— Можно хоть каплю уважения к матери твоей дочери? – воскликнула Лариса.
— А что я такого сделал? – удивился Никита. – Сижу, никого не трогаю.
— Ты не трогаешь, а бумажки от конфет сами по дому расползаются!
— И что? – пожал плечами Никита. – Сквозняк их гоняет.
— Никита! – Лариса еле сдерживала гнев. – Если бы ты их хотя бы не разбрасывал, то никакой сквозняк бы их никуда не гонял!
— Возьми и убери! – ответил Никита с недовольной миной. – Мне они не мешают!
— Как я посмотрю, так вообще ничего не мешает! – Лариса сорвалась в крик. – Только мы с дочкой тебя отвлекаем от мыслей о высоком!
— Вместо того чтобы орать, уже бы убрала и все! – Никита отвернулся от жены, и продолжить играть в телефоне.
— Слышишь ты! – тучи сгущались над головой. – Если бы ты не разбрасывал мусор, то мне не надо было бы ни орать, ни убирать! Я, между прочим, тоже устаю!
— Сидя дома? – он усмехнулся. – Тебе от безделья крышу рвет? Делом займись! Сдай Соню в детский сад, ну, или в ясли, и иди работать! Тогда не будешь до меня доколупываться!
— Ей год всего, — опешила Лариса.
— И что? – Никита пожал плечами. – В таком возрасте не берут? Ладно. Тогда я тебе работы подкину!
И он, развернул конфету, положил ее в рот, а бумажку демонстративно бросил на пол, где уже лежало штук десять.
— Уборка, — произнес он, — очень хорошо спасает от безделья!
Это была последняя капля…
А ведь в начале отношений, и даже в начале семейной жизни редко замечаются недостатки партнера. Слишком все сладко, приятно и прекрасно. И, если что-то и замечается, но пропускается мимо внимания, забывается, не акцентируется.
Правду говорят, любовь слепа. То ли со временем люди прозревают, а, может, любовь становится меньше или иной.
Но с какими, порой, сюрпризами приходится сталкиваться, когда уже глубоко женаты, да еще и ребенок сопит в колыбели…
— Никита, во что ты кухню превратил? – воскликнула Лариса, качая на руках Соню.
— Чай попил, — проговорил он, шаря в холодильнике.
— На верхней полке, — сказала Лариса, — в пакете!
Обед на работу Лариса сложила для мужа еще с вечера, потому что утро проходило по одному сценарию.
— Ага, — он вытащил пакет, скинув на пол пакет со сметаной.
— Никита, нельзя поаккуратней? – с досадой спросила Лариса.
— Ну, уберешь потом, я на работу!
— Конечно, — Лариса махнула свободной рукой, прижимая Соню к себе — другой, — проще всего так поступить! Насвинячил тут, а теперь ему на работу!
— Лариса, нормально тут! – он отмахнулся, пытаясь пройти мимо.
— Что тут нормального? – Лариса усадила Соню в детский стульчик. – Крошки по всему столу, сахарница не просто открыта, а еще и обсыпана сахаром! Ты в Паркинсоне сахар насыпаешь?
— Он сам рассыпается! – недовольно буркнул Никита.
— Рафинад куплю, попомни мое слово! – Лариса пригрозила пальцем. – А крошки за собой ты стереть со стола не мог?
Он подошел к столу и смахнул их на пол:
— Во! Чистота!
— Никита! – сжав зубы, выдавила из себя Лариса. – Взял веник и подмел!
— Время! – он показал на наручные часы. – Работа!
Он выскочил из квартиры, а Лариса въехала головой в оставленную открытой дверцу шкафа.
— Ох, ты ж! – выдала она, поглядывая на дочку.
Не было бы ребенка, она бы поделилась знаниями великого и могучего.
— Сейчас мы тут быстренько, ну, или как пойдет, порядок наведем, — проговорила она ласково, наклоняясь к доченьке, — а потом у нас столько дел, столько дел!
Соня улыбнулась и потянула ручки к маме.
— Вот ты маму любишь, а папочке нашему, сколько не говори, чтобы он за собой убирал, что стенке! И это он еще говорит, что мамочку любит! А как бы он нам поросятничал, если бы не любил?
— Мне кажется, что это он специально, — жаловалась Лариса подруге. – Ну, не может человек случайно наводить такой бардак за ограниченное время!
