Зоя Павловна жила одна. Мужа у нее не было, дочь она схоронила пять лет назад. Из родственников была только племянница, Маринка, да внук, Федор. Маринка жила в соседней деревне и изредка приезжала в гости, а Федя, как только исполнилось ему 15 лет, уехал поступать в техникум… больше его бабушка не видела.
Дочь Зои Павловны, Лида, говорила, что поддерживает с ним связь. Даже несколько раз показывала его короткие письма:
«Все хорошо. Учусь».
«Закончил. Устроился на завод».
«Работаю. Платят мало. Хватает только на жизнь и на квартиру».
«Денег мне пришли, мать, срочно. Сокращают нас».
Зоя Павловна заикнулась как-то, что если в городе не складывается, то пусть внучок возвращается в деревню. Мол, у нас в совхозе трактористы хорошо зарабатывают. И за квартиру съемную платить не надо. Но Лида на мать обиделась.
— Не трактористом я его видела, когда растила.
Прошло еще несколько лет. Лида тяжело заболела и умерла. На поминках вся деревня была, а вот Федя не приехал. Зоя Павловна осталась на старости лет одна. Все надеялась, что внук все-таки про нее вспомнит. И ее мечта сбылась.
— Здрасьте, маманя… — дверь скрипнула, и в маленькую кухоньку вошел мужчина.
Зоя Павловна была немолода и плохо видела. Она сначала подумала, что к ней залез вор.
— Вы кто?! — испугалась старушка.
— Кто-кто?! Федор, я. Неужто не узнала?!
— Феденька… — Зоя Павловна совсем растерялась. Она не признала внука. Уезжая, он был совершенно не таким. Худым, курчавым, с яркими, зелеными глазами на пол лица.
А сейчас на нее смотрел взрослый мужик. Коротко стриженный, почти лысый и с развитой мускулатурой. Он оценивающе осмотрел кухню и нахмурился.
— Значит, не узнала. Виноват. Давненько не был… ты прости меня…
Тут уж женское сердце не выдержало. Зоя Павловна по-молодецки вскочила со стула и бросилась к нему на шею.
— Феденька, миленький… ох, старая я дура… столько лет! Ждала, уж помирать собралась. От тебя ведь ни строчки, ни письма… — причитала женщина, заливая слезами майку гостя.
— Ты, маманя, не мельтеши. Присядь, — он настойчиво отодвинул старушку, и сам сел на стул. — Покормила бы с дороги, добра молодца. А уж потом вопросы задавала.
Зоя Павловна слезы смахнула и начала суетиться. На столе быстро появились щи, каша, хлеб из печи, молоко… жила старушка скромно.
Федор ел молча, а Зоя все рассматривала и дивилась, как изменился внук. Впрочем, и лет прошло немало.
— Мать не дождалась тебя… померла. Что же ты на похороны-то не явился?
Федор поперхнулся, но Зоя Павловна не придала значения.
— Где ты был столько лет?
— Дела, бабусь… — он почесал бритый затылок. — Очень хотел, да не смог. Вот сейчас отпуск взял. Сразу приехал.
— Так ты ненадолго? — Зоя Павловна поправила косынку. Радость сменилась разочарованием.
— Как пойдет. Что-то устал я с дороги. Поспать бы, — Федор уставился на бабушку.
— Так иди…
Федор поглядел по сторонам, но кроме закутка с печкой, не увидел комнат.
— Да что-то запамятовал, куда идти…
Зоя Павловна удивилась, но тут же снова засуетилась. Отвела Федю в пристройку, в маленькую комнатку, где внук Зои жил раньше. Там был старый диван, продавленный долгой нелегкой жизнью, и стол с лампой.
Деревянные доски на полу прогнили, а по углам висела паутина. Впрочем, занавески на окнах были чистыми, да и пыли на столе Федор не заметил. А вот унылое состояние дома, которому не хватало мужской руки, бросалось в глаза.
Зоя Павловна постелила застиранное, но чистое белье и заулыбалась.
— Узнаешь? Все как раньше. Ничего не убирала. Вот и книга твоя любимая, про Робинзона… Помнишь?
Федор устало опустился на диван. Его раздражала болтливая старушка. Хотелось спать.
