Анна протирала тарелки — те самые, свадебные, которые доставали только по особым случаям. Сегодня именно такой день. Родители Виктора едут знакомиться с их новой квартирой.
Два года они копили, отказывали себе во всём. Виктор подрабатывал по выходным, Анна шила на заказ до глубокой ночи. Мечтали. Планировали. И вот — свершилось! Ключи от собственной трёшки в новостройке лежали на комоде, поблёскивая в лучах солнца.
— Ань, они уже внизу! — крикнул Виктор из прихожей.
Сердце заколотилось. Анна поправила волосы, разгладила платье.
Свёкор и свекровь вошли торжественно, как на смотрины. Геннадий Петрович сразу принялся оценивающе осматривать комнаты, постукивать по стенам. Тамара Ивановна критически оглядывала мебель.
— Неплохо, — наконец вынесла вердикт свекровь. — Правда, кухонька маловата, но для молодых сойдёт.
Маловата. Двенадцать квадратов! Анна прикусила губу и промолчала.
За столом говорили о пустяках — о работе, о погоде, о соседях. Виктор рассказывал, как они планируют обустраиваться, Анна добавляла детали. Всё шло мирно и спокойно.
До десерта.
— А знаете что, дети, — Геннадий Петрович отложил ложку и посмотрел серьёзно, — мы тут с Тамарой подумали.
Анна насторожилась. Когда свёкор начинал фразу со слов «мы подумали», добром это не кончалось.
— Раз у вас теперь есть жильё, — продолжал он, не замечая напряжения, — может, стоит квартиру эту на Серёжу переписать? Справедливо ведь будет!
Анна даже не сразу поняла, что услышала. Переписать квартиру, за которую они два года кровь из носу выбивали?
— Как это переписать? — тихо спросила она.
— Ну, очень просто, — Тамара Ивановна улыбнулась, как учительница отстающему ученику. — Серёжа ведь родной брат. И у него пока ничего нет. А вы молодые, ещё наработаете.
Боже, да они что — сумасшедшие?!
— Мам, — Виктор неловко заёрзал на стуле, — мы только въехали.
— Вот именно! — подхватил отец. — Пока документы свежие, все дела можно быстро оформить. Серёжа наш парень хороший, не обидит. Будет, как бы, семейной квартирой.
Анна посмотрела на мужа. Тот сидел, уставившись в тарелку.
— Виктор получил от тёщи неплохую помощь, — Тамара Ивановна смотрела на Анну с укором. — Твоя мама квартиру продала, первый взнос дала.
— Серёжа-то где сейчас живёт? — спросила Анна, стараясь говорить спокойно.
— Да всё ещё у нас, — вздохнула свекровь. — В его возрасте неудобно уже. Тридцать два года, а всё с родителями. Девушки серьёзные не воспринимают.
Неудобно. А им удобно требовать чужую квартиру?
— Но ведь это наша квартира, — наконец подала голос Анна. — Мы её покупали.
— Наша? — Тамара Ивановна вскинула брови. — Милочка, ты теперь жена Виктора. А в семье всё должно быть общее.
Значит, её зарплата — общая, её бессонные ночи за швейной машинкой — общие. А когда речь заходит о квартире Серёжи — тут уже каждый сам за себя.
— И потом, — добавил Геннадий Петрович, — кровь не водица. Серёжа всё-таки родной брат.
После того ужина прошла неделя. Неделя звонков, намёков и «случайных» визитов.
Тамара Ивановна приезжала каждый день — то молока принести, то борща в баночке. И каждый раз заводила разговор о «справедливости».
— Анечка, ты не думай, что мы жадные, — говорила она, усаживаясь на кухне с видом хозяйки. — Просто Серёжа ведь тоже мечтает о семье. А как девушку домой привести, если живёт с родителями?
Анна молчала, мешала чай. Что тут скажешь? «Пусть работает и копит, как все нормальные люди»? Но это будет грубо.
— К тому же, — продолжала свекровь, — квартира большая. А Серёже можно отдать самую маленькую комнату. Все довольны будут.
Все довольны. Все, кроме неё с Виктором, которые останутся с носом.
Виктор в эти дни стал каким-то отстранённым. Приходил с работы, ужинал молча, уткнувшись в телефон. На прямые вопросы отвечал неопределённо:
— Не знаю, Ань. Надо подумать.
— О чём думать?! — взорвалась она однажды. — О том, отдать ли нашу квартиру твоему братцу?
— Не кричи. Серёжа не виноват, что у него сложно с жильём.
— А мы виноваты, что у нас всё нормально?! Мы что — должны раздавать имущество всем родственникам?
Виктор поморщился:
— Ты же знаешь, родители у меня особенные. Лучше не конфликтовать.
Особенные. Да, наглость — это особенность.
