— Твою сестру на порог нашего дома я не пущу. Пусть в гостинице живет, — заявила я мужу, чувствуя, как внутри все закипает от одной мысли о предстоящем вторжении.
Игорь устало вздохнул, потер переносицу. Опять начинается! Вечные свары, бесконечные претензии. И ведь, главное, из-за чего? Из-за какой-то дурацкой давней размолвки, о которой никто уже и не помнит толком.
— Лен, ну что ты в самом деле, — попытался увещевать он, примирительно улыбаясь. — Ирка ведь не чужой человек, как-никак. Сестра моя, единственная родня. Неужели мы не можем принять ее по-человечески? Тем более, с детьми…
— Ах, с детьми? — взвилась я, сверкая глазами. — Можно подумать, больше им негде остановиться! Вон, полгорода гостиниц понастроили — любые апартаменты на выбор. Но нет, надо обязательно к нам вселиться, покомандовать всласть. Ты ж знаешь Иркины замашки — сядет на шею и ножки свесит!
— Да брось ты, какие замашки? — попытался отшутиться муж, но вышло как-то вымученно. — Ну, строгая она, ну, требовательная. Так ведь по-другому с пацанами и нельзя, разбалуются в момент.
— Ага, конечно! — фыркнула я, скрестив руки на груди. — А потом эти разбалованные пацаны по моему дому будут носиться, как оглашенные. Ты их видел вообще? Сорванцы, хулиганье! Никакого сладу, никакого уважения к старшим.
Игорь нахмурился, отвел взгляд. В чем-то я была права, спорить глупо. Свояченица и впрямь отличалась непростым нравом — вздорным, несговорчивым. Чуть что не по ней — скандал, истерика. А уж про командирские замашки и говорить нечего — у самой трое по лавкам, а туда же, указывать горазда.
— Лен, да что ты в самом деле, — поморщился он, пытаясь сгладить ситуацию. — Ну, погостят недельку-другую, не обеднеем. Зато родственные связи укрепим, племяшек повидаем. Сто лет ведь не встречались, как-никак.
Я прекрасно помнила нашу последнюю встречу — на даче у свекрови, года три назад. Приехали всем семейством шашлыки пожарить, от городской суеты отдохнуть. А получили по полной программе — крики, разборки, скандал на весь поселок.
— Ага, как же! — вскинулась я, чувствуя, как в груди нарастает глухое раздражение. — А потом месяц отмываться будем, репутацию свою по кусочкам собирать. Ты что, забыл, как в прошлый раз было? Как Иркины сорванцы весь участок перевернули, соседям покоя не давали?
— Ну, так то ж дети, — развел руками Игорь, виновато улыбаясь. — Что с них взять-то? Поиграли, побаловались. С кем не бывает, Лен. Чай, не со зла же они.
— Вот именно, что не со зла! — парировала я, сверкнув глазами. — Только мне от этого не легче. Мало того, что грядки потоптали, клумбы разворотили. Так потом еще и огрести успела по первое число — мол, слова им поперек сказать не моги, тетку обидели, видите ли!
А все потому, что Иркины детки решили развлечься игрой в догонялки. Носились по участку, как очумелые, цветы мне все потоптали, грядки разворотили. Я, конечно, слово сгоряча сказала — мол, совсем за отпрысками не следите, никакой управы. Так Ирка в крик — ах я такая-сякая, на святое покусилась, деток ее ненаглядных обидела! Да если б я своих так растила, она бы вообще со мной не здоровалась!
Тут уж и свекровь подключилась, масла в огонь подлила. Дескать, я вечно всем недовольна, порядки тут навожу. А детки — они и есть детки, чего с них взять? Вот вырастут, образумятся. А пока пусть играют, жизни радуются.
— Лен, ну хватит уже, — поморщился муж, явно утомленный этими препирательствами. — Сколько можно одно и то же мусолить? Ну, повздорили вы, с кем не бывает. Невелика беда, чай, не чужие люди.
— Вот именно, что не чужие! — вскинула подбородок я, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. — Потому и обидно вдвойне. Что родня называется, а уважения — ноль без палочки. Одни понты да амбиции, будто я тут прислуга бесплатная, а не жена твоя законная!
В общем, разругались мы тогда вдрызг. Я хлопнула дверью, собрала вещи и укатила в город. Игорь потом неделю извинялся, мирился со мной. А Ирка как с цепи сорвалась — трезвонила по сто раз на дню, грозилась мужу глаза выцарапать. Мол, это я, змея подколодная, их семью рушу, брата против сестры настраиваю.
