Тяжёлая чугунная сковородка нагревалась медленно — как и положено хорошей посуде. Марина привычным движением смахнула упавшую на лоб прядь волос и бросила взгляд на часы. Без четверти семь. Ещё полчаса, и мясо будет готово.
Господи, ну и жарища… Она приоткрыла форточку, и в кухню ворвался февральский ветер, принеся с собой запах талого снега и мокрых веток. За окном темнело. В такое время всегда вспоминалось, как в детстве она сидела на кухне у бабушки Веры, болтая ногами на высоком табурете, и завороженно следила за тем, как та готовит. «Главное в готовке — это любовь», — говорила бабушка. — «Без любви еда не та будет, хоть ты тресни».
Из гостиной донёсся взрыв хохота. Там уже час сидели друзья Олега — Витька с женой и Андрей. Пили чай с её лимонным пирогом, травили байки. Марина улыбнулась, прислушиваясь к голосам. Хорошо, когда дом полон гостей…
— А помнишь, как в прошлый раз нажрались? — громкий голос Витьки перекрыл остальные. — Ну, жена у тебя, конечно, молодец, но… Слушай, разве это искусство? Всегда одно и то же. Оливье там, котлетки… К этому привыкаешь, как к мебели.
Рука Марины, державшая лопатку, замерла. Сердце пропустило удар.
— Зато экономно! — хохотнул Андрей. — Да и мужики такие обеды всё равно не замечают. Нам лишь бы пожрать.
Она стиснула зубы, чувствуя, как к горлу подкатывает горячий ком обиды. Экономно? Да она вчера два часа на рынке выбирала самое свежее мясо! За специями пришлось ехать в другой конец города — у Нины Петровны всегда были лучшие приправы. А сегодня встала в шесть утра, чтобы замариновать говядину…
«К этому привыкаешь, как к мебели». Слова били наотмашь, как пощёчины. Перед глазами пронеслись воскресные утра, когда она пекла блинчики для Олега. Новогодние столы, которые продумывала за месяц. Коронное жаркое для дней рождения. Пироги для нежданных гостей.
А в ответ — что? «Пожрать»?
В гостиной снова засмеялись. Марина различила голос мужа — он что-то рассказывал, но слов было не разобрать. И ведь молчит. Сидит и помалкивает, когда его дружки…
На плите что-то зашипело — мясной сок полился через край. Она дёрнулась к плите, но застыла на полпути. А зачем? Зачем вообще всё это? Ради «пожрать»?
Часы на стене тикали издевательски громко. На руке саднил свежий порез — торопилась с салатом, дурёха. На столе ждали своего часа нарезанные овощи, любимые пряности, бабушкин соус…
К чёрту. К чёрту всё это.
Марина решительно протянула руку к выключателю плиты. В груди что-то оборвалось — и сразу стало легко-легко, будто гора с плеч свалилась. Пальцы чуть дрожали, но решение уже было принято.
За окном летел мокрый снег. В детской тикали часы. Где-то в подъезде хлопнула дверь.
Обычный вечер, в который всё вдруг стало другим.
Выключив плиту, Марина несколько секунд стояла неподвижно, глядя на остывающую сковородку. В голове было пусто и звонко, как в пустом стакане. За спиной тикали часы, отсчитывая секунды до… До чего? До момента, когда она перестанет быть послушной девочкой, которая всем угождает?
В прихожей звякнуло — упала крышка от банки с мелочью. Кот, наверное. Этот звук словно выдернул её из оцепенения. Марина расправила плечи, одёрнула фартук, но тут же передумала и резким движением сдёрнула его, бросив на спинку стула.
— Куда ты его деваешь постоянно? — донёсся из гостиной голос Витькиной жены. — Мой тоже вечно ключи теряет!
Смех, звон бокалов. Обычный вечер. Только вот внутри у Марины что-то надломилось — или наоборот, срослось? Она и сама не могла понять.
Три шага до гостиной показались бесконечными. Марина остановилась в дверном проёме, чувствуя, как прохладный воздух из форточки холодит разгорячённую шею. В нос ударил запах сигаретного дыма — опять Андрей курил в фонарь, думая, что она не заметит.
— А потом я ему говорю… — Олег осёкся на полуслове, заметив её. — Марин, ты чего? Что-то случилось?
Все головы повернулись к ней. Витька с сигаретой у окна. Его жена Света в новом синем платье — специально для ужина надела, небось. Андрей с недопитым бокалом вина. И Олег — в той самой рубашке, которую она погладила с утра.