— А я сяду вот тут, у окна, и все представляю, как ты вернешься. Вот Господь и услышал молитвы… — Зоя Павловна смахнула слезу и, перекрестив внука, наконец-то, ушла. Той ночью она долго не могла уснуть. Все не верила в возвращение Феди.
А наутро собрала накопления, что откладывала на свои похороны и пошла на базар. Напекла пирогов, поставила холодец, купила еды к застолью, да всем соседкам рассказала, что чудо случилось, ее Федя приехал!
А Федор проспал до самого обеда. Разбудил его запах домашней еды и пристальный взгляд бабушки. Она стояла, опершись на дверь и все смотрела на внука. Федору от взгляда старушки даже не по себе стало. Он натянул одеяло до ушей и отвернулся. Встал он вечером и долго сидел за столом, не мог наесться.
— Ты бабусь, гостей не зови. Я ни с кем видеться не хочу, — заявил он, узнав о ее планах и уничтожая пироги.
— Как же… я уже всем рассказала… И Маринка приедет…
— Маринка? Какая еще Маринка?!
— Бог с тобой, тетка твоя! — удивилась Зоя Павловна.
— А, тетка…
Он задумался и начал собираться.
— Ты куда, милый?!
— Пойду разомнусь. Засиделся дома.
Так ведь ночь на дворе.
— Ничего, не маленький.
Федор ушел. Не было его всю ночь.
А наутро пришел, едва держась на ногах.
— Сынок, ты где же был?
— Отстань, бабусь. Голова раскалывается, — отмахнулся Федя и завалился спать.
Зоя Павловна только вздохнула.
Но горевать в деревенском доме некогда. Все дела да заботы.
Федор проснулся к ужину. Вышел на улицу, потянулся. Огляделся. И увидел старушку с топором в руках.
Она стояла, такая жалкая, сморщенная около горки дров. Неужели сама собиралась эту гору разрубить?
— Проснулся? Идем, я тебя накормлю, — отложив топор, снова засуетилась Зоя Павловна. Федя посмотрел на кучу дров, на крохотный двор, который был в запустении, на покосившийся дом, который требовал больших вложений и перевел взгляд на щуплую фигурку старушки. На чем только душа держалась…
Разделаться с таким «Божьим одуванчиком» не представлялось труда. Но Федор отчего-то был недоволен и раздражен.
Не так он себе представлял эту поездку. Надо было сразу делать так, как планировал.
— Так вот и живу… куры были, да сейчас и с курами не справляюсь. Пенсия маленькая, содержать накладно. Иной раз думаешь, что купить — яйца или литр молока… хоть и в деревне живем, а цены… — Зоя Павловна махнула рукой, рассказывая Федору о своей тяжелой жизни.
Он сидел за столом и смотрел на ватрушку. Откуда бабуся взяла деньги, чтобы второй день кормить гостя? Стол ломился от еды, а радушная хозяйка все подкладывала.
— Картошка из печи. Мяса немного, ты уж не обессудь. Взяла у соседа, отдал обрезки…
— А ты, бабусь, сама-то, что не ешь?
— Да мне не надо, — засмущалась она, поправляя платок. — Я и без мяса проживу. А тебе силы нужны, ты мужчина.
Федя снова посмотрел на худую старушку. И принялся за еду.
— А выпить есть?
Бабушка словно спохватилась и достала бутыль. А сама пошла с ведром на колонку.
— Кран сломался, приходится с ведрами таскаться, — снова извинилась она.
А через полчаса в дверь постучали. Соседка пришла, поглазеть на вернувшегося внука.
Но у Феди были другие планы. Он быстро встал и вышел во двор, чуть не запнувшись о кусок шифера, упавший с крыши.
Когда он вернулся домой, бабушка спала. Федор увидел ее, лежащей за печкой.
«Вот блаженная», — промелькнуло в мыслях. Он сделал шаг, да не заметил под ногами жестяное ведро, с которым она ходила по воду. Федор едва не упал и громко выругался.
— Феденька? Пришел? — бабушка проснулась, взволнованно всматриваясь в темноту.
— Зачем это стоит посреди кухни?!
— С крыши течет, — виновато ответила старушка.
Федор сжал зубы. На улице шел сильный дождь. И он только сейчас заметил струю воды, водопадом стекающую в переполненное ведро.
