Телефон завибрировал, когда Лариса стояла в отделе открыток. Полина тянула её за рукав, показывая на котёнка с бантиком. На экране — имя мужа. Она ответила, и голос Егора ударил без предупреждения:
— Ты в городе? Так и знал. Слушай сюда: мать просила уголь привезти, пять кило. Я на рыбалку еду, мне некогда с этим возиться. Ты же всё равно там шляешься с ребёнком.
Лариса сжала телефон сильнее. Полина смотрела на неё снизу вверх, ждала ответа — про открытку.
— Мы покупаем подарок Кате, Егор, я не собиралась ехать в посёлок.
— А мне какая разница, что ты собиралась? — Он говорил так, будто она вообще не имела права что-то решать. — Мать ждёт, ей для сеанса нужно, у неё клиенты вечером. Бери натуральный, не этот магазинный цветочный, а с нормальным лесным запахом. Понятно тебе?
— Егор, я с дочерью…
— Справишься. Не первый раз уже.
Он сбросил. Лариса убрала телефон и посмотрела на Полину. Дочка держала открытку с котёнком и вдруг сказала тихо, старательно выговаривая слова:
— Мама, а давай напишем: «С Днём Рождения, старая скряга!» Бабушка Мара всех так называет, да?
Лариса почувствовала, как внутри оборвалось что-то тонкое, что она годами держала натянутым. Она опустилась на корточки перед дочерью, взяла её за плечи.
— Полина, кто тебя этому научил?
— Бабушка Мара. Она про соседку так говорила. И про тебя тоже говорила папе, я слышала.
Лариса закрыла глаза. Семь лет. Семь лет она терпела придирки мужа, его мать с её «консультациями по карме» и советами сыну. Семь лет слушала:
«Ты могла бы следить за фигурой после родов», «Нормальная жена умеет готовить», «Ты вечно устала, а дома бардак». Однажды она слышала, как Марина Семёновна говорила Егору на кухне, думая, что Лариса не слышит: «Ставь жену на место, сынок! Женщина должна чувствовать, кто главный. Иначе на шею сядет и свесит ноги.»
Егор не возразил. Он согласился.
Дом, который Лариса оплатила своими деньгами, был оформлен на мужа и свекровь — «чтобы налоги сэкономить», уверяла Марина Семёновна. Лариса поверила. И теперь жила в золотом капкане.
Но сегодня что-то сломалось окончательно. Не из-за звонка. Из-за дочери, которая повторяет слово «коряга» с детской непосредственностью. Лариса встала, взяла Полину за руку и пошла к кассе. Открытку с котёнком они купили. А уголь — нет.
Лариса отвела Полину к подруге Ирине, которая гуляла с детьми
в игровой зоне торгового центра.
— Присмотри за ней минут сорок, пожалуйста. Мне нужно кое-что купить.
Ирина посмотрела внимательно, изучающе.
— Лара, что случилось? У тебя лицо какое-то… решительное.
— Наверное, потому что я решилась.
Она развернулась и вышла из торгового центра, не объясняя. Ехала быстро, на автопилоте. Не в садовый магазин — на рынок, в дальние ряды, где торговали удобрениями. Остановилась у палатки с мешками, продавец — мужчина лет пятидесяти в рабочей куртке — поднял голову.
— Мне нужен навоз. Самый свежий.
— Для грядок?
— Для кармы.
Он хмыкнул, но не стал выяснять. Показал на мешки в углу.
— Конский, свежий. Запах специфический, но для удобрения лучше не бывает.
— Мне нужна срочная доставка. Вот адрес.
Лариса продиктовала адрес Марины Семёновны в коттеджном посёлке. Продавец кивнул, записал. Она заплатила, попросила бумагу и ручку. Написала размашисто: «Для кармического костра. Очень натуральный запах, как вы и просили.»
Продавец прочитал записку, усмехнулся.
— Понял. Сделаем всё красиво.
Когда Лариса вернулась за Полиной, прошёл час. Дочка рисовала с другими детьми, Ирина сидела рядом. Лариса забрала ребёнка, поблагодарила подругу и поехала к родителям. По дороге позвонила матери, коротко:
— Мам, я к вам еду. С Полиной. Надолго.
Мать не спросила ничего. Только сказала:
— Приезжай. Ждём.
Отец открыл дверь молча, взял их вещи — Лариса собрала сумку ещё утром, не зная толком, зачем, но что-то внутри подсказывало. Мать увела Полину на кухню, пообещав оладьи. Лариса осталась с отцом в прихожей.