— Ужина не будет, — собственный голос показался чужим. Спокойным, чётким. Будто не она говорит.
— В смысле? — Олег нервно усмехнулся. — Мы же вроде договаривались…
— Не будет ужина, — она повторила твёрже. — Раз уж это просто «пожрать», и все мои старания — это не искусство, а так, привычка… То зачем? Справитесь как-нибудь сами.
В комнате повисла тишина. Такая густая, что, казалось, её можно было потрогать руками.
— Марин, ты чего? — Витька отвёл глаза, нервно затушил сигарету. — Мы же пошутили просто…
— Да? — она почувствовала, как дрожит нижняя губа, но справилась с собой. — А по-моему, вы сказали то, что думаете. Что все эти годы думали, но стеснялись сказать в глаза. Ведь легче обсудить за спиной, правда?
Света неловко поёрзала на стуле. Андрей уткнулся в свой бокал.
— Милая, ну что ты завелась? — Олег привстал. — Это же просто…
— Не смей говорить «просто»! — её наконец прорвало. — Для тебя всё «просто»! Просто встать в шесть утра, чтобы завтрак приготовить. Просто бежать с работы в магазин. Просто часами стоять у плиты. Просто искать новые рецепты, чтобы вам не наскучило. Просто, просто, просто! А я устала быть простой кухаркой для вашей компании!
Она развернулась, чувствуя, как предательски щиплет в глазах. Нет, плакать нельзя. Только не сейчас.
— Вон там, в холодильнике, колбаса есть. И хлеб на столе. Приятного аппетита.
Цокот её каблуков по паркету прозвучал как выстрелы. Марина шла в спальню, чувствуя спиной их растерянные взгляды. Внутри всё дрожало, но она почему-то знала — это правильно. Наконец-то правильно.
За окном по-прежнему падал мокрый снег. Фонарь освещал качающиеся голые ветки клёна. Обычный февральский вечер, в который она наконец-то перестала молчать.
В спальне было темно и прохладно. Марина сидела на краю кровати, машинально поглаживая старое бабушкино покрывало. Из гостиной доносились приглушённые голоса — гости явно собирались уходить.
— Слушай, мы, наверное, пойдём… — это был голос Светы, непривычно виноватый.
— Да, поздно уже, — поддержал Витька. — Олег, ты это… Ты извини, что так получилось.
Звук отодвигаемых стульев. Шорох одежды. Скрип половиц.
— Неудобно вышло, — пробормотал Андрей.
Марина горько усмехнулась. Теперь им неудобно. А когда обсуждали её за спиной — было удобно?
Входная дверь хлопнула раз, другой. Наступила тишина, только с кухни доносилось тихое позвякивание — Олег, видимо, убирал со стола. Она прислушалась к себе — злость ушла, осталась только усталость. И что-то ещё… Облегчение?
Шаги мужа в коридоре. Пауза у двери. Тихий стук:
— Марин… Можно?
Она молчала. Дверь всё равно приоткрылась, впуская полоску света из коридора.
— Я тут подумал… — Олег помялся на пороге. — Знаешь, ты права. Я… Мы все повели себя как последние козлы.
Марина продолжала молчать, глядя в окно. Снег всё падал и падал, словно пытался укрыть город белым одеялом, спрятать все обиды и недомолвки.
— Можно я присяду? — он не стал ждать ответа, опустился рядом. Кровать чуть прогнулась под его весом. — Знаешь, когда ты так ушла… Я вдруг понял, что не помню, когда в последний раз говорил тебе «спасибо» за ужин. За завтрак. За что-нибудь…
Его голос звучал глухо, будто ему трудно было подбирать слова.
— Просто привык, понимаешь? Как к тому, что солнце встаёт по утрам. Как к тому, что вода течёт из крана. Ты всегда была такой… надёжной. Заботливой. А я…
— А ты просто не замечал, — она наконец повернулась к нему. — Вы все не замечали. Думали, что я робот какой-то? Готовит, убирает, старается… И ничего не чувствует?
— Марин…
— Знаешь, сколько времени я провела на кухне за последнюю неделю? — её голос дрогнул. — Двадцать три часа. Я посчитала. Почти сутки! А вы… «Всегда одно и то же», «просто пожрать»…
Она почувствовала, как по щеке покатилась предательская слеза. Олег потянулся было смахнуть её, но замер на полпути.
— Я дура, да? — Марина шмыгнула носом. — Столько лет старалась, придумывала что-то новое… А вы даже не видели разницы.