Мужчина схватил его и выплеснул в окно. Его накрыла сильная злость, и он ушел в пристройку.
Наутро Зоя Павловна принялась стряпать блины. Да яиц недосчиталась.
— Так рано проснулся? — удивилась она. В тот день Федор встал с петухами и заглянул на кухню.
— Ты прости, завтрак не готов. Займу у соседки пару яиц до пенсии, — извиняясь сказала Зоя Павловна. — Что-то не рассчитала я с пирогами.
Федор увидел пустую пачку из-под муки и кивнул. А когда старушка ушла, прихрамывая, он полез в ящики и обнаружил там только пустоту.
Как она жила все это время? Чем питалась?
Да какое ему дело до этой старухи?
Федор боролся сам с собой. А потом накинул куртку на плечи и ушел.
Когда Зоя Павловна вернулась домой с дюжиной яиц, то Федора дома не застала и очень расстроилась.
День выдался хмурым, а дел так и не убавлялось. Приближалась зима, вечера становились все холоднее. Было пора топить печь. А дрова все также лежали под дождем и могли отсыреть. Старушка хотела порубить хоть часть, чтобы сохранить их сухими, но в тот день у нее совершенно не было сил. Руки тряслись, голова кружилась, ноги не держали.
Да и за гостя она переживала. Сердце старушки было не на месте.
Зоя Павловна задумалась, да не заметила, как одно из бревен упало ей на ногу. От сильной боли женщина упала на землю.
Когда Федор вернулся, бабушку дома не обнаружил и пошел во двор. Зоя Павловна лежала на траве.
Мужчина выругался, подумав, что бабуся отдала Богу душу, но оказалось, что она жива.
Он плеснул ей в лицо ледяной воды, которая была набрана в большую ванну, и старушка пришла в чувства, но встать не смогла.
— Сынок…
— Бабусь, ты зачем к дровам пошла?
— Старая я уже… ничего не могу делать. А чем топить? Ночи холодные, — старушка вдруг начала плакать. А больше всего на свете Федор ненавидел женские слезы. С неба снова стал накрапывать дождь, и Федору пришлось на руках нести Зою Павловну домой.
— Ты меня прости, сынок… весь день провалялась, обед не сготовила.
— Хватит извиняться! — довольно резко сказал Федор. Он уложил бабушку на диван и занялся едой.
Он не умел готовить, но состряпать холостяцкий ужин вполне смог. Но прежде чем есть, Федор отнес горячей еды Зое Павловне. Старушка распахнула глаза и покачала головой.
— Откуда у нас все это? Крупа закончилась на прошлой неделе… да и сосиски я не покупаю. Дорого…
— Я купил. Ешь.
Старушка поохала, но поела. А потом забылась сном. А Федор пошел во двор и принялся колоть дрова.
Он не понимал, для чего делает все это. Просто почему-то не мог по-другому. А на следующее утро, когда Зоя Павловна смогла подняться и выйти во двор, она увидела Федора на крыше, с молотком в руках.
— Батюшки… — только и сказала она. — Не расшибись…
Федор ничего не ответил. За несколько дней он починил Зое Павловне все, что давно нуждалось в ремонте. В кране снова появилась вода, затопилась баня, и дрова были уложены в ряд.
Занимаясь хозяйством, Федор так закрутился, что не заметил, как во двор вышла девушка в ситцевом платье. Она удивленно смотрела на Федора, пытаясь разглядеть в нем своего двоюродного брата, с которым так давно не виделась. А когда Федя повернул голову и их взгляды пересеклись, девушка вздрогнула и смутилась.
— Здрасьте…
— Здрасьте.
Между ними повисла пауза. Щеки девушки зарумянились, она не знала, куда деться. Она не предполагала, что Федя так изменился. Она подумала, что Зоя Павловна наняла помощника, чтобы тот нарубил дров.
— Ты кто?..
— Лиза, — девушка распахнула большие глаза.
— Какими судьбами?
— Приехала в гости…
Федор нахмурился. Родственники не входили в его планы.
— Одна?
— Нет, с мамой. А ты?
— Я один. Маму забирай и уезжай. Меня не видела. Не знаешь. Поняла? — угрожающе процедил он.
Лиза не поняла. Она вообще ничего не понимала. И не узнавала брата, хоть и не виделись они больше пятнадцати лет.
