– Рита, ну что ты сразу так, – Сергей положил ладонь ей на плечо, но она отстранилась, будто от горячей сковородки. – Это же не просто долги. Мама в трудном положении, ей тяжело одной тянуть. Я подумал, что мы могли бы помочь… ну, хотя бы часть закрыть из наших сбережений.
Рита медленно повернулась к нему, чувствуя, как внутри всё стягивается тугим узлом. Они стояли на кухне их небольшой, но такой уютной трёхкомнатной квартиры в новостройке на окраине Москвы. За окном уже темнело, хотя было только начало октября, и фонари на детской площадке мигали жёлтым светом. Она только что вернулась с работы, ещё не сняла пальто, а он уже начал.
– Сергей, – она старалась говорить спокойно, хотя голос дрожал, – мы с тобой два года копили на первоначальный взнос по ипотеке. На свою квартиру побольше. Помнишь? Чтобы Дашеньке была своя комната, а не этот закуток, где она спит вместе с нами. И теперь ты предлагаешь отдать эти деньги… твоей маме?
Сергей отвёл взгляд, потёр ладонью шею – привычка, которая выдавала его неловкость с головой.
– Я не всё предлагаю отдать. Только часть. Мама сказала, что это временно. Она потом вернёт.
– Вернёт? – Рита невольно повысила голос. – Она уже три года обещает вернуть те десять тысяч, которые ты ей дал на «лекарства». Где они, Сереж? Где?
Он молчал. Просто стоял и смотрел в пол, будто там был написан ответ на все вопросы.
Рита сняла пальто, повесила на вешалку и прошла в гостиную. Даша, их шестилетняя дочь, сидела на ковре и раскрашивала принцессу в огромном замке. Девочка подняла голову, улыбнулась маме, и у Риты защемило сердце – как же она не хотела, чтобы ребёнок слышал эти разговоры.
– Мам, смотри, у меня принцесса в голубом платье! – радостно сообщила Даша.
– Очень красиво, солнышко, – Рита присела рядом, поцеловала дочь в макушку и тихо попросила: – Поиграй ещё немного, ладно? Мама с папой поговорят.
Даша кивнула и снова уткнулась в раскраску. Рита вернулась на кухню, закрыла за собой дверь поплотнее.
– Расскажи всё по порядку, – сказала она, скрестив руки на груди. – Сколько именно ей нужно? И на что?
Сергей вздохнул, сел за стол, положил телефон экраном вниз – жест, который Рита уже научилась читать как признак плохих новостей.
– Двести пятьдесят тысяч, – выдохнул он. – Это остаток по кредиту. Она взяла триста, уже отдала пятьдесят сама.
Рита почувствовала, как пол слегка качнулся под ногами.
– Двести пятьдесят тысяч? – переспросила она шёпотом, чтобы Даша не услышала. – Сереж, ты понимаешь, что это почти всё, что мы накопили? За два года! Я отказывала себе в отпуске, в новой куртке, в нормальной обуви… Мы с Дашей второй год в одном и том же ходим, лишь бы отложить. А теперь – просто так отдать?
– Это не просто так, – он поднял глаза, и в них стояла такая знакомая смесь вины и упрямства. – Это моя мама, Рит. Она одна осталась после папиной смерти. Пенсия маленькая, здоровье шалит…
– Я всё понимаю, – Рита села напротив, стараясь не сорваться. – Правда понимаю. Но почему мы всегда должны решать её проблемы? Почему она не может жить по средствам? Почему каждый раз, когда у неё что-то случается, мы должны выручать?
Сергей пожал плечами.
– Потому что я её сын. И потому что могу помочь.
– А я твоя жена, – тихо сказала Рита. – И у нас общий бюджет. Ты хоть раз спросил, согласна ли я?
Он снова промолчал.
Вечер прошёл в тяжёлом молчании. Сергей ушёл в комнату к дочери, читал ей сказку, потом долго возился с ноутбуком. Рита мыла посуду, глядя в тёмное окно, и думала о том, как всё изменилось за последние годы.
Они поженились девять лет назад. Сергей тогда казался ей самым надёжным человеком на свете – спокойный, заботливый, с твёрдыми планами на жизнь. У него была хорошая работа инженера, у неё – бухгалтера в небольшой фирме. Родилась Даша, и всё вроде бы шло по плану. Но потом начались «мелкие» просьбы свекрови.
Сначала пять тысяч «до пенсии». Потом десять «на зубы». Потом пятнадцать «на ремонт батареи». Каждый раз Сергей говорил: «Это в последний раз». Каждый раз Рита соглашалась – потому что любила его, потому что не хотела быть той самой злой невесткой из анекдотов. Но суммы росли, а возвращать никто и не думал.
