— Да, тёть Тамар, привет! — Кирилл прижал телефон плечом к уху, пытаясь одновременно развязать шнурки на ботинках. — Как вы там? Что нового?
Алина, вышедшая в прихожую встретить мужа с работы, замерла, поймав его виноватый взгляд. Звонки от тети Тамары, маминой младшей сестры из их захолустного городка, никогда не предвещали ничего хорошего. Обычно они сводились к пространным жалобам на жизнь и завуалированным просьбам о деньгах.
— …да что у нас нового, всё по-старому, — доносился из динамика громкий, напористый голос тетки. — Я по делу звоню, Кирюш. Мы к вам едем!
Кирилл выпрямился, едва не уронив телефон.
— В смысле… едете? В гости?
— Ну не на экскурсию же! — хмыкнула тетка. — Пашке нашему тут подсказали, что в вашем городе есть отличные подготовительные курсы для поступления. Сама знаешь, парень у нас толковый, надо дать ему шанс в жизни. Вот мы и решили — чего время терять? Приедем на недельки две-три, он на курсы походит, к обстановке привыкнет. Да и мы с Витькой хоть город ваш посмотрим, а то всю жизнь в своей дыре сидим. Ленку тоже с собой берем, не оставлять же одну. Так что встречайте послезавтра, поезд утренний!
Алина видела, как лицо Кирилла вытягивается. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тетка его опередила.
— Ты не переживай, мы не в тягость будем! Нам много не надо, мы люди простые. Все, целую, до встречи, побежала вещи собирать!
В трубке запищали короткие гудки. Кирилл медленно опустил руку с телефоном, глядя на жену потерянным взглядом.
— Они едут, — выдохнул он. — Все вчетвером. Послезавтра.
— Я слышала, — тихо ответила Алина, чувствуя, как внутри все холодеет. — Она даже не спросила, можем ли мы их принять. Она просто поставила перед фактом.
— Ну, ты же знаешь тетю Тамару, — виновато развел руками Кирилл. — Она всегда такая… решительная. Говорит, Паше на курсы надо.
— Какие курсы, Кирилл? Сейчас конец октября, все курсы начинаются в сентябре. И что значит «на недельки две-три»? В нашей двухкомнатной квартире? Где мы их всех разместим?
Они жили в своей небольшой, но уютной «двушке» на окраине города. Спальня и гостиная, совмещенная с кухней. Квартиру они взяли в ипотеку сразу после свадьбы пять лет назад и до сих пор выплачивали кредит, отказывая себе во многом. Каждый предмет мебели, каждая занавеска были выбраны Алиной с любовью и большим трудом. Это было их гнездо, их крепость. И сейчас в эту крепость без спроса вторгалась целая армия.
— Ну… в гостиной на диване, — пробормотал Кирилл, избегая ее взгляда. — Он же у нас раскладывается.
— Диван двуспальный. А их четверо. Твоя тетя с дядей, и двое почти взрослых детей — Лене семнадцать, Паше шестнадцать. Это как ты себе представляешь?
— Алин, ну что я мог сделать? Она просто… сказала и повесила трубку. Не скандалить же мне с ней по телефону. Они родственники, не чужие люди.
— Родственники, которые за пять лет нашей с тобой жизни ни разу не поинтересовались, как у нас дела, — жестко сказала Алина. — Кроме тех случаев, когда им нужны были деньги.
Вечер был испорчен. Они почти не разговаривали за ужином. Кирилл чувствовал себя виноватым, Алина — злой и беспомощной. Она понимала, что муж попал в ловушку. Тетя Тамара, по рассказам свекрови, принимала какое-то участие в его воспитании, когда он ребенком гостил у них летом, и теперь не упускала случая напомнить, как «всю душу в него вложила». И Кирилл, добрый и неконфликтный по своей природе, не мог ей отказать.
Через день они стояли на перроне, встречая утренний поезд. Из вагона вывалилась целая делегация. Впереди, подобно ледоколу, шла тетя Тамара — крупная женщина лет пятидесяти с зычным голосом и властным выражением лица, поджав ярко накрашенные тонкие губы. За ней покорно семенил ее муж, дядя Витя, — невысокий, сутулый мужчина с вечно испуганным взглядом. Замыкали шествие их дети: высокая, угловатая Лена с недовольным лицом и наушниками в ушах, и хмурый Паша, точная копия отца, только в подростковой версии.
Но больше всего Алину поразило количество багажа. Казалось, они привезли с собой все свое имущество: огромные клетчатые баулы, картонные коробки, перевязанные веревкой, несколько чемоданов и бесчисленное количество пакетов.