— Повторить?
Девушка опомнилась и пошла в дом. Но Маринка, ее мать, была бойкой бабой и слушать Лизу не стала. Да и Зоя Павловна уже суетилась у стола: Федя накупил ей запасов на целый год вперед. А в умелых руках хозяйки все это быстро превратилось в праздничный стол.
— Федя, давай к столу, — позвала Зоя Павловна. Он отложил инструменты и пошел в дом, думая, что Лиза испугалась его и уехала. Каково же было его удивление, когда за столом он обнаружил копию Зои Павловны, только моложе.
Когда Федор вошел в дом, Лиза густо покраснела. А тетя Марина удивленно посмотрела на Зою Павловну.
— Феденька, садись к столу.
— Зоя Павловна, а это кто? — тихо спросила Маринка у старушки.
— Федор я. Племянник ваш, — процедил он.
За столом воцарилась тишина.
— Феденька, тебе картошечки? Или овощей? — хлопотала Зоя Павловна. Она постоянно рассказывала о том, какой Федор замечательный, как он ей помог по дому. А тетя Марина с дочкой, Лизой, только хлопали глазами, не понимая, что происходит. Верно, старушка сошла с ума, если не видит, что к ней в дом явился чужой мужчина, который выдает себя за Федора.
Но задать прямой вопрос при бабушке Маринка не могла. Она дождалась, пока Зоя Павловна пойдет в туалет и подперев руками бока, спросила:
— Кто вы? И что вам нужно от бедной старушки?
— Тетушка, вам пора домой. И дочь свою забирайте. Уезжайте подобру-поздорову, — хмуро предупредил Федор.
— Я тебе не тетушка! Ишь, чего удумал, бабульку наивную разводить! Я тебе покажу! — Маринка схватила кочергу и пошла на Федора. Она была бабой одинокой, но не робкого десятка.
— Мамуля! — Лиза схватилась за голову. — Ты чего?!
— Марина, а ну, положи кочергу! — голос хозяйки дома, Зои Павловны, застал всех врасплох.
— Да я так, занавески поправляла, — оправдалась племянница. Федор стоял, скрестив на груди руки, и даже бровью не повел. Он ничего не боялся. Только бесился, что терпит этих вздорных баб. Раскудахтались как куры…
— Время позднее, Марина. Вам домой пора, пока автобус ходит. — внезапно сказала Зоя Павловна. Ночевать в маленьком доме племяннике с дочкой было негде. Теплую комнату занял Федор, а в неутепленной части дома было слишком холодно оставаться.
Лиза нерешительно кивнула. Она давно хотела сбежать. А Маринка изогнула бровь, но кочергу поставила на место.
— Бабушку обидишь, я тебе… — остальное она сказала так тихо, чтобы услышал только Федор. А после она схватила котомку, взяла дочь под руку и, поблагодарив за теплый прием, повела Лизу на выход.
Федор проводил их глазами и понял, что оплошал. Давно пора было порешать со всем. Вместо того чтобы свидетелей оставлять. А теперь… ничего не поделать. Да еще и бабка эта, окаянная!
Зоя Павловна глянула на грязную посуду и по привычке взяла ведро, чтобы пойти на колонку, да вспомнила, что из крана снова льется вода.
— Спасибо тебе, сынок. Руки у тебя золотые. Хорошо-то как, что ты приехал. Теперь и помереть не страшно, знаю, что дом будет в надежных руках.
— Бабусь, ты присядь! Разговор есть, — сухо сказал он.
Зоя Павловна помрачнела. Она боялась этих слов, ждала, но очень не хотела их слышать. И даже, казалось, постарела на несколько лет.
— Я тебе не внук, — заявил Федор.
— Знаю. Как тебя звать-то? И зачем приехал? — тихо спросила Зоя Павловна.
— Федей звать, тут я не соврал…
Зоя Павловна с Федором смотрели друг на друга и молчали.
Старушка догадывалась, что он не тот, за кого себя выдает. Сердце не обманешь. Но ей было так одиноко, что она заставила себя поверить в чудо. И у нее почти получилось. Она привязалась к смурному, но неплохому мужчине, который принес в дом капельку надежды и порядок, а еще скрасил одиночество бабушки, ждущей своего внука несмотря ни на что.