Она выключила свет на кухне и пошла в спальню. Сергей уже лёг, спиной к её половине кровати. Рита легла рядом, глядя в потолок.
– Я не отдам эти деньги, – тихо сказала она в темноту. – Не сейчас. Не так.
– Я и не прошу прямо завтра, – ответил он так же тихо. – Просто подумай. Пожалуйста.
Она не ответила. Просто лежала и слушала, как он ворочается, не находя себе места.
На следующий день Рита ушла на работу раньше обычного. Ей нужно было проветрить голову. В офисе она сидела за столом, но цифры в отчёте расплывались. Коллега Лена, заметив её состояние, подсела с чашкой кофе.
– Что случилось? – спросила она прямо. – У тебя лицо, как будто мир рухнул.
Рита вздохнула и рассказала. Всё – от вчерашнего разговора до накопленных двухсот восьмидесяти тысяч на счёте.
– Двести пятьдесят? – Лена округлила глаза. – Рит, ты серьёзно? Ты же знаешь, что это никогда не вернётся.
– Знаю, – Рита кивнула. – Но он… он так смотрит. Как будто я предательница, если откажу.
– А он предатель, если заставляет тебя выбирать между мечтой о нормальной квартире и его мамой, – жёстко сказала Лена. – Слушай, я через это прошла. Мой бывший точно так же «помогал» своей сестре. В итоге мы остались без машины и с долгами. Развелась я через год.
Рита молчала. Она не хотела развода. Она любила Сергея. Но и дальше так жить не могла.
Вечером она вернулась домой решительная. Даша уже спала, Сергей сидел на кухне с чаем.
– Я поговорила с мамой, – начал он сразу, не давая ей снять куртку. – Она очень просит. Говорит, что банк уже угрожает судом.
– Пусть идёт в суд, – холодно ответила Рита. – Или пусть продаёт что-то своё. У неё же есть дача.
– Дача – это её единственное жильё летом, – возразил Сергей. – И потом, там участок шесть соток, она за него ничего не выручит.
– А мы должны выручить? – Рита посмотрела ему прямо в глаза. – Сереж, я хочу понять одну вещь. Почему твоя мама взяла кредит? На что именно?
Он замялся.
– Ну… на жизнь. Лекарства, коммуналка, продукты дорогие стали…
– Сергей, – Рита положила сумку на стул и села напротив. – Я вчера зашла на сайт банка, где у неё кредит. Там можно посмотреть историю операций по карте, если знать номер договора. Ты ведь знаешь?
Он побледнел.
– Откуда?
– Ты сам мне его называл, когда переводил ей деньги в прошлый раз. Я сохранила. И вчера посмотрела. Хочешь, расскажу, на что твоя мама потратила триста тысяч?
Сергей молчал, и в его глазах уже читался страх.
– В мае – билеты в Турцию. Две недели, отель пять звёзд, всё включено. В июне – экскурсии, спа, ещё какие-то процедуры. В июле – покупки в торговом центре Анталии. Суммы – по двадцать, тридцать, пятьдесят тысяч за раз. И только в августе – одна оплата в аптеке на три тысячи.
Рита говорила спокойно, но внутри всё кипело. Она готовилась к этому разговору весь день, собирала доказательства, печатала выписки.
– Это… это не может быть, – Сергей покачал головой. – Она сказала, что ездила к подруге в санаторий под Воронеж…
– Подруга, видимо, живёт в отеле, – Рита положила перед ним распечатки. – Вот, смотри сам. Я всё выделила. И ещё – она оформила кредит в марте, а в апреле уже купила тур. То есть знала, что денег нет, но всё равно поехала. И теперь просит нас закрыть её отдых.
Сергей взял бумажки дрожащими руками. Читал. Лицо его медленно наливалось краской – то ли стыда, то ли злости.
– Она мне сказала… – начал он и осёкся.
– Что сказала? – тихо спросила Рита. – Что больная? Что без лекарств умрёт? Что коммуналка выросла втрое?
Он молчал.
– Сергей, я не против помогать. Правда. Если бы твоя мама действительно попала в беду – я бы первая отдала последние деньги. Но когда человек сознательно живёт не по средствам, а потом вешает свои долги на нас – это уже не помощь. Это паразитирование.
Он поднял на неё глаза, полные боли.
– Я не знал, – сказал он глухо. – Честно, Рит. Она говорила совсем другое.
– Я верю, – Рита взяла его за руку. – Но теперь ты знаешь. И что ты собираешься делать?
Он долго молчал. Потом встал, подошёл к окну, посмотрел на тёмный двор.
– Я поеду к ней завтра, – наконец сказал он. – Разберусь. Сам.
– И что ты ей скажешь? – спросила Рита.
