— Да кому нужен твой ребёнок, если он даже не похож на моего сына? Откуда я знаю, с кем ты там время проводила? — холодный взгляд женщины впивался в меня острыми иглами.
— Вы сейчас серьёзно? Может, вам к врачу обратиться? — слова застряли у меня в горле, когда я увидела выражение её лица.
За окном догорал апрельский вечер. Последние лучи солнца окрашивали комнату в золотистые тона, создавая иллюзию уюта, которого на самом деле не существовало. Тени от деревьев причудливо перемещались по стенам, словно насмехаясь над происходящим. Квартира, ещё недавно казавшаяся таким надёжным убежищем, превратилась в поле боя.
Моя свекровь смотрела на меня со смесью торжества и презрения. Десять дней она жила с нами после моей выписки из роддома, и каждый из этих дней был наполнен странными намёками, неуместными советами и постоянными попытками обесценить всё, что я делала для своего сына.
— В наше время матери не позволяли себе столько спать, — бросила она, направляясь к шкафу. — Моё поколение умело совмещать заботу о детях и домашние обязанности.
Внутри меня всё кипело, но я старалась сохранять спокойствие. Недавние роды — не лучшее время для выяснения отношений, особенно когда в соседней комнате спит крошечный Мишутка, появившийся на свет на шесть недель раньше срока.
— Каждому поколению свои испытания, — ответила я, незаметно сжимая пальцы в кулак. — У нас свой путь.
Стоящая у шкафа женщина фыркнула, демонстративно разглядывая фотографию на полке — наш свадебный снимок.
— Мой сын заслуживает настоящую семью, — протянула она. — Не такую… условность. Вы не будете жить вместе! Я для этого всё сделаю! Готовься, скоро ты останешься ни с чем! — глаза её сверкнули недобрым блеском, после чего дверца шкафчика захлопнулась с такой силой, что задребезжали стёкла.
Спустя несколько минут свекровь уже стояла на лестничной площадке со своим чемоданом. Оглянувшись напоследок, она прошипела что-то похожее на угрозу и начала спускаться.
Дверь закрылась.
В тишине квартиры отчётливо слышалось моё дыхание. Прислонившись к стене, я медленно сползла на пол. Вот так просто? После стольких дней психологического давления она просто ушла? Или это только начало войны?
«Вот это номер! Вот тебе и божий одуванчик», — мелькнуло в голове, пока я собирала с пола рассыпавшиеся вещи. Свекровь действительно решила припугнуть меня выселением из моей же квартиры. Ну что ж, пусть попробует. Всё-таки, сын не всё ей рассказывал…
Ликвидировав последние следы присутствия непрошеной гостьи, я налила себе чаю. Сын, который не проснулся даже от визгливого голоса бабушки, начал ворочаться в кроватке, что означало одно — сон-час закончился. Пора становиться молочной кухней.
Устроившись в кресле, я погрузилась в воспоминания, чтобы успокоиться. Ведь именно сейчас так хотелось, чтобы обстановка вокруг стала мирной и безопасной. Сложно было представить это реальным — несколько недель в семье кипели нешуточные страсти.
Всё началось со странного решения свекрови поселить меня и ещё не родившегося ребёнка в деревне за несколько сотен километров от дома. Мой отказ запустил механизм затяжного конфликта, едва не обернувшегося настоящей трагедией. Муж решил взять меня «измором», добиваясь согласия жить с ребёнком у его мамаши.
Ветер за окном усилился, раскачивая ветки дерева. По стеклу забарабанили первые капли дождя. Природа словно отражала бурю, творившуюся в моей душе.
Уложив малыша рядом, я прикрыла глаза. Тот вечер не оставлял меня даже во сне. Собрав самые необходимые вещи, Сергей переехал к другу. Паника накрыла меня волной — я звонила, писала сообщения, пыталась как-то разрешить конфликт. К вечеру стало совсем плохо. Муж не отвечал. Пришлось звонить родителям.
