Я проснулась от того, что не могла уснуть. Смешно звучит, но так и было — всю ночь ворочалась, а под утро провалилась в какую-то вязкую дрёму, из которой выдернул звонок будильника. Завтра свадьба. Скоро я стану женой Игоря, и мама наконец выдохнет с облегчением — её дочь пристроена, всё как надо, всё правильно.
Я спустила ноги с кровати и посмотрела на свадебное платье, висевшее на двери. Белое, пышное, красивое. Мама выбирала его три недели, меряла на меня, как на манекен, поправляла складки и каждый раз повторяла: «Главное, чтобы честно всё было, без обмана». Я кивала. Я всегда кивала.
Из кухни тянуло чем-то сладким — мама с утра пекла пироги для гостей. Я накинула халат и пошла умыться. В коридоре стояла тишина, только тикали старые настенные часы — громко, настойчиво, будто отсчитывали последние часы моей прежней жизни.
Возле ванной я заметила, что дверь в комнату Игоря приоткрытa. Он приехал вчера вечером из Москвы, остался ночевать у нас — не будет же он на гостиницу тратится, когда скоро одной семьёй станем сказала мама. Я хотела пройти мимо, но услышала смешок. Тихий, сдавленный, почти интимный.
Я замерла.
Потом — как в замедленной съёмке — повернула голову и заглянула в щель.
Даша сидела на коленях у Игоря. Её руки обвивали его шею, губы прижимались к его губам. Он не отстранялся. Наоборот — держал её за талию, крепко, уверенно.
Я не дышала.
Даша первой почувствовала мой взгляд. Она резко отпрянула, повернулась — её глаза встретились с моими. На секунду я увидела в них что-то похожее на испуг, но потом оно исчезло, сменилось пустотой. Игорь опустил взгляд в пол, будто искал там оправдание.
— Мариш… — начала Даша шёпотом, но я уже отвернулась.
Я пошла по коридору, держа в руках стопку полотенец, которые несла в спальню. Ноги двигались сами, автоматически. В голове был только белый шум. И запах — клубничная жвачка, которую Даша вечно жевала. Этот запах теперь намертво впечатался в память, смешавшись с тошнотой.
— Это не то, что ты подумала, — глухо сказал Игорь за спиной.
Я не обернулась. Прошла дальше, зашла в спальню, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Полотенца выпали из рук. Сердце стучало где-то в висках, громко, больно. Руки ледяные.
Что я видела? Что это было?
Я сползла по двери на пол и обхватила колени руками. Дышать было трудно — будто кто-то сжимал грудь тисками.
Завтра свадьба. Совсем скоро.
Я попыталась представить, как выйду в зал, как все будут улыбаться, как мама будет гордиться мной. Как Игорь возьмёт меня за руку. Как я скажу «да».
Как я скажу «да»?
На кухне пахло пирогами. Мама гладила скатерть, тётя Люба шумно резала лимон для чая. Я вошла и попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— А вот и невеста! — тётя Люба повернулась ко мне с ножом в руке. — Ну что, волнуешься? Я в своё время так переживала, что чуть в обморок не упала прямо перед загсом.
— Нормально, — выдавила я.
— Игорь уже встал? — спросила мама, не поднимая глаз от скатерти. — Надо бы ему позавтракать хорошенько.
— Не знаю.
Мама наконец посмотрела на меня.
— Ты бледная какая. Не заболела?
— Нет. Просто… не выспалась.
В дверях появилась Даша. Она была одета, причёсана, на лице — натянутая улыбка. Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как внутри всё сжимается в комок.
— Доброе утро! — слишком бодро сказала Даша. — Маринка, ты как? Готова стать замужней дамой?
Я молчала.
— Вот Даша всегда такая весёлая, — тётя Люба махнула ножом. — Тебе бы, Мариш, поучиться у неё. А то ты всегда серьёзная, как старушка.
— Даша у нас пример для всех, — мама улыбнулась. — Честная, открытая. Никогда никого не обманывала, правда ведь, Дашенька?
Даша хохотнула — коротко, резко.
— Ну, стараюсь.
Я встала так резко, что стул опрокинулся.
— Извините, мне нужно в ванную.
Не дожидаясь ответа, я выскочила из кухни и заперлась в ванной. Включила воду, чтобы не слышать голосов. Оперлась руками о раковину и посмотрела в зеркало.
