Ты когда-нибудь чувствовал, что просто есть? Что ты находишься в каком-то пространстве, но никто тебя по-настоящему не замечает? Так было всегда в моей семье. Я не был любимчиком, не был и проблемным ребенком — просто кем-то между, тем, кто делал все, как положено, но никогда не достаточно хорошо.
Все началось с мелочей. Родители забывали оставить мне ужин, брат брал мои вещи без спроса, зная, что никто не обратит внимания, если я начну жаловаться. Они никогда прямо не говорили, что я им не нужен, по крайней мере сначала. Но это ощущалось в том, как они говорили обо мне, как будто меня и не было.
Я пытался не придавать этому значения. Ведь в идеальных семьях не бывает, правда? Может, я просто был слишком чувствителен? Может, если бы я старался больше, делал все лучше, они бы, наконец, увидели во мне кого-то, за кого стоит держаться?
Я изо всех сил пытался. Учился на отлично, помогал по дому, не попадал в неприятности. Но казалось, что это не имело значения. Мой брат мог делать что угодно — огрызаться, прогуливать обязанности, заваливать учебу. Неважно. Родители всегда находили для него оправдания. «Он просто ребенок», «Ему сейчас нелегко», «Ты должен быть к нему добрее».
Но стоило мне заговорить о том, как нас по-разному воспринимают, — сразу становился проблемой я. «Ты слишком сложный», «Ты слишком много жалуешься».
А потом однажды это дошло до точки кипения.
Только не у меня. У них.
Это была обычная суббота. Я вернулся с работы — ничего особенного, просто подрабатывал в местном продуктовом магазине. Я работал по выходным, чтобы накопить немного денег, ведь родители никогда особо мне не помогали. Брату, в отличие от меня, вообще не приходилось напрягаться — все, что он хотел, он получал.
Я зашел в дом, вымотанный, и первое, что увидел — он сидит на диване, с джойстиком в руках, полностью погруженный в игру. На столе — тарелка с недоеденной едой. А на полу — мой открытый рюкзак, тетради и бумаги разбросаны по ковру.
— Ты что, охренел? — вздохнул я, наклоняясь, чтобы собрать вещи.
— А, да, — пробормотал он, даже не отвлекаясь от экрана. — Бумага нужна была, я взял.
Я перелистнул тетрадь, и у меня сжалось внутри. Мои записи, над которыми я сидел часами, были вырваны.
Я стиснул зубы.
— Ты серьезно?
Наконец он удосужился на меня взглянуть.
— Расслабься, это же просто какие-то тупые записи. Не то чтобы ты делал что-то важное.
Это ударило сильнее, чем должно было. Потому что где-то в глубине души я знал — именно так он меня и видел. Как и все они.
— Где они? — спросил я, с трудом сдерживая голос.
Он лишь пожал плечами.
— Понятия не имею. Может, в мусорке.
Что-то во мне в этот момент щелкнуло. Но не в смысле злости, не в смысле крика. Это было холодное, тихое осознание.
Я им не принадлежу.
Я глубоко вдохнул, заставляя себя сохранять спокойствие.
— Ты просто невероятен, — пробормотал я и пошел на кухню.
И именно тогда вошли родители.
Они смеялись над чем-то своим, какой-то шуткой, частью которой я никогда не был. Но как только меня увидели, их настроение изменилось.
— Что за тон? — нахмурился отец.
Я резко выдохнул, все еще сжимая испорченную тетрадь.
— Спросите у него, — я кивнул на брата. — Он просто выкинул мои записи.
Мама даже не взглянула на него.
— Это всего лишь бумага, — отмахнулась она.
Я ждал. Хоть чего-то. Хоть намека на то, что это неправильно. «Так не делай больше». «Это не круто». Но ничего.
Брат ухмыльнулся.
— Да, просто бумага, — повторил он, зная, что уже победил.
Я почувствовал, как сжимаются пальцы.
— Конечно.
Я развернулся, чтобы уйти наверх, но голос отца остановил меня.
— Вот из-за этого отношения с тобой никто не хочет быть рядом.
Я застыл.
— Что? — медленно повернулся я.
Мама тяжело вздохнула, как будто я уже утомил ее своим существованием.
— Ты всегда все слишком драматизируешь. Всегда раздуваешь проблемы из ничего.
— Раздуваю? — горько усмехнулся я. — За то, что хочу банального уважения? За то, что не хочу, чтобы мои вещи портили?
Брат фыркнул.
— Господи, ты такой драматичный.
Я покачал головой.
