– И ты поверил? – она горько усмехнулась. – Ты не думаешь, что он решил тебя обмануть?
– А почему нет? Мы дружили с детства? – в его голосе звучало отчаяние. – И потом… Я должен был что-то сделать…
— Понимаете, Зинаида Тарасовна, я не могу избавиться от этого чувства… Будто что-то не так, будто он что-то скрывает, – Алина нервно теребила край шарфа.
– А что именно вызывает у вас такие подозрения?
– Мелочи… Вроде ничего конкретного, но… Телефон без присмотра не оставляет, звонить выходит в другую комнату, если неожиданно для него войти в комнату, вздрагивает… Куда-то уходит постоянно. Раньше больше времени дома проводил.
– Возможно, это связано с его работой?
– Да, наверное. Или с его родителями…! – Алина подалась вперед. – А если нет?
– А вы спросили мужа об этом?
– Я… Я боюсь спрашивать. Вдруг там и правда что-то… Ну… Если он что-то от меня скрывает? Вдруг что-то… страшное…
Зинаида откинулась в кресле, подбирая слова для ответа. За пятнадцать лет практики психолога она научилась сохранять профессиональное спокойствие в любой ситуации. Но сейчас что-то екнуло внутри, какое-то смутное узнавание…
Этот разговор не выходил у Зинаиды из головы весь вечер. Она привыкла анализировать чужие страхи и сомнения – такая уж у неё работа. Но сегодняшняя сессия с Алиной оставила после себя неприятный осадок. Уже дома, готовя ужин, она то и дело возвращалась мыслями к тревожным ноткам в голосе клиентки.
Валентин задерживался. В последнее время это случалось всё чаще, и Зинаида старалась не придавать этому значения. Муж много работает – это нормально. Эдик уже поужинал и засел за уроки, из детской доносилось его недовольное бурчание над задачей по математике.
Зинаида механически нарезала овощи для салата, когда её взгляд случайно упал на стопку почты на кухонном столе. Среди рекламных буклетов и квитанций за коммуналку белел конверт из МФЦ. Странно, она его раньше не замечала. Письмо было адресовано Валентину.
Не успела она потянуться к конверту, как входная дверь щелкнула – вернулся муж. Зинаида отдернула руку, словно обожглась. Что это с ней? За двенадцать лет брака они никогда не читали почту друг друга, доверяли полностью.
– Зина, я дома! – раздалось из прихожей. – Как там мои любимые?
– Всё хорошо, – отозвалась она, возвращаясь к салату. – Эдик с математикой воюет.
– Сейчас гляну, что у него там, – Валентин заглянул на кухню, чмокнул жену в щеку и замер, увидев письмо. – О, это важное.
Что-то неуловимо изменилось в его голосе. Он быстро подошел к столу, забрал конверт и сунул во внутренний карман пиджака. Движение вышло слишком поспешным, будто случайно.
«Что же ты скрываешь, Валя?» – мелькнула непрошеная мысль.
И тут же одернула себя – господи, что за глупости! Это же Валентин, её Валентин. Они столько лет вместе, у них прекрасный сын, налаженная жизнь. Наверное, она просто насмотрелась на чужие проблемы на работе. Профессиональная деформация, не иначе.
После того случая с письмом Зинаида начала замечать детали, на которые раньше не обращала внимания. Иногда она слышала, как он разговаривает по телефону на балконе – тихо, отрывисто, нервно постукивая пальцами по перилам. В такие моменты он всегда закрывал за собой балконную дверь, хотя раньше любил говорить по телефону в комнате, расхаживая из угла в угол. Несколько раз он уезжал по выходным «на встречу с партнерами», хотя раньше субботы и воскресенья всегда проводил с семьей. И каждый раз возвращался немного другим – будто придавленным какой-то тяжестью, которой не хотел делиться.
– Мам, а почему папа не идет с нами в кино? – спросил Эдик, теребя молнию на куртке. Его голубые глаза, точь-в-точь как у отца, смотрели требовательно и обиженно.
– У папы важная встреча, солнышко.
– Жалко, – вздохнул мальчик. – А мы так хотели с ним новый фильм про супергероев посмотреть. Он же обещал…
Зинаида только погладила сына по голове, пытаясь скрыть собственное беспокойство. В последнее время Валентин действительно меньше времени проводил с ними. Даже когда был дома – казался где-то далеко, погруженным в свои мысли.
Однажды утром, собирая мужу рубашку в химчистку – любимую, голубую – она нашла в кармане чек. Обычный чек из кофейни «У Марка», куда они раньше часто ходили вместе. Но на обороте была какая-то надпись, торопливая, будто на ходу. Зинаида присмотрелась: «15:00, суббота, документы готовы». И подпись – «Р.».
