Прошло два месяца. Два месяца оглушительной, пьянящей тишины. Лена развелась с Петей. Как она и предполагала, как только дошло до дела, Петя сдулся. Он явился в суд помятый, злой, пахнущий вчерашним перегаром и куриной безысходностью. Ольга Игоревна подпирала стену в коридоре, метая в Лену молнии, но в зал ее не пустили.
Их «двушку»-хрущевку, единственное совместно нажитое имущество, суд постановил разделить. Квартира была в таком состоянии, что продать ее можно было только с огромной скидкой. Лена, не моргнув глазом, согласилась на выкуп Петиной доли. Она отдала ему его часть , которые взяла из наследных денег.
Петя, сжимая в потном кулаке чек, был уверен, что «наказал» ее.
— Ну и сиди тут! — крикнул он ей после заседания. — А я… я себе новую жизнь начну! Я теперь — завидный жених!
Лена только улыбнулась.
Ольга Игоревна, провожая сына, шипела Лене в спину:
— Локти кусать будешь! Он себе такую найдет — ахнешь! Не то что ты, старая… парфюмерша!
Лена «ахнула» в тот же вечер. Она открыла бутылку дорогого шампанского (тоже из наследства) и отпраздновала с детьми и Раисой свое освобождение.
А у Пети «новая жизнь» как-то сразу не задалась. Он переехал к маме. Ольга Игоревна, лишившись «врага» в лице Лены, переключила весь свой театральный пыл на сына.
— Петенька, ты почему носки разбросал? Леночка тебя совсем распустила!
— Петенька, ты храпишь, как слон! Это неприлично!
— Петенька, ты опять пахнешь фабрикой! А ну, марш в ванну! И не трись об мой ковер!
Петя, привыкший, что Лена молча убирала, стирала и обеспечивала ему «восхищение по графику», оказался в аду. Мама требовала внимания, заботы и… денег. А полтора миллиона, которые он получил от Лены, стремительно таяли. Он же был «завидный жених». Он купил себе новый телефон, золотую цепь (похожую на велосипедную) и начал «инвестировать» в тех самых юных упаковщиц.
Через полтора месяца деньги кончились. Джип «Патриот» так и остался мечтой. Петя снова был просто работником птицефабрики, живущим с мамой. И он затосковал.
Нет, не по Лене. Он затосковал по комфорту. По тому, как она молча решала все проблемы. По ее борщам. По тому, что дома всегда было чисто и пахло французскими духами, а не его фабрикой и маминым корвалолом.
А Лена тем временем действовала. Мурманскую квартиру она продала быстро и выгодно. Детей она сразу обеспечила — купила Лене-младшей и Сергею по отличной однокомнатной квартире в хорошем районе. Себе она присмотрела уютную «евродвушку» в новом, но уже обжитом доме.
Она уволилась из парфюмерного, сняла небольшое помещение и открыла свой собственный парфюмерный бутик «Интонация». Ее старые клиенты перетекли к ней. Дела пошли в гору.
Но оставалась одна, нерешенная задача. «Сюрприз» для Пети.
— Рай, ну что, нашла? — спросила она сестру по телефону, раскладывая по полкам новые флаконы.
— Нашла, Ленка! — голос у Раи был заговорщицкий. — Как ты и просила. Бетонный мешок. Восемнадцать квадратных метров. Зато — «студия»! И знаешь, где? В Кукуево-Новое!
— Это где?
— Это, Ленка, там, куда твой Петя даже на джипе «Патриот» добирался бы два часа. Если б у него был джип. Новостройка. Сдача через неделю. Голые стены. Вид из окна — на такую же новостройку. Идеально.
Лена рассмеялась.
— Берем. Оформляй.
И вот, настал день «икс». Петя, доведенный до отчаяния мамиными придирками и отсутствием денег, решился на «акт великодушия». Он позвонил Лене.
— Ленусь… — начал он жалобно, как побитая собака. — Привет.
— Здравствуй, Петя, — Лена говорила ровно.