— Кирюша, сокол ты наш! — взревела тетя Тамара, сгребая племянника в объятия. — А это, значит, Алина? Ну, здравствуй, здравствуй, невестушка. Слышала я про тебя, слышала.
Она смерила Алину оценивающим взглядом с ног до головы, отчего та почувствовала себя товаром на рынке.
— Так, чего стоим? Берите вещи, поехали! — скомандовала тетка. — Такси вызвали? Нам бы грузовое, конечно…
Пришлось вызывать две машины. Пока ехали, Тамара без умолку тараторила, перескакивая с одного на другое: жаловалась на дорогие билеты, на душный вагон, на соседей по купе. В квартиру она вошла как к себе домой, с порога начав инспекцию.
— Ох, теснота-то какая! — протянула она, заглядывая в гостиную. — И это за такие деньжищи? У нас в Мухославске за эту цену дом можно купить. Ну, ладно, в тесноте, да не в обиде. Куда вещи-то складывать?
Кирилл растерянно указал на угол в гостиной. Родственники начали затаскивать свои баулы, которые мгновенно заняли половину комнаты. Алина смотрела на это с тихим ужасом. Ее уютная, чистая гостиная превращалась в подобие вокзального зала ожидания.
Когда пришло время разбираться со спальными местами, начался первый серьезный конфликт. Алина расстелила диван, приготовила чистое постельное белье.
— Это вам с дядей Витей, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — А для Лены с Пашей у нас есть надувной матрас.
— Чего? — обернулась Тамара, которая уже рылась в одном из своих баулов. — На матрасе? Дети будут на полу спать? Ты в своем уме, девочка?
— Но у нас больше нет мест, — попыталась объяснить Алина. — Квартира маленькая.
— Что значит «у нас нет места»? — взвилась тетка, уперев руки в бока. — Мы и на полу поспать можем, нам не привыкать! Не сахарные, не растаем! Значит так: мы с Витькой на диване, а дети — вон там. — Она махнула рукой в сторону кресла и свободного пространства рядом. — Кинешь им пару одеял, ничего с ними не случится.
Алина посмотрела на Кирилла в поисках поддержки, но тот лишь виновато пожал плечами, умоляя взглядом не спорить. Скрипнув зубами, Алина молча достала из шкафа все одеяла и подушки, которые у них были.
Первая ночь превратилась в ад. Дядя Витя оглушительно храпел. Лена до полуночи смотрела видео на телефоне без наушников. Из гостиной постоянно доносились какая-то возня, шепот и покашливания. Алина не спала почти до утра, слушая эти звуки и чувствуя, как в ее дом, в ее жизнь, беззастенчиво вторглись чужие люди.
Утро началось с того, что в семь часов тетя Тамара принялась греметь на кухне кастрюлями. Когда Алина, сонная и разбитая, вышла из спальни, она застала тетку, ревизующую их холодильник.
— Скудновато у вас, скудновато, — вынесла она вердикт. — Мужиков кормить надо, а у тебя тут одни йогурты. Витька мой такое не ест. И где нормальная сковородка? На этом блины не испечешь, все пригорит.
Она бесцеремонно отодвинула Алину, достала яйца, муку, масло и принялась хозяйничать, забрызгивая плиту и пол тестом. Завтракали все вместе. Гости ели так, будто не видели еды неделю. После завтрака Тамара объявила:
— Мы с Витькой по магазинам пройдемся, присмотримся к ценам. А вы, молодежь, дома посидите. Ленка, присмотри за братом.
Они ушли, оставив после себя гору грязной посуды. Лена тут же завалилась на диван с телефоном, а Паша оккупировал единственный компьютер, который был нужен Алине для работы — она работала удаленно, занимаясь расшифровкой аудиозаписей.
— Паша, извини, мне нужно поработать, — вежливо сказала Алина.
— А я играю, — не поворачивая головы, буркнул тот.
— Мне нужно на пару часов, это моя работа.
— Ну так и работайте, — огрызнулся парень. — Вечером.
Алина опешила от такой наглости. Она попыталась воззвать к Лене, но та сделала вид, что не слышит, полностью погрузившись в свой телефон. Пришлось звонить Кириллу. Он пообещал вечером поговорить с племянником.
Дни потекли, похожие один на другой. Гостиная превратилась в постоянный лагерь. Вещи родственников были повсюду: на стульях, на полу, на подоконнике. Ванная комната была постоянно занята, а после Лены там оставались лужи на полу и комки ее длинных волос в сливе. Алина обнаружила, что ее дорогая маска для лица, которую она берегла для особых случаев, почти закончилась — Лена, не стесняясь, пользовалась ее косметикой.