Кто ты такая?
Лицо в отражении было чужим. Бледное, с тёмными кругами под глазами, губы подрагивали. Я не узнавала себя.
Ты видела, как твой жених целуется с твоей подругой. За день до свадьбы.
Я сжала края раковины так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Что теперь делать? Сказать? Кому? Маме? Она разрыдается. Скажет, что я всё придумала. Или — ещё хуже — скажет, что надо простить, забыть, не позорить семью.
В дверь постучали.
— Мариночка, — голос мамы был мягким, обволакивающим. — Открой, пожалуйста.
Я вытерла лицо полотенцем и открыла. Мама зашла, закрыла дверь за собой и посмотрела на меня внимательно.
— Что случилось?
— Ничего.
— Не ври мне. Я же вижу, что ты не в порядке.
Я отвернулась. Хотела сказать. Хотела выкрикнуть всё, что видела. Но слова застряли где-то в горле.
— Волнуешься перед свадьбой, да? — мама положила руку мне на плечо. — Это нормально. Я тоже волновалась. Но ты же знаешь, главное — быть честной. С собой, с мужем, со всеми. Тогда всё будет хорошо.
Честной.
Я чуть не рассмеялась. Вот мама говорит о честности, а у меня в голове — картинка: Даша на коленях у Игоря.
— Мам…
— Да?
Я посмотрела ей в глаза. Она улыбалась. Такая довольная, такая счастливая. Её дочь выходит замуж. Всё идёт по плану. Всё правильно.
— Ничего. Спасибо.
Мама обняла меня и вышла, оставив на стиральной машине стопку чистых полотенец.
— Это для твоей новой жизни, доченька.
Дверь закрылась. Я снова осталась одна.
Новая жизнь. С человеком, который только что целовал мою подругу.
Я села на край ванны и закрыла лицо руками.
Быть честной. Мама всю жизнь твердила мне это. Не обманывать. Не врать. Даже по мелочам. А сейчас что? Я должна молчать? Ради чего? Ради маминого счастья? Ради того, чтобы не было позора?
В дверь снова постучали. На этот раз тише, осторожнее.
— Марина, это я, — голос Игоря. — Можно?
Я не ответила.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Не хочу.
— Пожалуйста. Это важно.
Я открыла дверь, но не выпустила его внутрь. Стояла на пороге, держась за ручку.
— Что?
Игорь выглядел смущённым. Теребил манжет рукава, смотрел куда-то в сторону.
— То, что ты видела… это не то, о чём ты подумала.
— Правда? А о чём я подумала?
— Ну… — он замялся. — Это была глупость. Нервы. Перед свадьбой все волнуются, и…
— И целуются с подругами невесты?
— Марина, не делай из мухи слона. Это ничего не значит. Завтра всё будет хорошо, и мы забудем об этом.
Я посмотрела на него. На его дорогие часы, на запонки, на гладко выбритое лицо. Он был красивым. Надёжным. Мама говорила — хороший зять, не пьёт, не бьёт, зарабатывает. Все мечтают о таком.
Все, кроме меня.
— Уйди, — тихо сказала я.
— Мариш…
— Уйди. Мне нужно подумать.
Он постоял ещё немного, потом кивнул и ушёл. Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
Подумать. О чём думать? О том, что через несколько часов я должна выйти за него замуж? О том, что все уже пришли, подарки куплены, зал накрыт? О том, что если я откажусь, то опозорю маму, себя, всю семью?
Я сползла по двери на пол и обхватила голову руками.
Или о том, что если я не откажусь, то предам себя?
Ночь прошла в каком-то мутном полусне. Я лежала и смотрела в потолок, перебирая варианты. Сказать маме — она не поверит. Сказать Игорю — он уже всё объяснил, «ничего не значит». Сказать Даше — а что сказать? «Ты предала меня»? Она и так знает.
Может, правда промолчать? Выйти замуж, сделать вид, что ничего не было? Все счастливы, все довольны. Только я буду знать.
Но каждый раз, когда я пыталась убедить себя в этом, внутри что-то протестовало. Громко, злобно, отчаянно.
Ты обманешь себя. Ты предашь себя. Ты станешь такой же, как они.
Утром мама разбудила меня рано. Пора собираться. Я оделась, накрасилась, надела платье. Мама поправляла фату, улыбалась, целовала меня в щёку. Тётя Люба суетилась с букетом. Даша стояла в углу и молчала.
