В тот вечер Мария вернулась с работы позже обычного. Она услышала, как на кухне шумит вода, и поняла, что Кирилл, её муж, моет посуду. Обычно он делал это неохотно, но сегодня, видимо, решил помочь. Мария тихо прошла в коридор, сняла пальто и застыла, глядя в зеркало на своё уставшее лицо. За окном начинало темнеть, и в глубине души она чувствовала, что эта ночь принесёт новые вопросы, с которыми придётся разобраться.
Она знала, что рано или поздно с мужем возникнет серьёзный разговор о её прошлом. Кирилл хоть и говорил, что ему всё равно, как она жила раньше, но она давно замечала его скрытое любопытство. Он знал о её разводе много лет назад, знал, что у неё нет детей, а вот о том, где она брала деньги на жизнь — нет, этого он не знал. Мария уверяла его, что у неё «ничего нет», все сбережения давно потрачены. Кирилл принимал на веру, но иногда бросал фразы вроде: «Уверен, что твой бывший ещё что-то должен?», и она отнекивалась, стараясь сменить тему.
Она сама не понимала, почему так упорно это скрывала. Может быть, боялась, что Кирилл сочтёт её корыстной, или хотела уберечь ту частичку своей жизни, связанную с отцом, который ушёл из жизни много лет назад. Ведь та квартира досталась ей по наследству, отец специально оформил на её имя, — при условии, что она не станет ею пользоваться или продавать раньше времени, чтобы избежать семейных склок. Мария хранила этот подарок в тайне, считая, что её новое замужество и так достаточно непростое.
Подавив тяжкий вздох, она направилась на кухню, где Кирилл уже выключал кран. Он обернулся:
— Привет, дорогая, устала?
— Да, немного, — пробормотала Мария. — Спасибо, что помыл посуду.
Кирилл улыбнулся, вытер руки полотенцем.
— Да ерунда. Думал, что ты придёшь голодная, так хоть кухню в порядок привёл. Хочешь ужинать?
Она кивнула. Кирилл разогрел суп, налил в тарелки. Сели за стол. Мария механически помешивала ложкой, когда заметила, что муж смотрит на неё пристальнее обычного.
— Что-то случилось? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Да так. Мне сегодня позвонил один знакомый из риелторской конторы, сказал, что видел тебя в списках владельцев недвижимости… Очень удивился. Спросил, не моя ли это жена?
Мария ощутила, как внутри всё похолодело. Так просто: знакомый Кирилла увидел её фамилию. Вот и всё — секрет, который она так берегла, может выплыть наружу. Она постаралась сохранить спокойствие:
— В списках владельцев? Может, ошибка?
Кирилл прищурился:
— Он утверждает, что есть некая квартира, оформленная на Марию Семёнову (урождённую Степанову), причём давненько оформлена. Он подумал, что это совпадение, но совпадают и дата рождения, и старые паспортные данные.
— Дата рождения? — переспросила Мария, стараясь не выдать охватившую панику. — А откуда он знает такие подробности?
— Риелторские базы, — вздохнул Кирилл. — Я сам не вникал, но, похоже, он что-то копал для сделки. Сказал, что в документах видит твои прежние реквизиты. А ты же всегда говорила, что у тебя ничего нет.
Последнюю фразу муж произнёс с неприкрытой обидой. Мария отвела взгляд, отложила ложку. Наступило тяжёлое молчание. В конце концов она глубоко вздохнула:
— Ладно, наверное, пора всё объяснить. Да, у меня есть квартира. Оформлена на меня ещё лет десять назад. Но это не то, о чём я хотела говорить, пока…
— Что значит «не хотела говорить»? — Кирилл нахмурился. — Ты же сказала, что у тебя ничего нет.
Мария ощутила колкость этих слов, словно муж ткнул её в прямую ложь. Но ведь она боялась другого: как он отреагирует? Считала, что в её семье уже хватало проблем, и раскрывать все подробности — только провоцировать новых демонов.
— Это наследство от отца, — наконец сказала она тихо. — Отец умер, оставил мне эту квартиру. Я тогда была в разводе, у меня не было сил ею заниматься. Да и по условию завещания я не могла её продавать первые несколько лет. Потом… потом как-то привыкла. Пустовала.
— И ты считала нужным скрывать это от меня? — в голосе Кирилла проскочила горечь. — Мне разве не стоит знать, что у моей жены есть жильё, причём пустое?
Мария отвела глаза:
— Прости, Кирилл. Я… боялась, что, узнав, ты решишь, будто у нас всё наладится легко. Я думала, если я скажу, что имею квартиру, ты, может, захочешь переехать, продав нашу… Или не знаю, — она замялась. — У меня было много страхов.
— Но в итоге ты решила лучше врать, что у тебя «ничего нет»? — резкость в голосе мужа только крепла. — Я понятия не имел, что твой отец вообще оставил тебе что-то!