Разговоры о курсах для Паши как-то сами собой сошли на нет. Он целыми днями сидел за компьютером или слонялся по квартире. Тетя Тамара на все вопросы Алины туманно отвечала: «Присматриваемся, выбираем, не все сразу».
Финансовый вопрос встал очень остро. Продукты исчезали с космической скоростью. Тетя Тамара готовила много, жирно и неэкономно, совершенно не считаясь с их бюджетом. При этом ни она, ни дядя Витя ни разу не предложили купить что-то за свой счет. Наоборот, Тамара начала делать намеки.
— Ой, Кирюш, у меня тут деньги на телефоне закончились, закинешь немного? — говорила она. — А Ленке сапоги надо бы новые, в своих-то она ноги промочит, а погода у вас, гляжу, слякотная.
Кирилл, вздыхая, давал деньги. Он видел, как мрачнеет Алина, и пытался с ней говорить.
— Алин, потерпи, пожалуйста. Еще немного. Ну не могу я их выгнать. Это же тетя Тамара.
— Кирилл, они сидят у нас на шее! — срывалась Алина. — Прошла уже третья неделя! Они не ищут никакие курсы! Они просто живут за наш счет!
— Я поговорю с ними, — обещал он, но разговор так и не состоялся. Стоило ему заикнуться о сроках, как тетя Тамара закатывала глаза, хваталась за сердце и начинала причитать, что они ее, бедную больную женщину, из родного дома племянника выживают.
Кирилл пасовал. Он разрывался между долгом перед родственниками и любовью к жене. Он видел, что Алина на пределе. Она стала нервной, замкнутой, перестала улыбаться. Их уютный дом превратился в поле битвы, где она в одиночку вела партизанскую войну за свою территорию.
Однажды вечером, вернувшись с работы, Кирилл застал жену в слезах.
— Что случилось? — испугался он.
— Твоя тетя… она постирала мои шелковые блузки вместе с джинсами дяди Вити, — всхлипывая, ответила Алина. — Они все в синих разводах, их можно выбросить. А когда я ей сказала, она заявила, что нечего тут тряпки дорогие развешивать, когда у людей нормальной одежды нет.
Это была последняя капля. Алина поняла, что больше так не может. Но настоящая бомба взорвалась через пару дней.
Вечером, когда родственники смотрели в гостиной какой-то громкий сериал, Алина пошла на кухню выпить воды. Дверь в спальню была приоткрыта, и она услышала, как тетя Тамара с кем-то говорит по телефону. Судя по интонациям, это была свекровь, ее сестра.
— …да говорю тебе, Валя, характер у нее — не дай бог! Сквалыга! За каждую копейку удавится. Кормит нас какой-то травой. Кирилла совсем под каблук загнала, слова ему сказать не дает. Но ничего, мы потерпим. Витька уже нашел тут шабашку, на стройку позвали. Через месяц-другой и я что-нибудь найду, уборщицей куда-нибудь. Снимем комнату, а там, глядишь, и наладится все. Не возвращаться же нам в эту дыру, там ловить нечего. Главное, сейчас перекантоваться. Кирилл-то нам должен, как ни крути. Помнишь, вы ему на свадьбу сто тысяч давали? Вот считай, что он долг отрабатывает. Мы ему ничего не говорим, конечно, чтобы женушка его не взбесилась, но мы-то свое помним…
Алина замерла, прижав руку ко рту. Голова пошла кругом. Так вот оно что! Никакие не курсы. Они просто приехали, чтобы перебраться в город, используя их квартиру как бесплатный перевалочный пункт. И этот «долг»! Да, свекры действительно дарили им на свадьбу сто тысяч, но это был подарок! А теперь Тамара, которая к этим деньгам не имела никакого отношения, представила все так, будто они им что-то должны.
Она тихонько вернулась в гостиную, где сидел Кирилл, безучастно смотревший в экран. Она села рядом и тихо, но твердо сказала:
— Нам нужно поговорить. Немедленно.
Они вышли на лестничную клетку. Алина, не сдерживая больше эмоций, пересказала ему подслушанный разговор. Кирилл слушал, и его лицо менялось. Растерянность сменилась недоумением, а затем — холодным гневом. Он всегда идеализировал свою родню, считал их простыми, небогатыми, но честными людьми. А сейчас пелена спадала с его глаз. Его использовали. Его обманывали. И хуже всего — унижали его жену за его же спиной.
— Вот как, — глухо сказал он, когда Алина закончила. — Значит, долг…
Он сжал кулаки. В этот момент Алина увидела в своем мягком, уступчивом муже ту сталь, которой ей так не хватало все это время.
— Что мы будем делать? — спросила она.
— Мы вернем им наш дом, — твердо ответил Кирилл.