— Нет, — он мотнул головой. — Дурак здесь я. Мы все… Знаешь, когда ты ушла, Светка вдруг разрыдалась. Сказала, что вспомнила, как её мама тоже всегда готовила для всех, а они воспринимали как должное. А потом мама заболела, и Светка только тогда поняла…
Он замолчал. В тишине было слышно, как на кухне капает вода из крана. Кап-кап-кап. Как секунды, которые уже не вернуть.
— Прости меня, — Олег взял её за руку. Его ладонь была тёплой и чуть шершавой. — Я был таким идиотом. Мы все были.
Марина посмотрела на их сплетённые пальцы. Вспомнила, как познакомились — он тогда пролил на неё кофе в столовой института. Как делал предложение — на крыше, под звёздами. Как радовался, когда она испекла свой первый пирог…
— Я не хочу быть просто кухаркой, — тихо сказала она. — Не хочу, чтобы мою любовь воспринимали как… обязанность.
— Знаю, — он сжал её руку крепче. — И я постараюсь… Мы всё исправим, слышишь? Я обещаю.
За окном всё так же падал снег. Где-то вдалеке сигналила машина. В коридоре тикали часы.
Обычный вечер, в который что-то наконец начало меняться.
Звук будильника разорвал утреннюю тишину. Марина потянулась к телефону — шесть утра. По привычке хотела вскочить, но вспомнила вчерашний вечер и замерла. А может, сегодня и не нужно?..
Из кухни донеслись какие-то звуки. Странно. Она накинула халат и вышла из спальни.
То, что она увидела, заставило её замереть в дверях. Олег, одетый в её фартук (который был ему откровенно мал), сосредоточенно разбивал яйца в миску. На столе высилась горка муки, а в раковине уже красовалась внушительная батарея грязной посуды.
— Доброе утро! — он обернулся, и на его щеке она заметила следы муки. — Я тут подумал… Почему бы не начать меняться прямо сейчас?
— Что ты делаешь? — Марина не могла сдержать улыбку, глядя на этот творческий беспорядок.
— Блины! — гордо объявил он. — Точнее, пытаюсь. Уже третья попытка, если честно. Первые две… — он кивнул на мусорное ведро, — не пережили встречу со сковородкой.
Она подошла ближе. На столе лежал её старый кулинарный блокнот, раскрытый на странице с рецептом блинов. Тот самый, куда она годами записывала рецепты, секреты, маленькие хитрости…
— Ты что, встал в пять утра?
— Ага, — он смущённо почесал затылок, оставив ещё одно мучное пятно. — Хотел сделать тебе сюрприз. Правда, не думал, что это так… сложно.
Марина оглядела кухню. Разводы теста на столе. Капли молока на полу. Яичная скорлупа. Раковина, полная посуды. Раньше такой беспорядок вывел бы её из себя, но сейчас…
— Иди сюда, горе-кулинар, — она забрала у него венчик. — Во-первых, ты слишком сильно взбиваешь тесто. Нужно нежнее, вот так…
Его руки легли ей на плечи:
— Научишь?
— При одном условии, — она повернулась к нему. — Больше никаких «просто пожрать». Это не просто еда, это…
— Это любовь, — закончил он тихо. — Я понял. Честно.
Они стояли посреди кухонного хаоса — она в старом халате, он в нелепом фартуке, оба в муке — и улыбались друг другу, как когда-то давно, когда только начинали жить вместе.
— Знаешь, — проговорил Олег, помешивая тесто (уже правильно, неторопливыми движениями), — я вчера полночи не мог уснуть. Всё думал… Мы ведь правда как будто ослепли. Перестали замечать важное.
Марина колдовала над сковородкой:
— М-м-м?
— Ну вот эти моменты. Как ты готовишь. Как накрываешь на стол. Как всегда знаешь, кто что любит… — он замолчал на секунду. — Я сегодня два часа пытался сделать обычные блины. А ты каждый день творишь чудеса. И каждый раз это другие чудеса.
Она почувствовала, как к горлу подступает комок. Но не от обиды — от тепла.
— Ладно, хватит разговоров, — она протянула ему лопатку. — Твоя очередь переворачивать блин. Только осторожно, это целая наука…
За окном занимался рассвет. Февральское солнце робко заглядывало в кухню, расцвечивая золотом морозные узоры на стекле. Где-то в глубине дома сонно мяукнул кот.
Обычное утро, с которого началась их новая, совместная история. История, в которой любовь измеряется не только словами, но и самыми простыми, теплыми моментами. Такими, как этот — когда два человека вместе учатся делать идеальные блины.