— Ну, мужчины же уверены в собственной гениальности, — пожала плечами Света. – Видимо, это одна из граней проявления.
— Что ж тогда он во всем остальном дуб дубом? – поинтересовалась Лариса, посматривая одним глазом за дочкой.
— А ты что, раньше не замечала за ним подобного? – спросила Света.
— Самое смешное – нет. – Лариса задумалась. – Мы же через полгода после знакомства съехались. Два года прожили, потом только поженились. Честно, не замечала…
— Вряд ли он в один миг переменился, — произнесла Света. – Может, ты к нему придираться начала? Или, как бывает, под микроскоп и докопаться, чтобы жить было веселее?
— К черту такое веселье! Я что, совсем того? Мне работы и так хватает, надо мне еще до Никиты докапываться?
— Ну, жили же вы как-то? Вот и живите дальше! Раньше убирала? Вот и теперь убирай! – Света пожала плечами. – Скорее всего, раньше ты не обращала внимания, а сейчас один раз сфокусировалась и теперь оно само на глаза лезет!
— То есть, я еще во всем виновата? – спросила Лариса.
— А ты думаешь, что Никита специально кухню каждое утро разносит? Еще скажи, что у него порядок действий есть, а делает он все по методичке – «отвратительный муж».
Себя не накручивай, и ему нервы не порти! У вас семья, ребенок! Жизнь впереди! Глазки прикрой и делай, что положено делать порядочной жене!
Лариса сменила тему, а в подруге усомнилась:
«А за ту ли команду она играет? Оправдала неряшливого мужа, так еще и меня обвинила, что я много от него хочу!»
***
— Никита! Ну, куда ты с сухариками в кровать? Крошки же! Как потом спать? – воскликнула Лариса.
— Перестелешь перед сном, — проговорил он, разгрызая лакомство, — и врачи рекомендуют перед сном постель перестилать.
— А ты подметешь потом пол, чтобы по крошкам не ходить? – спросила она.
— Вот еще! – скривился Никита. – Под кровать загнать, а потом, когда ты уборку делать будешь, тогда все вместе и подметешь! – он улыбнулся и рухнул на кровать, хрустя сухариками.
Даже сквозь возмущение Лариса уловила смысл фразы, а в особенности местоимений. «Ты будешь уборку делать! Ты подметешь!» То есть, он уже заранее знает, что участвовать не будет!
Не переломилась Лариса, постель перестелила, пол подмела, и даже пакетик от сухариков до мусорки донесла, Никита просто его кинул на прикроватный столик. Не переломилась, но спокойствия ей это не добавило.
— А чего это ты на Никиту жалуешься? – нахмурилась Валерия Аркадьевна, перестав забавляться с внучкой. – Хороший он мальчик! А то, что на кухне безобразит, так не приучен был.
— Так это же элементарно! – воскликнула Лариса. – Порезал хлеб, сотри крошки, попил чай, сполосни чашку! Ничего сверхъестественного!
— Вот и делай, ты ж дома сидишь, — произнесла свекровь. – Твоя задача и священный долг – за домом следить, пока тебя муж на работе хлебом насущным обеспечивает!
— Я не просто сижу, а в декрете! – заметила Лариса. – И дел, знаете ли, хватает!
— Вот и удели мужу пять минут, порядок наведи и занимайся своим декретом! – произнесла Валерия Аркадьевна с некоторым неудовольствием. – Я себя помню, так вообще проблем не было! Спали мы днями с Никитой, я тогда еще здорово набрала!
— Ну, не знаю, — произнесла Лариса. – Уборка, готовка, занятия, упражнения, прогулки. Это же все время!
— А может, кто-то обленился в корень? – с вызовом спросила свекровь. – Делаешь все еле как, так еще и Никиту пытаешься виноватым выставить? Так ты подумай, за чей счет ты живешь?
— А вот тут, простите, не все так! – Лариса улыбнулась. – Я до декрета бухгалтером работала, так у меня и сейчас консультации просят. И за каждую деньги перечисляют! А вместе с детскими, побольше Никитиной зарплаты выходит!
— А что это ты на моего сыночка такое говоришь? И неряха он, и получает мало! Может еще и не он тебе с ребенком поспособствовал? – Валерия Аркадьевна смотрела на невестку с недобрым прищуром.
— А не пошли бы вы с вашими фантазиями, Валерия Аркадьевна, вон из моей квартиры! – вскричала Лариса. – А если вы это еще сыну в голову вложите, так я подам на ДНК — тест, а потом позорить буду и вас и Никиту, что вы усомнились в порядочности честной женщины!