— Это всерьёз? — спросил он.
— Да.
— А дом?
— Не мой, пап. На бумаге — его и её.
Отец сжал губы, кивнул.
— Ладно. Потом разберёмся. Главное, что вы здесь.
Телефон взорвался через два часа. Сначала пришло сообщение от Марины Семёновны. Заглавные буквы, ошибки — видимо, печатала трясущимися руками:
«ЧТО ТЫ ПРИСЛАЛА??? ЭТО НАВОЗ! ВОНЮЧЕЕ ДЕРЬМО! У МЕНЯ КЛИЕНТЫ ПРИЕЗЖАЮТ! ВОНЬ НА ВСЕ СОСЕДНИЕ УЧАСТКИ! ТЫ МЕНЯ ОПОЗОРИЛА! ЗВОНИ НЕМЕДЛЕННО!»
Лариса ответила спокойно, с расстановкой:
«Марина Семёновна, вы же просили натуральный запах для кармического костра. Это самое натуральное, что я смогла найти. Для кармы — идеально.»
Ответа не было. Зато через десять минут позвонил Егор. Лариса приняла звонок и сразу отодвинула телефон от уха — он орал.
— Ты вообще соображаешь, что творишь?! Мать не может принимать людей! Соседи жалуются! Ты нас выставила идиотами на весь посёлок! Где ты сейчас?! Я еду домой, и мы серьёзно поговорим!
— Не приезжай, Егор. Меня там нет.
— Что значит «нет»?!
— Значит, я ушла. Совсем.
Она сбросила и заблокировала его номер. Потом — номер Марины Семёновны. Руки не дрожали. Внутри было странно пусто и светло.
Полина выглянула из кухни, держа оладью в руке.
— Мама, это папа звонил?
— Да, солнышко.
— А мы к нему поедем?
Лариса присела рядом с дочерью, обняла её.
— Нет. Мы останемся здесь. У бабушки с дедушкой.
— Надолго?
— Да. Надолго.
Полина кивнула и вернулась на кухню. Для неё это был просто переезд, ещё одно приключение. Лариса знала: объяснения будут потом. Сложные, долгие. Но сейчас главное — дочка в безопасности. И она сама тоже.
Вечером, когда Полина уснула в комнате, которая когда-то была Ларисиной, она сидела на кухне с родителями. Отец заварил крепкий чай, мать молчала, но рука её лежала на руке дочери — тепло, крепко.
— Он будет названивать, — сказал отец. — Требовать, угрожать, может, даже сюда приедет.
— Я знаю.
— Дом ты потеряла. Деньги свои, которые вложила, тоже вряд ли вернёшь.
— Я знаю, пап.
Отец посмотрел на неё долго, изучающе. Потом кивнул.
— Ну и ладно. Дом — это стены. А ты — живая. Это важнее.
Мать всхлипнула, вытерла глаза ладонью.
— Я всегда чувствовала, что с этим Егором что-то не так. Но ты казалась счастливой поначалу…
— Я хотела быть счастливой, мам. Это не одно и то же.
Ночью Лариса не спала. Лежала в темноте и слушала, как дышит рядом Полина — ровно, спокойно. Телефон она выключила ещё вечером. Знала: сейчас Егор пытается дозвониться, пишет с чужих номеров, может, даже просит мать звонить. Марина Семёновна, наверное, до сих пор не может избавиться от запаха на участке. Наверное, отменила сеансы, ругается с соседями, обвиняет Ларису во всех грехах.
Пусть.
Семь лет Лариса жила в страхе не соответствовать. Не быть достаточно хорошей женой, матерью, хозяйкой. Слушала, как муж оценивает её внешность, готовку, уборку. Как свекровь учит его «ставить её на место». Молчала, когда хотелось кричать. Улыбалась, когда хотелось уйти.
Сегодня она ушла. Без скандала, без драки. Просто взяла и ушла. И отправила им напоследок то, что они заслужили — не уголь для кармического костра, а самую настоящую карму. Ароматную, натуральную, честную.
Лариса улыбнулась в темноте. Завтра будет сложно. Послезавтра — ещё сложнее. Но сегодня она просто лежала рядом с дочерью и дышала свободно. Без оглядки. Без голоса в голове, который нашёптывал, что она недостаточно хороша.
Она поставила точку. Не многоточие, не вопросительный знак. Точку.
И больше не собиралась её стирать.