Через три дня позвонил сам Сергей. Голос смущённый, виноватый:
— Аня, привет. Можно Витьку?
— Он в душе. Что передать?
— Да так. Хотел поговорить с ним. О квартире этой.
— А со мной не хочешь? Я ведь так-то тоже собственник.
Пауза. Неловкая, затянувшаяся.
— Ну, это же больше мужской разговор, — наконец сказал Сергей.
Мужской разговор. О её квартире.
— Понятно, — сухо сказала Анна. — Передам.
На следующий день Виктор вернулся домой после встречи с братом мрачный, как туча.
— Ну что? — Анна встретила его в прихожей.
— Говорили.
— И?
— Сергей говорит, что не настаивает. Но очень рассчитывает.
Не настаивает, но рассчитывает. Золотые слова.
— А ты что ему сказал?
Виктор снял ботинки, прошёл на кухню. Налил воды, выпил большими глотками.
— Сказал, что это твоё решение тоже.
Наконец-то! Хоть какое-то признание, что она здесь не мебель.
— И что он на это?
— Обиделся. Говорит, я изменился, стал жене подкаблучником.
Анна села напротив мужа. Смотрела на него долго, внимательно. Пытаясь понять — кто сидит перед ней. Муж или чужой человек.
— Витя, а ты сам как думаешь? Не родители, не брат, не соседи. Ты сам.
— Я думаю, — он потёр лоб, — думаю, что семья важнее всего.
— Семья — это я и ты или они?
— Всё вместе. Мы же не можем жить отдельно от родных.
А почему, собственно? Другие могут, а они нет?
Вечером того же дня раздался звонок. Незнакомый номер.
— Анна? Это Лена, Серёжина девушка.
Анна знала о ней только понаслышке. Виктор как-то упоминал, что у брата кто-то есть, но родителям он её не представлял.
— Добрый вечер.
— Послушайте, — голос у девушки был растерянный, — можно с вами встретиться? Поговорить?
— О чём?
— О квартире. О Серёже. О том, что творится в этой семье.
Встретились в кафе рядом с домом. Лена оказалась симпатичной девушкой лет двадцати восьми, с умными глазами и усталым лицом.
— Я живу с Серёжей уже полтора года, — начала она без предисловий. — И знаете, что меня больше всего поражает? Он искренне считает, что ему все что-то должны.
Анна кивнула. Да, это семейная черта.
— Когда родители ему про вашу квартиру рассказали, он так обрадовался! Говорит: «Наконец-то справедливость восторжествует!» А я спрашиваю: «Серёжа, ты хоть понимаешь, что это не твоя квартира? Что люди работали, копили?» А он: «Они молодые, ещё заработают.»
— И что вы ему сказали?
— Правду. Что если он не может сам обеспечить семью жильём, то о какой семье речь? Мне тридцать скоро, я хочу детей. Но не с мужчиной, который живёт по чужим квартирам.
Лена отпила кофе, посмотрела прямо в глаза Анне:
— Знаете, что он мне ответил? «Не нравится — уходи.» Вот так. Два года отношений, и «уходи».
— И что теперь?
— А теперь я подумала: а может, и правда уйти?
Они ещё долго сидели, разговаривали.
На следующий день родители устроили новую атаку. Приехали всей семьёй — Геннадий Петрович, Тамара Ивановна и даже Серёжина сестра Марина с мужем.
— Мы семейный совет собрали, — торжественно объявила свекровь. — Чтобы всё честно решить.
Семейный совет. О чужой квартире.
Уселись в гостиной, как на судебном заседании. Анна с Виктором напротив, остальные полукругом.
— Слушай, Анька, — начала Марина, — ты не думай, что мы тебя за чужую считаем. Но справедливость есть справедливость.
— Какая справедливость? — тихо спросила Анна.
— Ну как же! — вступил зять Марины. — У Виктора жильё есть, а у Серёжи нет. Надо уравнять.
Уравнять. А её труд, её бессонные ночи, её отказ от новой одежды и отпусков — это не считается?
— Серёжа ведь хороший парень, — добавила Тамара Ивановна. — Не обидит вас. Будете как одна семья жить.
В одной квартире. С одним санузлом и одной кухней. Красота!
— А если я не соглашусь? — вдруг спросила Анна.
Воцарилась тишина. Все переглянулись.
— Ну, — Геннадий Петрович покашлял, — это было бы неразумно.
— Почему?
— Потому что Витя всё равно согласится. А ты останешься крайней.
Анна посмотрела на мужа. Тот сидел, уставившись в пол.
— Витя? Это правда?
— Я, — он поднял глаза, — я не знаю, Ань. Может, действительно стоит во имя мира в семье.
— Понятно, — кивнула Анна. — Тогда у меня встречное предложение.
— Какое? — насторожилась Тамара Ивановна.
— Развод.