— Ну что ты, Ленусик, — шагнул ко мне муж, попытался обнять за плечи. — Никто тебя тут за прислугу не держит. Ирка просто вспыльчивая, горячая. Наговорила сдуру, а ты и рада повод найти, обидеться всерьез.
— Спасибо, утешил! — вывернулась я из его объятий, чувствуя, как на глаза наворачиваются злые слезы. — Значит, я еще и виновата, получается? Сама спровоцировала, сама нарвалась? Ну ты даешь, Игорь! Всегда-то ты за своих горой, а жена — так, бесплатное приложение!
С тех пор мы и не общались толком. Перекинемся парой фраз на семейных сборищах — и все, никаких задушевных бесед или дружеских посиделок. Я Ирку сторонилась, она меня на дух не переносила. Игорь меж двух огней метался, да что толку? Характеры у обеих — не приведи господь, вмиг до греха дойдет.
— Лена, ну что ты такое говоришь? — схватился за голову муж, глядя на меня с откровенным страданием. — Какое приложение, помилуй бог? Да я за тебя жизнь отдам, не задумываясь! Просто пойми ты — родня есть родня. Нельзя рвать отношения из-за каких-то мелких дрязг.
— Ах, мелких? — вскинула брови я, усмехаясь зло, надрывно. — Значит, унижения и оскорбления в мой адрес — это, по-твоему, мелочи? Ну спасибо, удружил. Вот и разбирайся теперь со своей роднёй сам. А меня увольте — хватит с меня, наелась по самое не балуйся!
И вот теперь, спустя столько времени, Ирка вдруг надумала к нам пожаловать. Да не одна, а с выводком — тремя шалопаями, способными любой дом вверх дном перевернуть. Господи, да у меня от одной мысли об этом кошмаре мороз по коже!
— Игорь, пойми ты наконец, — устало проговорила я, глядя мужу в глаза. — Не хочу я их здесь видеть. Ни Ирку твою, ни детей ее невоспитанных. Это мой дом, моя крепость. И я вправе решать, кого сюда пускать, а кого — нет. Неужели не ясно?
— Да ясно, ясно! — вскинул руки он, всем видом изображая покорность судьбе. — Как скажешь, солнышко. Не хочешь — не надо, спорить не буду. Только ты это… Сама Ирке скажи, ладно? А то неудобно как-то, она ж вроде как на меня рассчитывала.
Я только зубами скрипнула, пытаясь усмирить рвущееся наружу бешенство. Ну конечно, я ему неудобно! А мне, значит, в самый раз — идти на конфликт, портить отношения. Муж называется, защитник хренов!
— Ладно уж, скажу, — процедила сквозь зубы, борясь с искушением запустить в благоверного чем-нибудь тяжелым. — Только ты потом не удивляйся, если сестрица твоя с концами на нас обидится. И на званые обеды больше не позовет, и на семейные праздники. Оно тебе надо?
Игорь вздохнул, развел руками. Весь его вид так и говорил — мол, я тут ни при чем, крайних не ищу. Как жена решит, так и будет. И нечего на меня бочку катить, коли что не так пойдет.
Собравшись с духом, я набрала Иркин номер. Сердце колотилось где-то в горле, во рту пересохло от волнения. Ох, чую, сейчас начнется! Обиды, упреки, скандал по всем фронтам. Свояченица — она такая, за словом в карман не полезет.
Но делать нечего. Надо ставить точку в этой некрасивой истории. А то ведь и правда — рано или поздно до греха дойдет. Поселятся тут на месяц, а то и два, житья не дадут. Оно мне надо на старости лет? Дураков нет!
Гудки тянулись бесконечно, нудно. Я уж было подумала — вот и славно, трубку не берет. Значит, и разговора не будет, нечего душу травить. Но тут в динамике щелкнуло, зашуршало. И раздался до боли знакомый голос — вздорный, чуть насмешливый:
— Ленка, ты, что ли? Никак соскучилась, решила на старости лет пообщаться? Ну здравствуй, здравствуй, дорогая невестушка. С чем пожаловала, докладывай. Только покороче давай, некогда мне тут лясы точить.
У меня даже язык к гортани прилип от такого хамства. Это что же получается? Я ей тут, понимаешь, как шелковая подлизываюсь, а она меня — невестушкой? Да еще и покомандовать норовит, время мое отнимать?