Мама задействовала свои немногочисленные связи, чтобы найти лучшего врача. Однако даже он, проведя со мной несколько часов до самого утра, не смог остановить задуманное природой. Не доносив сына почти шесть недель, я начала рожать. Спустя несколько мучительных часов на свет появился наш Мишутка — крошечный, весивший всего два килограмма, но заявивший о себе слабым, уверенным криком. Он сам начал дышать и не нуждался в реанимации.
Три дня, пока малыш лежал в патологии новорожденных, я либо сидела рядом с ним, либо ходила взад-вперёд по коридору. Мама звонила каждый день, привозила необходимые вещи для меня и сына. О Сергее мы не говорили — мне было не до этого.
Сам новоявленный отец никак себя не проявлял. Я не хотела звонить ему, сообщать о рождении ребёнка. Глубокая обида мешала — ведь именно он с мамой довели меня до преждевременных родов. Где-то в глубине души я понимала, что на развод вряд ли решусь, но мужу предстояло сильно постараться, чтобы вымолить прощение.
Когда сына перевели ко мне в палату, я решилась. Отправила фото малыша с подписью «привет, папа». Сергей перезвонил почти мгновенно. Первые слова я не разобрала — кажется, он плакал. Затем последовал сумбурный поток признаний в любви, раскаяний и обещаний. Я рассказала о состоянии сына и своём здоровье, стараясь не переходить к обвинениям. Но муж почувствовал мою обиду.
— Леночка, родная! Я больше никогда не сделаю ничего, что может отразиться на вашем с сыном здоровье. Все важные решения теперь будешь принимать только ты. Я доверяю тебе полностью!
— Точно? Смотри, потом припомню, что ты пообещал не лезть в мои решения.
— Да я теперь! Я да… — голос его дрожал.
— Понятно, не волнуйся.
Почти две недели я провела в больнице. Сын набирал необходимый вес, а у меня лечили послеродовые осложнения. Муж звонил ежедневно, отчитываясь о подготовке квартиры к нашему возвращению. Моя мама помогала ему, что меня успокаивало — Сергей под её руководством не сделает ничего лишнего и не забудет необходимое.
Однако за пару дней до выписки муж огорошил меня новостью — его мать приезжает на встречу.
— Здорово, рада, что нас будет встречать вся семья, — пыталась я сохранять позитивный настрой.
— В том и дело… приедет вся семья. Все, кого мама смогла уговорить.
— Не понимаю. Зачем? — внутри зашевелилось нехорошее предчувствие.
— Мама сказала, что мы будем очень рады видеть всех родственников при выписке. У нас не такая уж большая родня, но человек семь точно будет.
— Где планируется их разместить?
— Это и есть главный сюрприз — они все остановятся у нас.
По голосу Сергея я поняла — эта материнская идея его тоже не радует. После моего отказа переезжать на лето к свекрови, та словно подменилась. Внимательная и доброжелательная женщина превратилась в язвительную и резкую особу, через слово бросающую шпильки в мой адрес. Я избегала разговоров с ней, а если приходилось отвечать — сокращала общение до минимума.
Не сумев убедить сына привезти меня с ребёнком в свою глушь, она придумала новый план изматывания моих нервов. Если раньше борьба велась тайно, через звонки и сообщения, теперь свекровь перешла к открытому противостоянию. Мне предстояло собрать силы, чтобы удержать позиции и не потерять мужа, который колебался между нами.
— Нет, Сереж. Никаких праздников я не планирую. Мама сказала, что если приедет твоя мать, они разместят её у себя. Но устраивать застолье для всей родни — это чересчур. Хочу отдохнуть, привыкнуть к новой жизни. Мне некогда принимать гостей, готовить, убирать за ними. Считаю послеродовые застолья пережитком прошлого.