Это слово прозвучало как выстрел. Все замерли, уставившись на Анну, будто она внезапно заговорила на китайском.
Виктор побледнел:
— Ань, ты что говоришь?!
— То, что думаю, — спокойно ответила она. — Если для тебя семья — это твои родители и братья, а я тут просто приложение, то зачем мне такой брак?
Тамара Ивановна вскочила с дивана:
— Девочка, ты что, с ума сошла?! Из-за квартиры семью рушить?!
— Из-за квартиры? — Анна засмеялась. — Нет, тётя Тамара. Из-за уважения. Которого у вас к людям нет.
Геннадий Петрович попытался взять ситуацию под контроль:
— Анечка, ну что ты в самом деле? Мы же не враги. Просто хотим, чтобы всем было хорошо.
— Всем? — Анна встала, подошла к окну. — А мне с Витей будет хорошо ютиться, пока ваш Серёжа наслаждается в своей комнате?
Виктор наконец поднялся с дивана, подошёл к жене:
— Аня, дорогая, ну давай обсудим спокойно…
— Обсудим? — она повернулась к нему. — А что обсуждать? Ты уже всё решил. «Витя всё равно согласится», помнишь?
— Я не то имел в виду.
— А что имел? Объясни мне, дурочке.
Тишина. Виктор открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Вот именно, — кивнула Анна. — Ничего объяснить не можешь. Потому что просто плывёшь по течению. Куда мама с папой скажут — туда и плывёшь.
— Это несправедливо! — взорвался Виктор. — Я тебя люблю!
— Любишь? — Анна посмотрела на него с грустью. — Тогда почему не защищаешь? Почему позволяешь родителям унижать меня?
— Никто тебя не унижает!
— Нет? А что тогда? Вы приходите в мой дом, садитесь за мой стол и решаете судьбу моего имущества. Без меня. Как будто я мебель.
Тамара Ивановна не выдержала:
— Не твоего, а общего! Ты замужем!
— Замужем — не значит лишена прав! — крикнула Анна. — Я не крепостная, чтобы со мной не считались!
— Да что ты психуешь?! — Геннадий Петрович тоже начал заводиться. — Серёжа мальчик хороший, не обидит!
— А если обидит? Если захочет меня выселить? Если приведёт жену, которая меня невзлюбит? Что тогда?
— Ну, не приведёт.
— Гарантии дадите?
— Какие гарантии? Он же брат!
— Брат Виктора. Не мой.
Марина фыркнула:
— Вот и вся любовь к семье! Сразу видно — чужая!
— Чужая? — Анна медленно повернулась к золовке. — А ты что сделала для этой семьи? Кроме советов и критики?
— Я помогаю морально!
— А материально кто помогает? Кто родителям на лекарства даёт? Кто Серёжу кормит, когда он без работы сидит?
— Виктор помогает.
— Виктор — это мы. Моя зарплата тоже идёт в семейный бюджет. Моими деньгами Серёжа две недели прожил, когда его с работы выгнали. И ничего, все молчали тогда.
Виктор вздрогнул:
— Аня, при чём тут это?
— При том, что когда надо взять — я своя. А когда отдавать — чужая.
— Но ведь квартира всё равно в семье останется! — вмешался зять Марины. — Не к чужим же переходит!
— В семье? — Анна горько усмехнулась. — А я, получается, не семья? Меня можно выкинуть из моего же дома, и это нормально?
— Да никто тебя не выкидывает! — завопила Тамара Ивановна. — Жить будете все вместе!
— Я не хочу жить с Серёжей! Я его не выбирала себе в сожители!
— Ну и что? Потерпишь!
— Нет! — заорала Анна так, что все отшатнулись.
Она прошлась по комнате, как загнанная в клетку тигрица. Все молчали, ошарашенные её вспышкой.
— Знаете что, — произнесла она тише, но в голосе звучала сталь, — а ведь вы мне глаза открыли. Спасибо.
— Какие глаза? — осторожно спросил Геннадий Петрович.
— На то, кто есть кто. Ты, — она ткнула пальцем в Виктора, — трус. Не мужчина, а мамсик тридцатилетний. Вы, — перевела взгляд на родителей, — обычные потребители. Всю жизнь за чужой счёт жили и жить хотите.
— Как ты смеешь! — вскрикнула Тамара Ивановна.
— Смею! Потому что три года вас кормлю, одеваю, лечу! А в ответ получаю только требования!
— Мы тебя не просили!
— Точно! Не просили! Брали как должное! А теперь ещё и квартиру мою требуете!
Виктор попытался её остановить:
— Аня, — Виктор опустился перед ней на колени. — Милая, ну что ты такое говоришь? Я же тебя люблю!
— Тогда выбирай, — тихо сказала она. — Или я, или они. Третьего не дано.
— Как это выбирай? Это же семья!