— И тебе не хворать, Ирина Петровна, — процедила в ответ, старательно imitating радушие. — Как поживаешь, как детишки? Небось, совсем большие стали, умные?
— А то! — гордо хмыкнула свекровь, и в голосе ее послышалось плохо скрываемое самодовольство. — Старший-то в институт в этом году поступает, прикинь? А средний — так тот вообще мастер спорта по плаванию, медалей море. И младшенький не отстает — первые места в олимпиадах берет, умница. Одно слово — мои ребята, что с них взять!
Ага, конечно. Можно подумать, они там днями и ночами над учебниками корпят. Как же, держи карман шире! Небось, за компьютером сутками просиживают, да по улицам шароебятся. А Ирка рада-радешенька — какие у нее, мол, детки растут. Самородки, ей-богу!
Но вслух я, конечно, ничего такого не сказала. Еще не хватало правду-матку резать, семейные узы рвать. Мне, в конце концов, тоже нервы дороги. Незачем их на всяких там стервозин тратить.
— Ну, так я и звоню насчет ребятишек, — вздохнула притворно, прикидывая, как бы половчее соскочить с темы. — Игорь сказал, вы собрались к нам погостить с недельку-другую. Мол, давно не виделись, не общались. Дело, конечно, хорошее, да вот беда — никак не получится у нас вас приютить. Уж извини, золовка, такие вот дела.
— Это еще почему? — мгновенно насторожилась Ирка, и голос ее потяжелел, налился угрозой. — Мы же вроде как договаривались уже. Игорек сам звал, я и планы построила. Дети вон как обрадовались, сумки собрали. А ты мне теперь — облом, Ленка? Ну ты даешь, ей-богу!
Я стиснула зубы, чувствуя, как на скулах начинают ходить желваки. Ну что за человек, а? Ведь уже все решено, отказ получен. Так нет же — надо добить, дожать. Никакого самоуважения, одна только спесь и гонор!
— Ирин, ну пойми ты, — произнесла как можно спокойнее, хотя внутри уже все клокотало от бешенства. — Не получится у нас сейчас гостей принимать. Тут ведь не только с жильем заморочка. У Игоря работа, у меня дел невпроворот. Да и сама посуди — ну куда я вас дену? Квартира маленькая, детям и развернуться-то негде. Только друг другу мешать будем, нервничать.
— Ага, значит, мешать? — взвилась свекровь, и я прямо кожей ощутила, как ее трясет от злости. — А ты, значит, не мешаешь? В моем доме живешь, за счет моего сына кормишься — и ничего, не жалуешься! А как родне приют дать — так сразу в кусты? Ну ты и стерва, Ленка! Вот уж не ожидала!
У меня даже слезы брызнули от несправедливости такого обвинения. Это я-то стерва? Да я за Игорем как за каменной стеной живу! И дом — наш общий, в ипотеку взятый. И работаю, между прочим, наравне с мужем. Это кто еще тут приживалка — большой вопрос!
Но озвучивать свои мысли, конечно, не стала. Еще не хватало ввязываться в склоку, выяснять, кто главнее да важнее. Тьфу, противно! И эта особа — мать троих детей? Образец добродетели и кротости? Не смешите мои тапочки, ей-богу!
— Ирочка, солнышко, давай не будем, а? — взмолилась я, решив зайти с другого боку. — Сама посуди — ну какой из меня сейчас hostess? У меня ж тоже семья, дела. Да и здоровье уже не то, сама знаешь. Куда мне за выводком твоим приглядывать, по дому хлопотать? Вы ж меня в момент с катушек сорвете, какой уж там отдых!
Ирка молчала, сопела в трубку. Было слышно, как она там с собой борется — то ли в скандал кинуться, то ли смилостивиться все же, совесть поиметь. Но то ли мой прочувствованный тон подействовал, то ли и впрямь поняла — не потяну. Только вместо ожидаемых воплей вдруг произнесла устало, почти примирительно:
— Ну ладно, черт с тобой. Как хочешь, невестушка. Не в этот раз, так в другой как-нибудь погостим. А сейчас и правда — сами разберемся. Гостиницу, что ли, поищем, или к маме моей в деревню махнем. Там места — хоть обживайся, природа вон какая. Детишкам раздолье, опять же.
У меня от сердца прямо отлегло. Неужели пронесло? Неужели Ирка и впрямь решила отступиться, не лезть на рожон? Надо думать, прикинула уже — ехать за тридевять земель, теснотиться в старом домишке. Оно ей надо на старости лет? Как бы самой богу душу не отдать от таких-то треволнений.