— Вы ведете себя так, будто проблема — это я. Но вы даже не видите, что происходит. Вы позволяете ему делать все, что угодно.
Отец скрестил руки.
— Потому что он не ноет постоянно, в отличие от тебя.
Это задело. Но еще сильнее ударило то, что случилось дальше.
Брат лениво потянулся и, ухмыльнувшись, сказал:
— Никому ты тут не нужен.
И они. Они даже не возразили.
Они просто молча стояли там.
Как будто с этим смирились уже давно.
Я не закричал. Не стал умолять взять слова назад. Я просто вздохнул.
И внутри что-то окончательно остыло.
— Ладно, — спокойно сказал я.
Я поднялся наверх, собрал вещи и ушел.
Но это был не конец. Даже близко.
На следующее утро мой телефон разрывался от звонков.
И тогда я понял — уход был лучшим решением в моей жизни.
Я не отвечал сразу. Просто смотрел, как приходят уведомления. Отец. Мама. Даже брат. Для людей, которым я был не нужен, они вдруг стали до ужаса настойчивыми.
Но когда звонки стихли, пошли сообщения.
Сначала стандартные.
— Веди себя нормально, возвращайся. — от мамы.
— Прекрати этот цирк. — от отца.
Я усмехнулся. Да уж, я действительно ушел, и им, кажется, было совсем не жаль.
А потом пришло новое сообщение.
— Вернись срочно. У нас проблема.
Я уставился на экран.
Проблема?
Я хотел было проигнорировать, но любопытство взяло верх.
— Что случилось?
Ответ пришел мгновенно.
— Твой брат влип. Серьезно.
И тогда я понял.
Они не скучали. Они не хотели меня обратно.
Они нуждались во мне.
И у меня появилась идея.
Я облокотился на спинку дивана, глядя на телефон.
Теперь им нужен был я.
Интересно.
Ты позволил моему брату годами обращаться со мной как с мусором. Тебе было все равно, когда я ушел. Но стоило ему попасть в беду, как ты вдруг вспомнил, что я существую?
Челюсть отца сжалась.
— Дело не в этом. Это вопрос семьи.
Я коротко рассмеялся — резко, холодно.
— О, теперь мы семья? Забавно. Потому что вчера вечером я был для вас обузой.
Глаза матери умоляли.
— Пожалуйста. Мы можем обсудить это позже, но сейчас нам нужно вытащить его, пока все не стало еще хуже.
Я медленно выдохнул, делая вид, что обдумываю.
— Окей, а сколько нужно?
Отец тяжело вздохнул.
— Залог — десять тысяч. Мы можем покрыть часть, но нам нужна твоя помощь.
Я присвистнул.
— Десять тысяч, да? Звучит серьезно.
Мама оживилась.
— Значит, ты согласен?
Я ухмыльнулся.
— О, абсолютно нет.
Их лица изменились так быстро, что я почти почувствовал жалость. Почти.
— Что?! — вспылил отец.
Я пожал плечами.
— Не моя проблема.
Голос матери дрогнул.
— Но это же твой брат!
— Нет, — я поправил ее. — Это ваш сын. А мне вы очень ясно дали понять, что я никогда не был частью этой семьи.
Отец шагнул вперед, в глазах вспыхнул гнев.
— Ты думаешь, что это какая-то игра? Что ты доказываешь этим?
Я спокойно встретил его взгляд.
— Я думаю, что это справедливо.
Мама протянула руку, пытаясь схватить меня за запястье.
— Мы вернем тебе деньги. Мы…
Я сделал шаг назад.
— Вы правда считаете, что я вам доверяю? Тем, кто просто выбросил меня из своей жизни без единой мысли?
Она открыла рот, но сказать ей было нечего.
Я покачал головой.
— Знаете, что сейчас будет? Вы разберетесь с этим сами. Без меня. Как вам всегда хотелось. А я просто уйду. Как вы сами мне сказали.
Я развернулся и пошел к машине друга.
За спиной раздался крик отца.
— Не смей уходить!
Я бросил через плечо:
— Вы сделали это первыми.
С этими словами я сел в машину и уехал, оставив их расхлебывать тот бардак, который они сами создали.
Я сжимал руль так сильно, что костяшки побелели. Я должен был чувствовать триумф, должен был радоваться, что получил последнее слово.
Но вместо этого чувствовал пустоту.
Не потому, что жалел о своем решении — нет, они это заслужили.
А потому что даже сейчас, даже когда они умоляли меня о помощи, я знал: для них я не был семьей.
Я был просто удобной опцией. Кошельком. Запасным вариантом.