На следующий день они действовали как единый механизм. Кирилл взял на работе отгул. Утром, после завтрака, когда все были в сборе, он выключил телевизор.
— Минуту внимания, — сказал он ровным, незнакомым голосом.
Тетя Тамара недовольно обернулась.
— Тетя Тамара, дядя Витя. Мы с Алиной знаем, зачем вы на самом деле приехали.
На лице тетки промелькнуло замешательство.
— То есть? На курсы для Паши…
— Не надо, — перебил ее Кирилл. — Я все знаю. Про то, что дядя Витя ищет работу, и про ваши планы остаться в городе. И про «долг» в сто тысяч я тоже знаю.
Тамара побагровела. Дядя Витя вжал голову в плечи.
— Так вот, — продолжил Кирилл, и в его голосе зазвенел металл. — Подарки не возвращают. И за гостеприимство не выставляют счет. Вы живете в нашем доме уже месяц. Вы солгали нам. Вы проявили крайнее неуважение к моей жене и к нашему дому.
— Да как ты смеешь, щенок! — взвизгнула Тамара, вскакивая. — Матери своей сестре такое говорить! Мы тебе родня, кровь! А эта… — она ткнула пальцем в Алину, — она тебе все уши прожужжала! Против семьи настроила!
— Никто меня не настраивал, — спокойно ответил Кирилл. — Я сам все слышал и видел. Ваше гостеприимство заканчивается. Я купил вам билеты на завтрашний вечерний поезд. Вот.
Он положил на стол четыре билета.
— И вот еще. — Он достал из кармана пачку денег. — Здесь двадцать тысяч. Чтобы вам было на что жить первое время, пока дядя Витя не найдет работу у себя в городе. Больше мы ничем помочь не можем. Завтра в шесть вечера я вызову вам такси до вокзала.
Наступила оглушительная тишина. Тамара смотрела на Кирилла, потом на билеты, и ее лицо исказилось от ярости.
— Выгоняешь? Родную тетку на улицу выгоняешь? Да куда мы пойдем?! У нас там ничего нет!
— Вы пойдете домой, — вмешалась Алина, впервые за все время подав голос. Ее голос был тихим, но твердым. — В свой дом. А это — наш. Вы говорили, что можете спать на полу и вам не привыкать. Но, кажется, вы слишком быстро привыкли к нашему дивану, нашей еде и нашим деньгам. Пора отвыкать.
Тамара разразилась потоком проклятий и оскорблений. Она кричала, что они неблагодарные твари, что Алина — ведьма, которая приворожила Кирилла, что они еще пожалеют. Дядя Витя пытался ее успокоить, но она оттолкнула его. Лена и Паша молча наблюдали за этой сценой с угрюмыми лицами.
Последний день прошел в атмосфере ледяной войны. Родственники демонстративно громко паковали вещи, хлопали дверьми. Тамара не разговаривала с ними, но постоянно что-то бубнила себе под нос, называя их живодерами и эгоистами. Перед уходом она устроила прощальный скандал, заявив, что ноги ее больше не будет в этом «гадюшнике».
Когда за ними наконец закрылась дверь, Алина и Кирилл несколько минут просто стояли посреди разгромленной гостиной. Тишина казалась оглушительной и блаженной. Повсюду валялись какие-то бумажки, фантики, на полу были грязные следы. Воздух был спертый и чужой.
В тот же вечер позвонила свекровь. Она кричала в трубку, что Кирилл — неблагодарный сын, что он опозорил семью, выгнав родную тетку. Кирилл спокойно выслушал ее и сказал:
— Мама. Я люблю тебя. Но мой дом и моя семья — это Алина. И я никому не позволю разрушать наш дом и унижать мою жену. Ни тете Тамаре, ни тебе. Если ты хочешь со мной общаться, тебе придется это принять.
Он повесил трубку. Алина подошла и обняла его сзади. Он накрыл ее руки своими. Они стояли молча посреди беспорядка.
— Прости меня, — тихо сказал Кирилл. — Прости, что я был таким слепым и глухим.
— Все в порядке, — так же тихо ответила Алина. — Мы справились.
Они не стали ничего убирать в тот вечер. Просто сидели на своем диване, который снова принадлежал только им, в своей маленькой, но теперь такой просторной квартире. Впереди была большая уборка, и не только в квартире. Нужно было приводить в порядок жизнь, финансы и отношения. Но сейчас, в этой спасительной тишине, они впервые за долгий месяц чувствовали себя дома. Их брак выдержал это суровое испытание, и хоть на нем остались шрамы, он стал крепче. Они знали, что теперь могут положиться друг на друга в любой буре. А родственники… родственники остались где-то там, далеко, за закрытой дверью их крепости, в которую им больше не было входа.