— Ну и ладненько, Ирочка, — выдохнула я, чувствуя, как меня начинает отпускать напряжение. — Ты там береги себя, не перетруждайся особо. Детишкам привет передавай, скажи — тетя Лена по ним скучает, думает. И насчет гостиницы не переживай — как-нибудь в другой раз увидимся, пообщаемся. У нас ведь тоже не все так гладко, сама понимаешь.
На том и порешили. Ирка отбилась парой ничего не значащих фраз, бросила трубку. А я стояла, сжимала в руке телефон. И думала — господи, пусть только все обойдется! Пусть теперь уж точно едут куда угодно, лишь бы не сюда. Сил моих больше нет — ни душевных, ни физических.
Вечером рассказала обо всем Игорю. Ждала, если честно, вздохов облегчения, благодарностей. Все-таки, считай, и его избавила от лишней головной боли. Это ж надо — неделю, а то и две терпеть у себя такую ораву! Да от одной мысли в дрожь бросает, не то что на деле.
Но муж лишь насупился, głowa opuścił. Весь такой подавленный, несчастный. Будто это я тут стерва последняя, его родных на улицу вышвыриваю. Тоже мне, защитничек выискался!
— Лен, ну зачем ты так? — произнес глухо, даже глаз не поднимая. — Могла бы и потерпеть немного, раз такое дело. Все-таки сестра ж моя, не чужая. Да и дети — ты их сто лет не видела, небось, здорово выросли. А теперь из-за твоих капризов хрен знает когда свидимся!
Я прямо оторопела от возмущения. Это что же получается? Я тут, понимаешь, и мужу угодить пытаюсь, и себя блюду, и с роднёй его за одно цацкаюсь. А в ответ — одни попреки да обиды? Да пошло оно все, в таком случае! Без меня разбирайтесь, коли такие умные выискались!
— А ну тебя, Игорь Петрович! — фыркнула напоследок, чувствуя, как обида подкатывает к горлу. — Надоело, ей-богу! Крутись тут как белка в колесе, всем угоди — и жене, и родне. А оно мне надо на старости лет? Вот уж дудки! Как знаешь теперь, сам с сеструхой своей и договаривайся. А меня увольте — отстрадалась уже, хватит с меня!
Развернулась и гордо удалилась в спальню. Ишь, чего удумали — на меня всех собак спускать! За добро мое, за бескорыстие. Да пропади оно все пропадом, такое счастье! Еще я им и виновата останусь, не приведи господь.
…С той памятной ссоры прошло полгода. Игорь вскоре отошел, перестал дуться. То ли сам понял, что не прав был. То ли мама насела, мол, хорош на жену бочку катить, она ж как лучше хотела. В общем, помирились мы, вроде как зажили по-старому.
С Иркой тоже отношения более-менее наладились. Созваниваемся пару раз в месяц, детишками интересуемся. Вон намедни аж два часа проболтали — и про Гошкин институт, и про Сашкины медали, и про Пашкины олимпиады. Смотрю, и у самой сердце радуется — надо же, какая умница моя золовка! Каких орлов растит, на зависть всему свету.
Конечно, в гости они к нам больше не напрашиваются. То ли обиделись всерьез, то ли сами поняли — не судьба, видать. Да оно и к лучшему, чего уж там. Меньше видишься — крепче любишь, это еще бабка моя говаривала.
А мы с Игорем потихоньку настраиваемся на новую жизнь. Дети уже взрослые, своими семьями обзавелись. Квартира опустела, затихла. Того и гляди, заскучаем от одиночества, загрустим.
Вот и подумываем — не рвануть ли нам на юга, на старости-то лет? Домик у моря прикупить, садик развести. Будем виноград растить, вино давить. Детишек-внуков на каникулы принимать, здоровьем козырять.
Глядишь, и Ирка с семейством нагрянет — на недельку, на другую. Тут-то уж не отвертишься, не спрячешься. Куда ж от родни бегать, когда вокруг такая благодать разлита?
Но это так, мечты пока. Планы на будущее, не более того. А сейчас главное — друг за дружку держаться, любовь свою беречь. Ведь только с ней и выстоять можно, что бы там ни случилось. Только рядом с милым и болезни не страшны, и разлуки.
Так что живем потихоньку. Ссоримся, миримся. Печали делим и радости. А уж с родней — как кривая вывезет, так и будет. Не на том свет стоит, в конце-то концов.
Была бы любовь в сердце. А остальное — приложится.
