Я вздрогнула, не успев сделать первый кусок. Алексей стоял в дверях кухни, сложив руки на груди. Его губы скривились в презрительной усмешке, а в глазах плескалось раздражение, словно он и сам устал повторять одно и то же.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — пробормотала я, опуская вилку. Сердце забилось быстрее, ладони похолодели. Мне хотелось исчезнуть.
Алексей усмехнулся и шагнул ближе. Его тень накрыла меня, и воздух в комнате стал тяжелым.
— Да? Тогда объясни, почему ты постоянно жалуешься, что не влезаешь в старые джинсы, но при этом сметаешь всё подряд?
Его слова резанули, как осколки стекла. Я замерла. Глаза защипало, но я быстро моргнула, не позволяя слезам появиться. Он наслаждался этим — моментом, когда я сдаюсь, когда мне становится стыдно.
— Алексей, давай без этого… — голос предательски дрогнул.
Он ухмыльнулся, наклонился ближе, опершись на столешницу. Я почувствовала его дыхание, запах дорогого одеколона. Когда-то этот аромат был для меня чем-то родным, тёплым.
Теперь он вызывал только холод.
— Без чего? Без правды? — он ткнул пальцем в торт. — Вот это важнее, чем я? Чем наш брак?
Я сжала руки в кулаки под столом. Тишина повисла над нами, густая, тяжелая. Только тикали часы на стене, отмеряя секунды, которые казались вечностью.
— Это не так… — прошептала я, но в словах не было уверенности.
Алексей выпрямился, бросил на меня быстрый взгляд — изучающий, оценивающий. Я знала этот взгляд. Он пытался понять, сломалась ли я окончательно, или ещё держусь.
— Тогда докажи. Перестань есть, как не в себя.
Слова повисли в воздухе. Я отодвинула тарелку — аппетит пропал, но внутри всё равно растеклось привычное тепло. То самое, которое могла дать только еда. Единственная вещь, что не осуждала, не причиняла боли. Она просто была.
Алексей усмехнулся — довольный, зная, что добился своего. Развернулся и вышел, оставив после себя пустоту и гнетущий осадок.
Я посмотрела на торт. Крем чуть расплылся, будто отражая мои чувства. Я не притронулась к нему. Пока. Но знала: через пару часов, когда Алексей заснёт, когда дом погрузится в тишину, я всё равно вернусь. Потому что только этот торт мог заполнить ту бездну, что разрасталась внутри.
***
Вечер удался бы, если бы не Алексей. Мы сидели в гостях у его друзей, и, когда разговор зашел о диетах, он решил блеснуть остроумием:
— Оля знает всё про диеты… Как их не соблюдать!
Все засмеялись. Я улыбнулась одними губами, но внутри скрутило живот, как от удара. Смех друзей был колким, чужим, напоминал гвозди, вбитые в мою самооценку. Я уткнулась в бокал с вином, чувствуя, как ладони стали влажными.
В машине повисло напряжение. Дворники медленно скользили по стеклу, разгоняя моросящий дождь. Я глубоко вдохнула, словно перед прыжком в ледяную воду.
— Ты мог бы так не шутить, — стараясь сохранить спокойствие, сказала я.
Алексей тяжело вздохнул и скривился, будто я сказала что-то нелепое.
— Да брось, — отмахнулся он, переключая передачу. — Это же правда.
Я отвернулась к окну. Фонари за стеклом мелькали размытыми пятнами, но я их не видела. Перед глазами вспыхнули старые воспоминания.
Мне было двадцать, когда мы познакомились. Тогда я была худой, влюблённой, наивной. Помню, как Алексей сжимал мою ладонь в кинотеатре, шептал, что я особенная. Как уверенно заказывал блюда в ресторане и заботливо накидывал на меня куртку, когда вечерний воздух становился прохладным.
Но со временем забота превратилась в контроль. А потом — в критику.
— Ты уверена, что тебе нужен этот десерт? — говорил он с улыбкой, в которой уже читалась укоризна. — Может, лучше в зал? Ты же хотела подтянуть форму.
Я пыталась сопротивляться. Клялась, что больше не буду заедать стресс. Но после каждой ссоры открывала холодильник. Когда мы ругались, когда он холодно отмахивался, когда смотрел на меня с этим выражением…
Я заедала обиду. Глушила пустоту.
К тридцати пяти я весила на двадцать килограммов больше, чем в день свадьбы.
И вот теперь, на заднем сиденье машины, я осознала: я не просто не знала, кто я без него. Я даже не знала, кто я с ним.
***
— И что, ты будешь это терпеть дальше? — Лена, моя подруга, смотрела на меня поверх чашки кофе.
— А что делать? — пожала плечами я.
— Танцы, — внезапно выпалила она. — Я записалась на сальсу. И ты идёшь со мной.
— Танцы?! Я?! — я невольно рассмеялась. — Лена, ты в своём уме? Посмотри на меня.
— Именно! Посмотри на себя и скажи: ты хочешь всю жизнь быть в тени мужа, который тебя не ценит?