— Я тут… это… Я все понял. Я дурак был. Мама… она не со зла. Это все… зависть. Что ты у меня такая красивая.
Лена закатила глаза.
— Петя, к чему ты клонишь?
— Я… я соскучился. По тебе, по детям… Лен, ну мы же… родные. Может, сойдемся? А? Я все прощу!
Лена едва не поперхнулась кофе.
— Простишь? Ты простишь? Петя, ты неподражаем.
— Ну… — он смешался. — Я имею в виду… начнем сначала! Ты же все равно одна. И я один. А вместе мы — сила!
«Особенно, когда у меня есть деньги, а у тебя — аппетит», — подумала Лена.
— Петя, я как раз хотела тебе позвонить. Дело в том, что я съехала из нашей старой квартиры. Продала ее.
На том конце трубки повисла паника.
— Как… продала? А… а я? А… мы?
— Петя, не волнуйся. Я же говорила, что думаю о будущем. Я… купила нам новое жилье. Точнее… — она сделала паузу, — я купила тебе квартиру. Как и обещала, у меня был сюрприз.
Петя выдохнул. Он не расслышал «тебе». Он расслышал «купила». Она сдалась! Она все поняла!
— Ленка! Золото ты мое! — закричал он в трубку. — Я знал! Я знал, что ты без меня не сможешь! Где? Где наша новая квартира? Я сейчас приеду!
— Записывай адрес, — продиктовала Лена. — Кукуево-Новое, улица Светлого Будущего, дом 1, корпус 3…
Петя адрес пропустил мимо ушей. Он уже летел по маминой квартире, натягивая «парадные» треники.
— Мама! Мама! Она сдалась! Она купила нам хоромы! Я же говорил! Я — мужик! Я ее сломал!
Ольга Игоревна, которая последние пять минут подслушивала у двери, тоже расцвела.
— Я еду с тобой! — заявила она. — Я должна посмотреть, как эта… парфюмерша… прогнулась! Я должна оценить ремонт!
Через полтора часа они стояли на месте. «Светлое Будущее, 1» оказалось двадцатипятиэтажным бетонным гигантом на краю котлована. Вокруг выла метель, пахло стройкой и безнадегой.
— Это… что-то не то, — пробормотал Петя, сверяясь с адресом.
— Может, это… элитный комплекс? — с сомнением предположила Ольга Игоревна, кутаясь в свой старый театральный палантин.
Они нашли нужную квартиру на тринадцатом этаже. Дверь была из дешевого картона, обитая дерматином. Она была не заперта.
Петя толкнул ее.
Они вошли в комнату. Если это можно было назвать комнатой. Восемнадцать квадратных метров голого бетона. Из стены торчали провода. В углу, где предполагался санузел, сиротливо белел унитаз (самый дешевый). Посреди комнаты стояла раскладушка, покрытая детским одеялом с машинками, и пластмассовый табурет. На табурете — бутылка самого дешевого игристого «Советское» и два пластиковых стаканчика.
На кривой стене висел один-единственный лист А4. На нем от руки было написано: «С новосельем!»
— Это… что? — Петя не верил своим глазам. — Это… кладовка? Ленка! Ты где? Это что за шутки?
Дверь за их спиной открылась. Вошла Лена. Она была в элегантном пальто, от нее пахло «Joy» от Patou — ароматом успеха и дорогих цветов. В руках она держала папку с документами.
— Сюрприз, — улыбнулась она.
— Что… что это?! — взвизгнула Ольга Игоревна.
— Это, Ольга Игоревна, квартира. Студия.
— Для кого?! Для прислуги?! — Петя начал понимать, что его «триумф» пахнет цементом.
— Для тебя, Петя, — Лена положила папку на раскладушку. — Это — твое.
Петя схватил документы. Договор купли-продажи. Покупатель — Лена. Следующий документ — дарственная. Собственник… Петр… он.
— Как… мое? А… а наша?