А теперь этого варианта у них не было.
В тот вечер я сидел в своей квартире, лениво листая телефон, наслаждаясь жирным бургером из любимой забегаловки.
Было тихо. Спокойно.
Такой ночи у меня не было уже много лет.
Я хотел было поставить телефон на беззвучный, но не удержался — заглянул в уведомления.
И, как ни странно, моя семья все еще не сдавалась.
Мама отправила три сообщения подряд:
— Мы можем что-то придумать. Пожалуйста, давай поговорим.
— Твой брат до сих пор в тюрьме.
— Нам не хватает денег, мы не знаем, что делать. Пожалуйста, я знаю, что мы были жестоки, но мы же семья…
Я чуть не поперхнулся колой.
Теперь мы — семья? Теперь им вдруг стало не все равно?
Это было даже забавно.
Я уже собирался закрыть телефон, но пришло новое сообщение — на этот раз от отца.
— Мы вернем тебе деньги. Тебе просто нужно нам довериться.
Я рассмеялся вслух.
Довериться? Тем самым людям, которые годами относились ко мне как к нежеланному гостю в собственном доме? Тем, кто с легкостью сказал мне «убирайся»?
Да, конечно.
Как раз когда я собирался отложить телефон, пришло еще одно сообщение.
На этот раз от брата.
— Чувак, ты реально оставишь меня тут гнить?
О, вот это было хорошо.
После всего, что он мне устроил. После всех раз, когда он смеялся надо мной, унижал, говорил, что я никому не нужен.
И теперь он хочет моей помощи?
Я решил немного повеселиться.
— Ты ведь сам говорил, что меня никто не хочет видеть рядом. Я просто уважаю твое желание. 
Статус «доставлено». Прочитано. Ответа нет.
Я довольно улыбнулся, потянулся, откинулся назад и сделал еще один кусок бургера.
Жизнь была хороша.
На следующее утро телефон снова был завален сообщениями.
Я, зевая, разблокировал экран и начал листать.
Похоже, дела у них становились все хуже.
— Нам пришлось продать телевизор и отцовские гольф-клюшки. Мама в ярости. Надеюсь, ты доволен.
— Мы не знаем, что делать.
А затем — просто шедевр.
Сообщение от брата:
— Клянусь, когда я выйду, тебе лучше молиться, чтобы я тебя не нашел.
Я засмеялся.
Серьезно? Он еще и угрожает?
Я ответил.
— Слишком громкие слова для человека, который нуждается в моей помощи. Попробуй еще раз.
Час тишины.
А затем мама наконец-то проглотила свою гордость и написала:
— Пожалуйста. Нам действительно тяжело.
Я дал ей посидеть в этом отчаянии несколько минут, а потом написал:
— Ладно. Я вытащу его, но на одном условии.
Ответ пришел мгновенно.
— Любом.
Я ухмыльнулся.
— Мне нужно публичное извинение. В семейном чате. Длинное. Я хочу, чтобы вы все признали каждое ужасное слово, что сказали мне. И чтобы поблагодарили меня за помощь.
Я знал, что для отца это будет удар по самолюбию.
Но если они так отчаянно нуждались во мне, пусть покажут это.
Ответа не было минут десять.
А потом в семейном чате появилось сообщение:
— Нам нужно поговорить о том, как мы обращались с ним. Мы совершили ошибки и теперь понимаем, сколько боли ему причинили. Мы глубоко сожалеем о своих словах и поступках. Он важная часть нашей семьи, и мы благодарны за его великодушие и помощь в трудный момент.
Оно было натянутым. Искусственным. Но абсолютно унизительным для них.
Прекрасно.
Я просто отправил эмодзи с поднятым вверх пальцем и продолжил заниматься своими делами.
Вытащил ли я брата из тюрьмы?
Ха. Конечно же нет.
Но хотя бы получил извинения, которых всегда заслуживал.
Через неделю раздался звонок от брата.
— Ты реально так со мной поступил?! — его голос был полон ярости. — Я думал, ты лучше этого!
Я засмеялся. Не злым смехом, а тем, который раздается, когда жизнь выдает идеальную карму.
— Лучше чего? — мой тон был легким, даже веселым. — Я просто дал тебе то, чего ты сам хотел. Ты ведь говорил, что я никому не нужен. Ну вот теперь ты именно там, где тебе и место.
Я услышал, как он со злостью ударил по решетке.
— Ты не можешь так со мной поступить!
Я дал повиснуть тишине.
— Наслаждайся.
И повесил трубку.
Я наконец-то был свободен.