Я закусила губу. Через неделю я впервые стояла в зале, окружённая незнакомыми людьми. Воздух был пропитан запахом лака для волос, лёгким ароматом пота, гулким ритмом музыки, отдающимся в груди. Сердце колотилось, ладони вспотели.
Когда вошел новый партнёр, я застыла. Это был Андрей.
— Оля? — его голос прозвучал мягко. Его улыбка осветила всё помещение, и на секунду я забыла, где нахожусь.
— Андрей? — я узнала в нём друга детства.
Он шагнул ближе, чуть склонил голову, внимательно оглядывая меня. Я поймала себя на том, что сжала руки в кулаки, спрятала их за спину.
— Ты так изменилась… стала красивее.
Я дернулась, не зная, как реагировать.
— Ты издеваешься? — нервно усмехнулась я.
— Совсем нет, — он мягко сжал мою руку. — В тебе есть жизнь.
Мы встали в пару. Под музыку я ощущала, как с каждым шагом внутри меня просыпается что-то забытое. Я снова ощущала себя лёгкой. Андрей вёл меня уверенно, но мягко, словно чувствуя мою неуверенность и давая пространство.
***
Дни сменяли друг друга. Танцы стали для меня воздухом, спасением. Я изменила питание не потому, что «надо», а потому, что хотелось двигаться легче. Вес уходил сам собой.
— Ты хорошо выглядишь, — однажды заметил Алексей, когда я вышла из ванной, закутанная в полотенце. В его голосе звучало нечто давно забытое — одобрение. — Почти как раньше.
Я напряглась. «Как раньше». Он улыбнулся, но эта улыбка была пустой, словно натянутая.
— Может, теперь мы снова будем нормальной семьёй? — Алексей протянул руку, касаясь моего плеча. Прикосновение было ледяным. — Я скучал по тебе… по той тебе, какой ты была раньше.
Я отступила. В его глазах промелькнуло раздражение.
— Ты скучал не по мне, Лёша, — я посмотрела ему в лицо. — Ты скучал по удобной версии меня.
Он усмехнулся, скрестив руки на груди.
— Ну, если ты так решила… Посмотрим, как долго ты продержишься.
Тогда я впервые поняла: он не верил в меня. Он ждал, что я сломаюсь, что сорвусь, что вернусь к прежней себе. Но я больше не была той женщиной, что искала в еде утешение.
***
Спустя полгода я сбросила пятнадцать килограммов. Но главное было не в этом. Еда больше не была моим утешением — им стали танцы. Я смотрела на себя в зеркало и видела не просто стройнее фигуру, а женщину, в глазах которой появилось новое сияние.
— Ты тратишь на это слишком много времени! — Алексей ходил по комнате, раздражённо размахивая руками. В его голосе не было заботы, только злость. — Тебе что, семьи мало?
Я подняла голову. В его взгляде не было тревоги за меня. Только досада — оттого, что я больше не принадлежу ему целиком.
— Мне себя мало, Лёша, — сказала я спокойно, но твёрдо. — Я хочу жить.
Он прищурился, уголки губ дрогнули в усмешке.
— И что это значит? — голос стал холодным, безжизненным.
Я шагнула вперёд. Спокойствие заполняло меня, крепло внутри, становилось силой.
— Я подаю на развод.
Комната застыла в тяжёлой тишине. Он моргнул, будто не веря своим ушам, а потом коротко рассмеялся — резко, с ядовитой насмешкой.
— Да кому ты нужна? — в его взгляде промелькнуло что-то похожее на страх. Но тут же исчезло, сменившись привычной маской презрения.
Я вдохнула глубже. Впервые его слова не причинили мне боли.
— Себе, — мягко, но уверенно сказала я.
Развернулась и пошла к двери. За спиной раздался звук — он швырнул что-то на стол, может, телефон. Но я даже не обернулась.
За дверью воздух казался чище, свет — ярче, а сердце билось ровно. Я шагнула вперёд — и впервые за долгое время почувствовала, что иду навстречу себе.
***
Через три месяца я снова стояла в зале, но теперь уже без дрожи в коленях — с улыбкой.
Андрей подошёл, протянул руку. Тёплая ладонь, внимательный взгляд — он будто искал во мне что-то новое.
— Ты готова? — мягко спросил он, и в голосе звучала уверенность.
Я кивнула.
Зазвучала музыка, и мы двинулись в такт. Он вёл легко, уверенно. Но его пальцы задерживались на моей спине чуть дольше, чем требовал ритм. В этом движении было нечто большее, чем просто дружеская поддержка. В нём было признание.
— Ты изменилась, — негромко сказал он, склоняясь ближе. В его голосе звучало нечто большее, чем удивление. — Ты стала… настоящей.
Я подняла на него взгляд. В его глазах — тепло. Улыбка. Его пальцы чуть крепче сжали мою ладонь — в этом прикосновении было обещание. Обещание чего-то нового, того, что не требовало слов.
Теперь я танцевала не ради кого-то. Я танцевала для себя. И впервые за много лет чувствовала себя по-настоящему свободной.