***
Свекровь Лариса выставила, Соню, после своих криков, успокоила. Из последних сил порядок навела. А вот мысли на благодушный лад не выстраивались. Мрачные были мысли, обреченные.
Так еще глупые намеки, что Соня нагулянная, не лезли из головы.
— А ведь так спокойно она об этом сказала, будто не раз уже произносила, — проговорила Лариса, занимаясь домашними делами, — наверное, и Никите говорила, — рассуждала она вслух, — может, поэтому он так к дочке относится?
А к Соне Никита относился в большинстве случаев с безразличием. Никогда не поднимался, когда она плакала ночью, никогда не участвовал в ее купании. А от подгузников шарахался, как от зм.еи.ного клубка.
И последний случай, когда Лариса попросила его купить новые простыни для дочки, говорил о многом.
— Ты что купил? – ужаснулась Лариса, увидев, что принес супруг домой.
— Сама же сказала, простыни, — Никита достал из кармана листик бумажки, — вот по этим размерам. Пять штук.
— Тебе в магазине их продали? Где чек?
— Чего пристала? – фыркнул Никита. – Ты сказала, простыни. Я купил. Все? Все!
— А продавца не смутил размер простыней? – поинтересовалась Лариса. – Это же для ребенка!
— А той продавщице, какая разница? Хоть для крокодильчика!
— Никита, это чистая синтетика! Нельзя такое ребенку! Я же тебе говорила – натуральные ткани!
— Твои натуральные ткани стоят в пять раз дороже! А Она, — он кивнул на дочку в вольере, — мелкая еще. Что она понимает? Ей и такое сгодится! А на разницу я купил вкусных конфет!
— Я не ем конфеты, а Соне еще нельзя! – грозно произнесла Лариса.
— Не хотите, не ешьте, — Никита пожал плечами. – Мне больше достанется!
И он ушел в комнату, оставив обувь валяться посреди коридора.
И это Лариса старалась стерпеть, пока не вошла в комнату.
Спонтанные решения редко бывают верными, но Лариса в своем не сомневалась.
— Поднял свою тушку с дивана, собрал свои манатки и пошел вон из моей квартиры! – кричала Лариса, не заботясь о том, что ее услышат соседи.
— Лариса, ты чего? – страшно удивился Никита. – Шифер потек?
— Сейчас у тебя что-то потечет! – она угрожающе перехватила веник.
— Чего ты орешь-то? – Никита подскочил и даже руку протянул за веником. – Давай я подмету! Проблему нашла!
— Спасибо, не надо! – веник хрустнул прутьями в слабых женских руках. – Вещи собирай и проваливай! Если я захочу из своей квартиры сделать свинарник, я свиней заведу! Такой живности, как ты, мне и даром не нужно!
— Так ты это из-за кухни? – проблеял Никита.
— Кухни, коридора, ванной, туалеты, носков под кроватью и трусов за унитазом! Мне это осточертело! Если тебя твоя мать не научила соблюдать чистоту, так я учить не собираюсь!
Я тебе столько раз говорила, просила, уговаривала! А ты, как свинячил, так и свинячишь! Так еще и говоришь, что мне, бездельнице такой, не помешает лишний раз поработать!
— П-прости, — промямлил Никита.
— Все, мой дорогой! Хватит! Больше я терпеть не могу! Терпелка поломалась! Пошел вон! Это окончательное решение!
***
Ни спустя полгода, когда они наконец развелись, ни спустя три года, когда Лариса встретила нормального мужчину, она ни разу не пожалела, что вышвырнула Никиту.
Да, когда любовь затмевала глаза, она не видела его сути. Но когда ее в эту суть ткнули носом, терпение быстро подошло к концу.
— Девочки, — говорила она подругам, — один шанс на исправление дать можно, а потом, к чертовой матери!
Сегодня простишь, завтра стерпишь, а послезавтра твоя жизнь превратиться в кошмар! А себя надо любить и ценить!
И была она бесконечно рада, что развязалась вовремя.
А Валерия Аркадьевна еще год после развода приходила к Ларисе, упрашивая забрать сыночка с ее шеи, потому что она старая и сил у нее нет.
— Сами вырастили, сами и радуйтесь! – самодовольно отвечала Лариса.
И стыдно ей не было!