— Внучок твой… непутевый, некоторое время назад проиграл мне большую сумму денег. А в счет уплаты долга он отдал мне дом. Сказал, что я могу распоряжаться им как угодно, он единственный наследник, а что с бабушкой будет, его не колышет. — Сказал Федор. Зоя Павловна выпустила из рук ведро, и оно с грохотом упало на пол. А сам Федя едва успел подхватить старушку под руки. — Зоя… Зоя Павловна! Бабуся!
Очнулась старушка в больнице. Увидев белые стены, она решила, что попала в рай.
— А вы мужчина, кем больной приходитесь? Я вас не могу впустить просто так… — послышался голос.
— Внук. Родственник я. Пустите! — в голосе Феди звучала тревога. Впервые в жизни он что-то почувствовал и тут же почти потерял.
Зоя Павловна не могла двигаться, а по ее щеке скатилась слеза.
Прошел год. Зоя Павловна, принесшая инсульт, сидела на лавочке около дома. Она часто смотрела на дорогу в надежде, что Федор вернется. Нет, она не ждала своего родного внука. Зоя Павловна ждала чужого, малознакомого человека, который сделал для нее больше, чем свой, родной. Но Федор Смирнов уехал. Ему пришлось. В тот день, когда Зоя Павловна попала в больницу все и решилось.
Маринка с Лизой, попрощавшись, к себе в деревню не поехали. Они отошли от дома Зои Павловны и, посовещавшись, решили вызвать полицию.
— Бабулька уже старенькая, не отличает добро от зла. А этот… самозванец на преступника похож. Бритоголовый. До беды недалеко… — сказала Марина, торопясь к участковому.
Пока они объясняли ситуацию, Зое Павловне стало плохо. Феде пришлось на руках нести бабусю в госпиталь. К счастью, он был на соседней улице, а дежурный врач лишних вопросов не задавал.
Стоя за дверью палаты, где боролись за жизнь Зои Павловны, Федор думал. И мысли его были одна тяжелее другой. А потом он взял листок бумаги и написал для старушки письмо.
Зоя Павловна пришла в себя. Федор к ней не попал, потому что Маринка устроила скандал и привела с собой участкового. Соседка сказала, что видела, как мужчина тащил бездыханную старушку в сторону кладбища, и Марина надумала себе невесть что. Подняли на уши весь поселок. Хорошо, что знакомые видели, как внук Зои Павловны общался с врачом.
В общем, Федор, подозреваемый во всех смертных грехах, едва успел скрыться. Но письмо все-таки передал. Зое Павловне его читала Лиза. Читала и плакала вместе с ней.
«Бабуся, Зоя Павловна… писать я не мастер, красиво говорить тоже не умею. Да и времени на долгие излияния души нет. Как ты уже поняла, приехал я получать долг. Думал, что проблем не возникнет. Федор божился, что ты уже одной ногой в могиле. Но ты не слушай его. Живи, сколько Бог отвел. Дом твой по всем понятиям теперь мне принадлежит. Так что ты не бойся, никто не сунется.
А юридически ты завещание на Лизу оформи, чтобы внуку ничего не перепало, и соблазнов у него не возникло. И, главное, помни: Федора, родного внука твоего, на порог не пускай. И денег ему не посылай, даже если умолять будет. А если явится, гони его, он гнилой человек. А не послушает, скажи, что я здесь живу и про долг его помню.
Сам я уеду, но буду издалека наблюдать. Так тебе и семье твоей будет безопаснее. При случае подсоблю. О долге внука не беспокойся. Я, может, и не самый честный человек, но и у меня есть совесть.
Федор Смирнов».
Лиза дочитала и накрыла руку Зои Павловны своей рукой.
Так и просидели они молча. А когда Зоя Павловна, откзавшись переезжать к Маринке, вернулась домой, то нашла в пакете с мукой крупную по ее меркам сумму денег. Так вот, Федя отплатил ей за несколько дней семейного уюта. Сам он был сиротой… материнской ласки не знал и не любил никого. До встречи с бабусей.
Марина по просьбе тетки заявление забрала из полиции. Успокоилась. Хотя лицо Федора запомнила навсегда. Но Зоя Павловна ему доверяла. И все ждала… до самого последнего дня.