— Но мама всех уже пригласила… — в его голосе слышалось разочарование. Он не был готов к открытому конфликту с матерью.
— Давай схитрим. Обзвони всех, скажи, что выписку перенесли и мы уже дома. Скажи, что я перепутала даты. А твоя мама в любом случае приедет, так что важный момент не пропустит.
— Не хочу врать…
— Сергей. А мне не хочется напоминать, что твоя нерешительность и наглость твоей матери привели меня в родильный зал на шесть недель раньше срока! — я старалась не давить на чувство вины мужа, но иногда приходилось указывать на последствия его уступок.
Вечером позвонила свекровь. Разговаривать не хотелось, но выбора не было.
— Лена! Что за фокусы с твоей выпиской? Почему Сережа всем сказал, что ты уже дома? — вместо приветствия набросилась она.
Врать не хотелось, поэтому я решила выкрутиться иначе:
— Так получилось, перепутала даты. Выписку перенесли. Думала, она будет раньше.
— Значит, ты уже дома? — допытывалась женщина.
— Нет, утром нас выписывают.
— Утром?! Тогда зачем морочишь голову мужу? Успеешь сама всё подготовить для ребёнка. Он жаловался, что ты заставила его делать уборку и покупать приданое. И свою мамашу к нему приставила, не даёт вздохнуть. У него и так дела на работе. Некогда ему готовиться к твоему возвращению. Приедешь — сделаешь всё сама. А там и мы подтянемся.
Я слушала, не узнавая свекровь. Куда делась милая, угодливая, порой навязчивая женщина? Заносчивый тон, словно я не внука родила, а стала её личным врагом. Попыталась сгладить острые углы:
— Он сам захотел помочь. Ребёнок родился раньше срока, я не успела подготовиться. К тому же, Мишенька — его сын. Сергей с радостью готовится к нашему приезду.
— Не смеши меня! С радостью! Чему радоваться? Вечному крику? Ты ничего не понимаешь? Ему отдыхать надо, а не с бубном вокруг тебя плясать.
— Я всего две недели назад родила! Мне нужна помощь!
— Родила! И что? Другие по пять раз рожают и на мужа свои обязанности не вешают. Так вот, после роддома чтоб я не слышала таких разговоров! Сама будешь вести дом и ухаживать за ребёнком. Сергей работает, устаёт. Ему не до твоих мелочей. Всё, спокойной ночи. Иди спи, завтра отдыхать некогда будет.
Она бросила трубку, а я осталась наедине с тревожными мыслями. Недавние споры о летнем месте жительства оказались цветочками по сравнению с настоящим кошмаром, который, судя по всему, готовила мне свекровь.
Утром при выписке Сергей был заботлив и нежен. Я старалась не вспоминать вчерашний разговор с его матерью, но тревога не отпускала. В машине муж рассказывал, как они с моей мамой приготовили для нас еду на неделю вперёд и всё необходимое для малыша.
— А твоя мама? — осторожно спросила я. — Когда она приезжает?
— Уже приехала вчера вечером. Она у нас дома. Хотела встретить тебя с Мишей.
Сердце ёкнуло. Только этого мне не хватало — сразу после выписки оказаться лицом к лицу с женщиной, которая открыто объявила мне войну. Но отступать было некуда.
Дома нас ждал тщательно прибранный интерьер, на кухне стоял пирог. Свекровь, одетая в новый костюм, выглядела вполне мирно. Едва мы переступили порог, она кинулась обнимать сына, потом повернулась ко мне:
— Дай-ка посмотреть на наследника!
Я осторожно показала ей малыша, завёрнутого в конверт. Она долго вглядывалась в крошечное личико, и вдруг её лицо изменилось.
— Что-то не вижу сходства с нашей семьёй, — протянула она задумчиво. — Ну, может, потом проявится…
Сергей рассмеялся:
— Мама, ему десять дней! Какое сходство ты хочешь увидеть?