– Валь, – она подошла к мужу, допивавшему утренний кофе, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно, – давай в субботу куда-нибудь сходим вместе? У меня освободилось окно после обеда, можем погулять, поужинать где-нибудь… Давно никуда вдвоем не выбирались.
– В субботу? – он явно напрягся, отставляя чашку. На скатерти осталось кофейное пятнышко, но он даже не заметил. – Прости, никак не получится. У меня дела.
– Дела? – она постаралась, чтобы голос звучал обычно, хотя сердце уже стучало быстрее.
– Да, встреча с Ренатом, – он отвел глаза, принявшись суетливо собирать бумаги в портфель. – Помнишь его?
Ренат. Старый друг Валентина, с которым они не виделись несколько лет. Тот самый Ренат, который был свидетелем на их свадьбе, а потом внезапно уехал.
– С Ренатом? – она удивилась вполне искренне. – Он разве не в Питере живет?
– Вернулся недавно, – коротко бросил Валентин и заторопился на работу, даже не поцеловав её на прощание, как делал обычно.
Вечером того же дня она случайно услышала обрывок его разговора по телефону. Валентин снова стоял на балконе, и его голос, обычно уверенный и спокойный, звучал глухо, встревоженно:
– Да, Рен, я понимаю… Нет, она не знает… Конечно, все останется между нами…
Сердце пропустило удар. «Она не знает». Кто она? О чем не знает? В голове зазвучал встревоженный голос Алины: «Я боюсь спрашивать. Вдруг он скажет правду?»
Как это похоже, подумала вдруг Зинаида, машинально сжимая в руках кухонное полотенце. Те же недомолвки, те же тайные разговоры, то же беспокойство… Но она ведь психолог, она знает, как важно доверять партнеру, как опасны необоснованные подозрения. Сколько раз она говорила своим клиентам о важности открытого диалога, о том, как разрушительны могут быть домыслы и фантазии.
И все же что-то подсказывало: на этот раз интуиция её не обманывает.
В понедельник Зинаида проверяла почту от клиентов, когда наткнулась на письмо от подруги из налоговой. «Зина, привет! Давно не виделись. Может, пересечемся на неделе?» Она уже собиралась ответить, что сейчас слишком занята, как вдруг в голове мелькнула неожиданная мысль.
Через полчаса она сидела в любимой кофейне подруги.
– Лен, прости за странную просьбу, но не могла бы ты проверить кое-что? – Зинаида протянула листок с данными мужа.
Елена быстро пробежала глазами по строчкам.
– Кстати, а почему ты сама не…
– Лена, пожалуйста.
Что-то в голосе подруги заставило Елену промолчать. Она открыла свой ноутбук, сначала некоторое время стучала по клавишам, потом внимательно вчиталась в то, что увидела на экране. Через десять минут она подняла взгляд на Зинаиду. Лицо её было серьезным.
– Зин, – Елена внимательно смотрела в монитор, – твой муж подал заявление в суд о банкротстве. У него огромные долги по крупным кредитам в разных банках за разное время. И квартира в центре больше ему не принадлежит. Переоформлена неделю назад на некоего Рената Шарипова.
– Как не принадлежит? – Зинаида растерянно смотрела на подругу. – Он скрывает от меня, что уже переоформил квартиру? Зачем он это сделал? Почему в тайне?
– Ну, смотри… – Елена помедлила. – У вас же есть ещеквартира в спальном районе?
– Ну да, мы её сдаём.
– Значит, квартира в центре не является единственным жильём. При банкротстве одну из них могут продать за долги. А это значит…
– Что значит?
– Видимо, всё крупное имущество переписывает на других, чтобы сохранить. Ну точно, машина тоже не на нём, но давно уже, несколько месяцев.
В ушах зашумело. Ренат. Тайные встречи, телефонные разговоры, документы – всё складывалось в какую-то жуткую картину. Но откуда такие долги? И как он мог?
Вечером она ждала мужа дома. Эдика отправила к бабушке – мальчику ни к чему слышать этот разговор. Валентин пришел поздно, как обычно в последнее время. Увидев жену на кухне, замер в дверях.
– Присядь, – тихо сказала Зинаида. – Ничего не хочешь мне сказать?
– О чем? – он опустился на стул, но взгляд не отвел. Ждал.
– О квартире. О банкротстве. О Ренате.
Валентин вздрогнул, но промолчал.
– Почему? – только и спросила она.
– Это не то, что ты думаешь, – начал он.
– А что я думаю, Валя? – её голос дрогнул. – Что муж тайком переписал нашу квартиру на своего друга? Что собирается банкротиться? Что врал мне все это время?