– Правду, – он повернулся к ней, и в его голосе впервые за долгое время появилась твёрдость. – Что я не буду больше покрывать её ложь. Что если она хочет отдыхать в пятизвёздочных отелях – пусть работает или продаёт дачу. А мы с тобой будем копить на нашу квартиру. На нашу жизнь.
Рита почувствовала, как внутри что-то оттаяло. Она встала, подошла к нему, обняла.
– Спасибо, – прошептала она.
– Это тебе спасибо, – он поцеловал её в висок. – За то, что открыла мне глаза.
Но на следующий день всё оказалось не так просто…
Сергей вернулся от матери только к вечеру. Рита уже начала волноваться – он не брал трубку, не отвечал на сообщения. Когда он вошёл в квартиру, она сразу увидела: что-то случилось. Лицо осунувшееся, глаза красные.
– Что? – спросила она тихо, когда Даша убежала в свою комнату.
– Она плакала, – Сергей сел на табуретку, обхватил голову руками. – Говорит, что я её бросил. Что я плохой сын. Что если бы папа был жив, он бы не позволил так с ней обращаться.
Рита молча поставила перед ним чай.
– И что ты ответил?
– Что я люблю её, но не буду больше платить за её капризы. Что кредит она взяла сама – сама пусть и отдаёт. И что если она ещё раз попытается манипулировать мной через тебя или Дашу – я просто перестану с ней общаться.
– И как она это восприняла?
– Плохо, – он горько усмехнулся. – Сказала, что я предатель. Что ты меня против неё настроила. Что все невестки такие – отбирают сыновей у матерей.
Рита села рядом, положила голову ему на плечо.
– А ты?
– А я сказал, что, если она хочет видеть внучку – пусть научится уважать нашу семью. И ушёл.
Они сидели молча. За окном шёл дождь, стучал по подоконнику.
– Знаешь, – Сергей вдруг сказал, – я всю дорогу думал… Как же я раньше не замечал? Она всегда так делала. Ещё когда я маленький был – папа всё время отдавал последние деньги на её «нужды». А потом мы с ним ходили в обносках. Я просто… привык, что так надо.
Рита погладила его по руке.
– Главное, что теперь ты видишь.
– Да, – он кивнул. – И ещё я понял, что ты права. Мы не обязаны жить её жизнью. У нас своя есть.
В тот вечер они впервые за долгое время легли спать, держась за руки. И Рита почувствовала – это только начало. Начало новой главы, где они наконец-то будут ставить свои интересы на первое место.
Но через неделю случилось то, чего Рита совсем не ожидала…
– Рита, ты не поверишь, – Сергей вошёл в квартиру, будто после долгой командировки, хотя уезжал всего на полдня. Глаза блестели, щёки раскраснелись от октябрьского ветра, а в руках он держал толстый конверт из крафт-бумаги.
Рита отложила нож – она как раз резала яблоки для шарлотки, Даша попросила «праздничный пирог, потому что папа сегодня добрый».
– Что случилось? – спросила она, вытирая руки о фартук.
– Я был у мамы, – Сергей положил конверт на стол, будто боялся, что он взорвётся. – И… в общем, она всё-таки решила продать дачу.
Рита замерла. Дача у свекрови была святое – шесть соток в Подмосковье, старый домик, который достался ещё от её родителей. Каждый год там сажали картошку, собирали яблоки, жарили шашлыки. Продать дачу для Галины Петровны было всё равно что продать кусок сердца.
– Ты её заставил? – тихо спросила Рита.
– Нет, – Сергей покачал головой. – Я даже не просил. Просто пришёл, чтобы ещё раз поговорить спокойно. Сказал, что мы с тобой любим её, что Дашенька скучает, но что дальше так жить нельзя. Что я не буду больше её долги закрывать. И тогда она сама достала документы и сказала: «Пусть будет так. Я устала быть обузой».
Рита открыла рот, но не нашла слов.
– Она уже нашла покупателя, – продолжал Сергей, всё ещё не веря себе. – Соседи по участку давно просили. Договор подписали сегодня утром. Через неделю сделка. Получит она ровно столько, чтобы полностью закрыть кредит и ещё немного останется на жизнь. Говорит, хватит на пару лет спокойно жить, а там подработает – у неё же медицинское образование, в поликлинике медсестрой берут на полставки.
Он открыл конверт и выложил на стол стопку фотографий. Старый домик, яблони, качели, которые Сергей сам мастерил в детстве.
– Оставила мне на память, – он улыбнулся криво. – Сказала: «Пусть у вас будут воспоминания, а у меня – спокойная совесть».
Рита взяла одну фотографию – на ней Галина Петровна, ещё молодая, с длинной косой, держит маленького Серёжу на руках. У обоих смеющиеся глаза.
– Я не думала, что она способна на такое, – честно призналась Рита.