Когда мы выехали к Дому культуры, где должен был быть банкет, у меня перехватило дыхание. Зал был полон. Десятки людей, знакомых и незнакомых. Столы накрыты, музыка играет, все улыбаются.
Игорь стоял у входа. Он подошёл ко мне, взял за руку.
— Ты готова?
Я посмотрела на него. Потом на маму. Потом на Дашу.
Нет. Я не готова.
Но я промолчала. Мы зашли в зал. Начались тосты, поздравления, крики «Горько!». Игорь держал меня за плечо, но не смотрел в глаза. Мама сияла. Тётя Люба уже успела всем рассказать, какая я молодец.
Даша сидела за дальним столом и жевала жвачку.
Клубничная.
Я почувствовала, как внутри что-то рвётся. Медленно, болезненно, неотвратимо.
Ты хочешь всю жизнь вспоминать этот запах? Хочешь просыпаться рядом с человеком, который целовал твою подругу? Хочешь врать себе каждый день, что всё нормально?
Кто-то протянул мне микрофон.
— Невеста, скажи тост!
Я взяла микрофон. Рука дрожала. Я посмотрела на Игоря. Он улыбался, но глаза были напряжёнными.
— Не надо, — шепнул он.
Я посмотрела на маму. Она кивнула, подбадривая.
— Давай, доченька.
Я открыла рот. Слова застряли. Потом — выплеснулись наружу.
— Я должна сказать правду.
Зал затих.
— Вчера я увидела, как Игорь целовал Дашу. Я не могу выйти за него замуж. Я не могу больше молчать.
Тишина была оглушительной. Потом — взрыв. Кто-то вскрикнул, кто-то уронил бокал. Мама побелела, схватилась за стол.
— Что ты говоришь?! — её голос дрожал.
— Правду, мам. Ты же сама учила меня — быть честной.
Игорь попытался выхватить у меня микрофон.
— Ты с ума сошла! Это… это была глупость, ничего серьёзного!
— Для тебя, может быть. Не для меня.
Даша поднялась из-за стола. Лицо у неё было бледное, губы сжаты.
— Марина, ну зачем ты так?
— А как надо было, Даш? Промолчать? Выйти замуж и делать вид, что я ничего не видела?
Мама зарыдала. Тётя Люба бросилась к ней, шипя на меня:
— Ты что творишь, девка?! Позор на всю округу!
Я поставила микрофон на стол. Руки тряслись, ноги подкашивались, но внутри было странно пусто. И спокойно.
— Извините, — сказала я. — Свадьбы не будет.
Я развернулась и пошла к выходу. За спиной слышала крики, мамины рыдания, чей-то истерический смех. Игорь окликнул меня, но я не обернулась.
Вышла на улицу. Холодный утренний ветер ударил в лицо. Я сняла фату и пошла к остановке. Маршрутка стояла у обочины, водитель курил рядом.
— Поедем? — спросил он.
— Да.
Я села у окна, прижалась лбом к стеклу. Оно было холодным, запотевшим. За окном — серое утро, пустые улицы, редкие прохожие.
Я осталась одна. Без жениха, без подруги, без маминого одобрения. Все отвернутся. Скажут, что я спятила, что устроила цирк.
Но внутри — тишина. Чистая, светлая, впервые за много дней.
Я не предала себя.
Маршрутка тронулась. Я закрыла глаза и выдохнула.
Мама учила меня честности. Теперь я знаю — быть честной больно. Но не стыдно.
Я вышла на следующей остановке. Шла по улице медленно, не зная, куда иду. Мимо пробегала школьница с косичками. Она обернулась, посмотрела на меня — девушку в свадебном платье посреди рабочего утра — и улыбнулась.
Я улыбнулась в ответ.
Впервые за сутки.
Я коснулась рукой холодного стекла остановки, прислонилась к нему. Впереди — неизвестность. Мама может не простить. Подруг больше нет. Игорь, наверное, уже строчит кому-то оправдания.
Но я свободна.
Я посмотрела в небо. Серое, низкое, но где-то за облаками проступал свет.
Теперь я просто я. Даже если мама не простит. Даже если останусь одна. Я честная. По-настоящему.
Я пошла дальше, по пустой улице, под рассветным небом. Первый шаг в новую жизнь — без лжи, без чужих ожиданий, без страха.
Только я.