— Именно. Выбирай, какая семья важнее.
Виктор растерянно посмотрел на родителей, потом на жену.
— Анна! — рявкнул Геннадий Петрович. — Ты ставишь ребёнка перед невозможным выбором!
— Я? — она встала. — Это вы его поставили! Когда потребовали мою квартиру! Я просто озвучила то, что и так все понимают!
— Мы семья! — вскричала Тамара Ивановна. — Мы должны держаться вместе!
— Вместе — да. Но не за мой счёт.
Анна подошла к шкафу, достала чемодан.
— Что ты делаешь? — ахнул Виктор.
— Собираюсь. И начала складывать вещи. Молча, спокойно, как будто собиралась в командировку.
Никто не решался ничего сказать — слишком неожиданным оказался такой поворот.
Виктор сидел на диване, уткнувшись лицом в ладони. Родители переглядывались растерянно — план-то был простой: поставить перед фактом, немного поскандалить, и квартира у Серёжи. А тут такое.
— Аня, — наконец подал голос Виктор, — ну куда ты пойдёшь?
— К подруге. Пока не найду съёмную квартиру.
— А потом что?
— Потом буду жить.
Тамара Ивановна не выдержала:
— Да что же это такое?! Из-за какой-то комнаты семью рушить!
— Не из-за комнаты, — Анна застегнула чемодан. — Из-за принципа. Вы считаете, что я должна отдать всё, что у меня есть, и ещё спасибо сказать.
— Мы же не навсегда! — попытался сгладить Геннадий Петрович. — Серёжа встанет на ноги, найдёт своё жильё.
— Когда? Через десять лет? Через двадцать?
— Да мало ли! Жизнь покажет!
— Вот именно. Жизнь покажет. А я должна ждать у моря погоды.
Анна прошла в прихожую, надела куртку. Виктор побежал за ней:
— Аня, подожди! Давай ещё раз всё обсудим!
— Что обсуждать? Ты сделал свой выбор.
— Я ничего не выбирал!
— Вот именно.
Она взялась за ручку двери, но Виктор схватил её за руку:
— Останься! Пожалуйста! Мы что-нибудь придумаем!
— Что придумаем? Половину квартиры отдадим, а сами в коридоре жить будем?
— Ну… может, Серёжа согласится просто пожить немного.
Анна высвободила руку, повернулась к мужу:
— Витя, посмотри на себя. Ты уже готов на любые унижения, лишь бы мамочка не расстроилась.
— Это не унижения.
— А что? Гостеприимство? Когда тебя выселяют из собственного дома?
Из гостиной донёсся голос Марины:
— Может, и правда лучше, что она уходит?
Анна усмехнулась:
— Вот и всё. Даже не пытаются меня удержать. Только облегчённо вздыхают.
— Аня.
— Всё, Витя. Когда созреешь для взрослой жизни — звони. Поговорим.
Она вышла, закрыв за собой дверь.
Прошло два месяца. Анна сняла небольшую квартиру-студию, нашла работу с большей зарплатой. Жила тихо, спокойно, читала книги, ходила в театр. Впервые за долгое время чувствовала себя свободной.
Виктор звонил первые недели каждый день, умолял вернуться, обещал «всё решить». Потом звонки стали реже.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Сергей с помятым лицом и виноватыми глазами.
— Можно войти? Поговорить надо.
Анна пропустила его, заварила чай.
— Лена от меня ушла, — сказал он без предисловий.
— Сочувствую. И что дальше?
— Дальше я снял комнату в общежитии, устроился на вторую работу. Копить начал. Хочу Лену вернуть.
— Похвально.
— Анна, прости меня. И Витька прости. Он по тебе сохнет. Совсем плохой стал.
— А квартира как?
Сергей покраснел:
— Какая квартира? Я же понял уже — это было свинство с моей стороны.
Анна кивнула:
— Рада, что ты это понял.
— Витька маме с отцом сказал наконец — хватит. Что если они ещё раз про квартиру заговорят, он с ними общаться перестанет.
— Неужели?
— Говорит, потерял самое дорогое из-за их жадности.
Через неделю позвонил Виктор. Голос усталый, но решительный:
— Аня, можно увидеться?
Встретились в том же кафе, где когда-то была их первая встреча.
— Я родителям всё высказал, — сказал он. — Объяснил, что если они хотят общаться с сыном, должны уважать его жену.
— А они что?
— Обиделись. Сказали, что я изменился, стал чужим. Но я решил — пусть лучше я буду им чужим, чем ты мне.
Анна посмотрела на него внимательно. В глазах впервые за долгое время была решимость.
— И что теперь?
— Теперь прошу тебя вернуться.
Анна долго молчала, обдумывая.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Но с условиями.
— Какими?
— Все решения принимаем только мы двое.
— Согласен.
Они вернулись домой вместе.