Он тяжело вздохнул и вдруг как-то разом сдулся, ссутулился.
– У меня есть ещё один сын, – слова падали как камни. – От первого брака. Артур. Ему семнадцать. Пять лет назад у него обнаружили рак. Нужно было срочное лечение.
Зинаида молчала, чувствуя, как реальность раскалывается на части.
– Я брал кредиты, несколько раз… Думал, справлюсь. Но всё это копится, как снежный ком. Я понял, что не справлюсь, не расплачусь с долгами. Что у нас всё заберут… Ренат предложил помощь – сказал, перепишу на него квартиру, а потом он вернёт всё как было…
– И ты поверил? – она горько усмехнулась. – Ты не думаешь, что он решил тебя обмануть?
– А почему нет? Мы дружили с детства? – в его голосе звучало отчаяние. – И потом… Я должен был что-то сделать…
Как много она хотела ему сказать! О предательстве, о недоверии, о разрушенной жизни. О том, что вдвоем они нашли бы другой выход. О том, что Ренат, скорее всего, никогда не вернет квартиру. Но он сидел перед ней – постаревший, побежденный, загнанный в угол своей ложью, – и она молчала.
Где-то в глубине души психолог Зинаида понимала: иногда молчание говорит больше слов.
В её голове бились болезненные мысли? Что теперь делать? Разводиться? Как-то решать проблемы? А как? И зачем? Как доверять ему после этого… Она не хотела принимать поспешных решений, и потому ждала, когда мельтешение мыслей уляжется, оставив после себя окончательное решение.
А через неделю пришло письмо от Рената. Сухое, деловое – о необходимости освободить квартиру в течение месяца. Зинаида смотрела на ровные строчки и горько усмехнулась – чего ещё было ждать?
– Я подаю на развод, – сказала она вечером Валентину. – И мы с Эдиком переезжаем к маме.
Да, это правильно. Поживёт у мамы, взвесит всё взвесит. Потом, наверное, выселит жильцов из второй квартиры. Даль, конечно, люди хорошие. Да и дополнительный доход был бы не лишним. Но и жить где-то было надо. Мелькнула мысль о том, что квартиру придётся делить, но… Если Валентин ещё и о разделе второй квартиры заикнётся… Это будет уже слишком.
– Зина, давай поговорим, – он подался вперед. – Я должен объяснить…
– Нет, Валя. Теперь уже не должен.
Собирая вещи, она то и дело натыкалась на следы прошлой жизни: вот фотоальбом с вырванными страницами, вот странные квитанции об оплате, которые она никогда раньше не видела. Двенадцать лет лжи складывались из таких вот мелочей.
– Мам, а почему мы к бабушке переезжаем? – спросил Эдик, наблюдая, как она складывает его учебники в коробку.
– Так будет лучше, солнышко.
– А папа?
– Папа будет жить отдельно.
Эдик помолчал, потом спросил тихо:
– Это из-за того, что мы больше не можем жить в нашей квартире?
– Нет, – Зинаида обняла сына. – Это из-за того, что иногда взрослые не могут больше жить вместе. Даже если когда-то очень любили друг друга.
Некоторые вещи невозможно простить, не разрушив себя. Ложь длиною в двенадцать лет. Предательство, замешанное на недоверии. Украденное право выбирать свою судьбу. Разве любовь к одному ребенку оправдывает предательство другого? Разве существуют такие безвыходные ситуации, которые стоят разрушенной жизни?
Иногда нужно отпустить прошлое, чтобы спасти будущее. Своё и своего ребенка.
Прошло полгода. Они с Эдиком переехали от мамы, обжились. Пришлось привыкать к долгой дороге до школы, к тесноте, к шумным соседям. Но это была их жизнь – новая, другая, но всё-таки жизнь.
В квартире на центре теперь жил Ренат. Валентин говорил что-то про суд, про какие-то документы, но Зинаида не вникала. Ей казалось, что сама история с Ренатом – это просто последняя точка в длинной цепочке лжи.
Эдик виделся с отцом по выходным. Возвращался притихший, но держался молодцом. Однажды, после очередной встречи, он спросил:
– Мам, а правда, что у меня есть старший брат?
Она кивнула:
– Правда.
– Он болеет?
– Да.
– А можно мне с ним познакомиться?
Зинаида долго смотрела на сына. В свои десять он иногда казался ей мудрее взрослых.
– Конечно, можно. Если ты хочешь.
В конце концов, это не его вина – ни Эдика, ни Артура. Просто от лжи всегда страдают дети. А может быть, они и есть единственное настоящее, что остается после неё.