– Я тоже, – Сергей сел рядом, взял её ладонь в свои. – Но знаешь, что она ещё сказала? Когда мы вышли на улицу, она остановилась и посмотрела на меня долго-долго. А потом: «Спасибо, сынок. Спасибо, что не дал мне превратиться в старую эгоистку окончательно».
Рита почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
– Она просила передать тебе, – Сергей достал из кармана маленький свёрток. – Говорит, это тебе. За то, что не позволила мне остаться слепым.
Рита развернула бумагу. Внутри лежала тонкая золотая цепочка с крошечным кулоном-яблочком. Та самая, которую Галина Петровна носила всю жизнь и никогда не снимала.
– Я не могу принять, – прошептала Рита.
– Она настояла, – Сергей мягко надел цепочку ей на шею. – Сказала: «Пусть у неё будет что-то моё. Хорошее. Не долги».
Вечером того же дня Галина Петровна пришла сама. Впервые за много лет – без звонка, без предупреждения, с коробкой домашнего печенья и скромным букетом астр из своего огорода.
Даша бросилась к бабушке с криком «Баба Галя!», обняла её за колени. Галина Петровна присела, прижала внучку к себе, и Рита увидела, как по её щеке скатилась слеза.
– Здравствуйте, Рита, – сказала свекровь тихо, когда Даша утащила её показывать новую куклу. – Я пришла не с пустыми руками и не с просьбами. Я пришла сказать спасибо. И… извиниться.
Рита хотела что-то ответить, но Галина Петровна подняла ладонь.
– Дай мне договорить. Я много лет вела себя так, будто мир крутится вокруг меня одной. Привыкла, что сын должен. Привыкла, что можно взять – и не отдавать. А потом посмотрела на себя со стороны… и испугалась. Какая же я стала. И всё благодаря тебе. Ты не кричала, не скандалила. Просто не позволила больше обманывать моего мальчика. И меня заодно.
Она сделала шаг вперёд и, немного неловко, обняла Риту. Запах её духов – тот самый, «Красная Москва» – вдруг показался не раздражающим, а родным.
– Я больше не буду, – прошептала Галина Петровна ей в плечо. – Обещаю. Теперь я буду просто бабушкой. И, если позволишь, иногда – подругой.
Рита обняла её в ответ. Крепко-крепко.
Прошёл месяц. Кредит свекрови закрыли в тот же день, когда пришли деньги за дачу. Остаток она положила на отдельный счёт – «на чёрный день», как сама сказала, и показала Сергею выписку. Впервые в жизни.
А потом случилось то, чего никто не ожидал.
В один из ноябрьских вечеров Сергей пришёл домой раньше обычного, загадочно улыбаясь.
– Закрой глаза, – сказал он Рите, когда Даша уже спала.
Он завёл её в их спальню, где на кровати лежала большая папка с логотипом известного банка.
– Открывай.
Внутри – одобрение ипотеки. На четырёхкомнатную квартиру в том самом доме, который они с Ритой присмотрели ещё прошлой весной. Ставка ниже, чем они рассчитывали. Первоначальный взнос – ровно тот, который они копили два года, плюс небольшая доплата, которую Сергей получил в виде годовой премии – он не говорил, что весь год работал на двух проектах сразу, чтобы её заслужить.
– Как? – только и смогла выдохнуть Рита.
– Я не хотел говорить раньше, – Сергей обнял её. – Боялся сглазить. А потом… потом понял, что теперь у нас всё получится. Потому что мы наконец-то команда. Настоящая. И никто больше не тянет нас назад.
Рита уткнулась ему в грудь и заплакала. От счастья. От облегчения. От того, что всё, во что она верила, оказалось правдой: если не молчать, если не предавать себя – всё меняется. Даже то, что казалось невозможным.
На новоселье Галина Петровна пришла первой. С огромным яблочным пирогом и новой традицией – теперь она звонит заранее и спрашивает: «А удобно ли зайти в субботу? Я испекла пирожки, но если вы устали – я прекрасно пойму».
Даша тянет её за руку показывать свою новую комнату – светлую, с большим окном и розовыми обоями в мелкий цветочек. Галина Петровна смотрит, улыбается, а потом тихо говорит Рите:
– Спасибо, что дала мне шанс остаться бабушкой. Настоящей.
А Рита, глядя на мужа, который вешает в коридоре семейное фото – они втроём, улыбающиеся, на фоне ещё пустых коробок новой квартиры, – понимает: иногда самое сложное – это не простить другого. Самое сложное – позволить другому человеку измениться. И самой измениться вместе с ним.
И в этот момент она чувствует, как тонкая цепочка с кулоном-яблочком тихо касается кожи. Тёплая. Родная. Своя.
