье часов.
— Знает. Я говорил, что встречаюсь.
— Встречаюсь — это когда в кино ходят. А мы живём вместе.
— Света, не усложняй. Мама привыкла думать, что я один. Ей тяжело перестраиваться.
Я выключила газ. В тишине услышала, как бьётся сердце.
— Ей тяжело или тебе?
Андрей встал, подошёл. Обнял за плечи, поцеловал в висок.
— Малышка, ну не заводись. Потерпи немножко.
Немножко. Как два года назад, когда он сказал: «Давай пока не будем афишировать». Как год назад: «Рано ещё знакомить». Как полгода назад: «Подождём подходящего момента».
Утром он ушёл, бросив на ходу:
— Решай быстрее. Мама завтра в шесть.
Я сидела с кофе и смотрела на его кроссовки у двери. Грязные, затоптанные. Он даже не постеснялся принести их в дом, где его якобы не должно быть.
Открыла ноутбук, нашла Галину Петровну. Обычная женщина пятидесяти восьми лет. Публикует фотографии борща, жалуется на одиночество, спрашивает в комментариях у Андрея: «Когда невестку покажешь?»
Невестку. Она уже два года ждёт невестку.
Позвонила Катя:
— Привет, как дела с твоим домоседом?
— Завтра его мама приезжает. Он просит меня исчезнуть.
— Серьёзно?
— Очень.
— Света, ты слышишь, что он тебе говорит? Что ты — грязная тайна.
Грязная тайна. Точнее не скажешь.
Вечером пришёл Андрей. С розами и виноватым видом.
— Ну что, к Катьке поедешь?
— А если не поеду?
Розы выпали у него из рук.
— То есть как?
— Останусь. Познакомлюсь с мамой.
— Света, ты о чём? Она не готова к таким новостям.
— К каким новостям? Что у её сына есть девушка?
— У неё больное сердце…
— У меня тоже. И оно болит каждый раз, когда ты меня прячешь.
Андрей сел на диван, схватился за голову.
— Господи, ну зачем ты всё усложняешь?
— Я не усложняю. Я хочу быть частью твоей жизни, а не её тенью.
— Но я же не готов! К обязательствам, к давлению, к её расспросам про свадьбу…
Вот оно. Правда выскочила сама.
— Андрей, а к чему ты готов?
— К тому, что есть. К нам. К тому, как всё складывается…
— А если не сложится?
Он поднял на меня глаза. В них читалось всё.
— Всякое бывает в жизни.
Галина Петровна приехала ровно в шесть. Я услышала звонок, голоса в подъезде, стук каблуков по лестнице.
— Андрюшенька! Как я соскучилась!
— И я, мамочка. Проходи, раздевайся.
Я сидела в гостиной, листала журнал. Руки дрожали.
— Сынок, а почему тут так пахнет вкусно? И цветы какие красивые…
— Это… соседка готовила. Запахи проникают.
— А это чьи туфельки? Изящные такие.
Пауза. Долгая, тягучая.
— Мам, тут одна девушка живёт. Мы… квартиру делим.
— Ах, соседка по комнате? Как в Америке!
Я встала. Вышла в прихожую. Галина Петровна обернулась — невысокая, с добрыми глазами. Никакой не тиран.
— Здравствуйте. Я Света. Хозяйка квартиры.
Она посмотрела на меня, потом на сына.
— Хозяйка… А Андрей где живёт?
— Здесь. Со мной. Уже два года.
Лицо Галины Петровны изменилось. Сначала удивление, потом понимание. А потом — обида.
— Два года, Андрей? Ты живёшь с девушкой два года и врёшь матери?
— Мам, я не врал…
— А как это называется? Я спрашиваю — где живёшь, ты говоришь — снимаю. Не уточняя, что с женщиной.
— Мам, ну зачем тебе волнения…
— Волнения? — Галина Петровна повысила голос. — Я два года жду, когда ты приведёшь невестку! Подружкам рассказываю, что сын серьёзные отношения завёл! А ты меня как дуру водишь!
Андрей стоял бледный, молчал.
— И где она, эта невестка? — Галина Петровна повернулась ко мне. — Или вы просто… соседи?
— Мы живём вместе, — сказала я тихо. — Я его люблю. А он… не уверен в нас.
— Как не уверен?
— Он считает, что всякое в жизни бывает.
Галина Петровна посмотрела на сына так, как смотрят на предателя.
— Андрей, ты идиот? Девушка два года с тобой, стирает, готовит, ждёт,
— а ты её как игрушку используешь?
— Мам, не вмешивайся…
— Ещё как вмешаюсь! Мне стыдно за тебя. Стыдно, что такого вырастила.
Она начала надевать пальто.
— Галина Петровна, не уезжайте, — попросила я.
— Поеду, милая. Мне больно на него смотреть. И тебе совет — не трать время на тех, кто тебя стыдится.
Дверь хлопнула. Мы остались одни.
Андрей стоял посреди прихожей, растерянный.
— Ну вот, довольна? Маму расстроила, скандал устроила…
— Я скандал устроила?
— А кто? Можно было по-тихому, без нервов…
— По-тихому — это как? Ещё два года прятать меня?
— А что плохого в том, что у нас есть личное пространство?
Я подошла к шкафу, достала его сумку.
— Собирайся.
— Куда?
— Домой. К маме. Или сними квартиру. Какая разница.
— Света, ты серьёзно? Из-за одной ссоры?
— Не из-за ссоры. Из-за того, что я поняла.
— Что поняла?
— Что «пока» у нас — это навсегда. Ты никогда не будешь готов.
Я начала складывать его вещи. Рубашки, которые гладила. Джинсы, которые стирала. Книги, которые покупала, думая — «ему понравится».
— А если я скажу маме, что мы серьёзно?
— Поздно.
— Света, ну дай шанс…
— Я давала. Два года давала.
Он сидел на краю кровати, смотрел, как я упаковываю его жизнь.
— Я же не хотел тебя обидеть…
— Но обидел.
— Можно всё исправить…
— Нет, Андрей. Нельзя. Ты показал, кто я для тебя. Временная.
— Это не так…
— Тогда почему два года боялся маме сказать?
Он молчал.
— Потому что в глубине души знал — может не получиться. И зачем маме знать про неудачный эксперимент?
— Не говори так…
— А как? Ты сам сказал — всякое бывает.
Через полчаса он стоял с сумкой у двери.
— Если передумаешь — звони.
— Не передумаю.
— Света…
— Иди, Андрей. К маме. Может, она тебя простит. А я — нет.
Дверь закрылась. Я осталась одна.
Набрала номер Галины Петровны.
— Алло?
— Это Света. Спасибо вам.
— За что, деточка?
— За то, что открыли мне глаза. Он ушёл.
— Правильно сделала. Такой мужчина никого не сделает счастливой.
— А вдруг я ошиблась?
— Нет, милая. Если мужчина стыдится женщины, значит, он её недостоин.
Я положила трубку, села на диван. Тишина. Но не пустота. Впервые за два года в этой тишине не было лжи.
На столе лежали розы, которые он принёс вчера. Красивые, дорогие. Плата за молчание.
Я выбросила их в мусор.