— «Нашей» нет, Петя, — спокойно сказала Лена. — Есть моя. И есть твоя. Ты же получил свою долю от хрущевки? Полтора миллиона. Ты их… вложил. Как я понимаю.
— Вложил! — взвыл он. — Но ты же… ты же сказала…
— А я, Петя, решила, что ты, как «глава семьи», не можешь жить с мамой. Это… несолидно. Поэтому я, из своих наследных денег, на которые ты так претендовал, купила тебе отдельное жилье. Как ты и хотел. Ты — собственник. Ты — «завидный жених». Можешь возить сюда своих упаковщиц.
И тут Петя взорвался.
— Ты что натворила?! — он пошел на нее, красный, страшный. — Ты… ты… в конуру меня загнала?! А себе — хоромы?! Ты… аферистка!
— Петя, осторожнее со словами, — Лена не отступила ни на шаг. Ее харизма сейчас работала как бронежилет. — Я тебе подарила эту квартиру. По закону я вообще ничего тебе не должна была, кроме тех полутора миллионов. Но я решила… сделать широкий жест. Ты же любишь широкий жест?
— Я… я в суд подам! — задохнулась Ольга Игоревна. — Она тебя обобрала, сынок! Она…
— Подавайте, Ольга Игоревна. С каким иском? «Заставьте мою бывшую невестку подарить моему сыну пентхаус, а не студию»? Боюсь, в суде вас не поймут. Вы же в театре работали? Вот и представьте. Финальная сцена. Вы и ваш сын — в собственном жилье. Занавес.
Петя смотрел то на голые стены, то на Лену. Он понял, что проиграл. Не просто проиграл — его унизили. Изящно, дорого и с запахом французских духов.
— Я… я… — он не мог подобрать слов. Он схватил бутылку «Советского», пытаясь ее открыть, но пробка не поддавалась. Он в ярости швырнул ее об стену. Бутылка разбилась, обдав его липкой пеной.
— Вот, — сказала Лена. — А это — твое новоселье. Управляй, Петя. Владей. Ты же этого хотел? Ты же «глава»? Вот тебе твое «государство» на восемнадцати метрах.
Она повернулась к Ольге Игоревне.
— А вам, «режиссер», отдельное спасибо. Вы так хотели, чтобы Петенька был богат и независим. Так вот. Он независим. От меня. Полностью.
Лена вышла и закрыла дверь. Снаружи. Ключи она оставила в замке с той стороны.
Она спускалась в лифте и впервые за много лет смеялась. Не зло, а освобожденно.
Петя и Ольга Игоревна остались в бетонном мешке.
— Балбес! — рыдала Ольга Игоревна, садясь на раскладушку, которая тут же под ней сломалась. — Идиот! Ты все упустил! Я тебе говорила — на меня надо было оформлять! Я бы… я бы ее!..
— Мама, замолчи… — простонал Петя, оттирая с лица липкое шампанское. Он сел на корточки у стены. От него пахло фабрикой, цементом и тотальным поражением.
…Прошел год. Бутик Лены «Интонация» процветал. Дети были счастливы в своих квартирах, но каждые выходные собирались у мамы. Раиса вышла замуж за приличного вдовца и теперь работала в МФЦ «для души».
Петя так и жил в своей студии. Он сделал там какой-то ремонт из остатков стройматериалов, которые нашел на помойке. К нему переехала одна из тех самых упаковщиц. Они часто ругались — так громко, что слышал весь этаж. Ольга Игоревна к сыну не ездила. Она говорила соседям, что ее «Петенька уехал в Америку, в большой бизнес». Но соседи видели Петю каждое утро на остановке автобуса до птицефабрики.
Лена иногда проезжала мимо этого «Кукуево-Новое». Она смотрела на унылый бетонный дом и думала…
Все-таки, как странно в жизни бывает. Стоило один раз перестать делать, «как положено», и начать делать, «как правильно», и справедливость тут же находит нужный адрес. Даже если это — тринадцатый этаж на улице Светлого Будущего.