— Моего отца глаза, — сказала она твёрдо. — У всех в нашей семье такие. А тут… непонятно что.
Я напряглась, но промолчала. Следующие дни превратились в настоящую пытку. Свекровь комментировала каждое моё действие, постоянно намекала на мою неопытность и лень. Сергей уходил на работу, а я оставалась один на один с его матерью.
— Раньше матери к шести утра весь дом убирали, обед готовили и при этом за детьми следили, — заявляла она. — А ты до обеда в постели валяешься!
То, что я вставала каждые два часа к ребёнку, её не волновало. Каждый мой шаг подвергался критике: я неправильно держу сына, неправильно кормлю, плохо стираю пелёнки. А самое страшное — постоянные намёки на то, что ребёнок не похож на их семью.
К десятому дню её пребывания я была измотана физически и морально. Сергей замечал моё состояние, но только разводил руками: «Потерпи, скоро она уедет».
И вот сегодня всё достигло апогея.
— Да кому нужен твой ребёнок, если он даже не похож на моего сына? Откуда я знаю, с кем ты там время проводила? — холодный взгляд женщины впивался в меня острыми иглами.
— Вы сейчас серьёзно? Может, вам к врачу обратиться? — слова застряли у меня в горле, когда я увидела выражение её лица.
Наконец она ушла, громко хлопнув дверью. Я сидела в кресле с малышом, вспоминая весь этот кошмар, когда услышала звук ключа в замке. Вернулся Сергей.
— Лена, ты в порядке? Мама позвонила, сказала, что вы поссорились, и она уехала, — он выглядел встревоженным.
— Она назвала твоего сына чужим ребёнком, — сказала я тихо. — Сомневается, что ты его отец.
Лицо Сергея застыло. Он медленно опустился на диван.
— Что? Повтори, пожалуйста.
Я рассказала всё: и про ежедневные намёки, и про сегодняшнюю сцену. Муж слушал, и его лицо постепенно темнело.
— Знаешь, — сказал он наконец, — я много лет закрывал глаза на её характер. Думал, что она просто заботится обо мне. Но это… это слишком.
Он встал, достал телефон и набрал номер. Когда на том конце ответили, его голос стал жёстким:
— Мама, послушай меня внимательно. Я знаю, что ты сказала Лене. И это переходит все границы. Миша — мой сын, и я не позволю тебе оскорблять мою жену и моего ребёнка. Пока ты не извинишься перед Леной, можешь не звонить и не приезжать к нам.
Я слышала возмущённые крики из трубки, но Сергей был непреклонен:
— Нет, мама. Это не обсуждается. Либо ты принимаешь мою семью, либо… либо прощай.
Он положил трубку и повернулся ко мне:
— Прости меня. Я должен был защитить тебя раньше.
Я протянула ему сына:
— Подержи его. Посмотри на своё отражение.
Сергей взял малыша, и впервые за эти дни я увидела его настоящую улыбку:
— Господи, да он же копия я в детстве! Как мама могла…
— Иногда люди видят только то, что хотят видеть, — ответила я, прислоняясь к его плечу.
Мы сидели так долго: муж, я и наш сын. За окном апрельский вечер сменился ночью, а потом и рассветом. Начинался новый день — первый день нашей настоящей семьи, без тени свекрови за спиной.
Через неделю пришло сообщение от мамы Сергея. Короткое и сухое: «Извини за слова. Была неправа.» Не идеально, но для начала достаточно. Сергей ответил, что мы подумаем о встрече, когда малыш окрепнет.
А пока мы наслаждались тишиной и покоем в нашем маленьком мирке на троих. Там, где нет места для токсичных отношений и манипуляций. В конце концов, лучшее, что я могу сделать для сына — это научить его ценить себя и не позволять никому, даже самым близким людям, переступать границы уважения.
«Семья перестает быть убежищем, когда превращается в поле боя.» — Эрих Фромм