— Ты никогда не спрашивал о подробностях моих отношений с отцом, — Мария пожала плечами, чувствуя, что на глаза наворачиваются слёзы. — Он был сложным человеком, но меня любил. А я… я не хотела на этом зацикливаться.
Кирилл отодвинул тарелку:
— Так и получается, что наша жизнь — один сплошной обман? Ты говорила мне, что мы копим на ипотеку, что нам нужно брать кредит, а сама всё время имела запасное жильё, просто так?
Мария вздрогнула:
— Подожди, я никогда не думала, что мы могли использовать ту квартиру. Она в другом районе, она старая и требует капитального ремонта, да и юридически там были вопросы, но вроде бы все сроки уже прошли… Просто я опасалась скандалов.
— Каких скандалов? — Кирилл поднял брови. — Ты что, предполагала, что я буду претендовать на твоё?
Мария не ответила сразу. Она смотрела на мужнины руки — сжатые кулаки, белые костяшки. Кирилл редко злился, но сейчас явно чувствовал себя обманутым. Она сделала глубокий вдох:
— Нет, я не считала тебя корыстным. Просто в прошлом браке я уже пережила боль из-за имущества. Мой бывший муж жаждал записать всё на себя и, когда мы разводились, эти метры превратились в поле боя. Поэтому я и боялась сказать, что у меня есть квартира от отца. Мне показалось, что лучше промолчать.
Кирилл тяжко выдохнул, встал из-за стола и подошёл к окну. Моросил слабый дождь, и капли стекали по стеклу, словно показывая текущее состояние души обоих. Мария поняла, что молчание становится невыносимым.
— Кира, — обратилась она к мужу тихо. — Пойми, я не хочу ссор. Я понимаю твоё чувство, будто тебе лгали. Но это не совсем ложь, я же не пользовалась этой квартирой. Она закрыта, ремонт нужен большой…
Он обернулся:
— Но ведь это твоя собственность. Ты бы могла в любой момент взять и продать её за приличную сумму, а мы тут считаем каждую копейку. Почему? Я не укладываю в голове: ты же говорила, что у тебя ничего нет.
— Потому что боялась именно этой ситуации, — с горечью призналась Мария. — Тебя всегда беспокоили деньги, ты хотел ипотеку. Я не была уверена, стоит ли тратить отцовское жильё. Это память. Да и, честно, сама не знаю, почему я так упрямо держалась за тайну. Наверное, я глупо поступила.
Он нахмурился, вновь повернулся к окну. Мария чувствовала, что нужно говорить более ясно, иначе муж решит, что она ему совсем не доверяла. Но объяснить, почему она так срослась с тайной о квартире, было трудно даже самой себе. Она молчала, слушая капли дождя, а внутри нарастал страх: «Не разрушится ли сейчас наш союз?»
Вечер прошёл холодно. Кирилл, бросив короткое «Мне надо прогуляться», ушёл на улицу, и Мария просидела у окна, слушая шум шагов соседей за дверью, старалась не плакать, но слёзы всё равно проступали. Она упрекала себя: «Надо было сказать раньше, решать всё вместе. А теперь он чувствует себя обманутым».
Ночью они спали в одной постели, но без объятий и разговоров. Утром Кирилл ушёл на работу раньше. Мария встала, приготовила завтрак, но поняла, что всё осталось нетронутым. Тяжко вздохнув, пошла на службу сама. Весь день думала, как наладить контакт с мужем.
Лишь под вечер он позвонил первым.
— Привет, Мария, — сказал негромко. — Я могу тебя забрать с работы? Надо поговорить нормально.
Она сразу ощутила теплоту в груди. Значит, не всё потеряно.
— Хорошо, я ещё полчаса и закончу.
В условленное время Кирилл приехал на своей машине. По дороге они молчали. Пробки были, улицы заливало дождём. Наконец дома, когда они сняли мокрые плащи, Кирилл выдохнул:
— Я не хочу, чтобы мы скатывались в скандалы. Расскажи всё, пожалуйста. И давай решим, что с этой квартирой делать.
Мария, стараясь удержать спокойствие, предложила сесть на диван, потом начала:
— Квартиру отец оформил на меня, когда я ещё была замужем за другим мужчиной. Но прописал условие в завещании, что я не могу продавать её первые пять лет. А потом, когда эта пятилетка вышла, я как раз прошла через развод, не хотела снова связываться с документами. Да и думала, что, может, оставлю этот уголок памяти об отце. Заходила туда раза три всего за много лет, там всё запущено.
— Но ты же могла мне сказать, — напомнил Кирилл. — Я бы понял. Мы ведь семья.
— Да, могла, — кивнула она с горечью. — Но я боялась любых разговоров о деньгах, боялась, что наши отношения могут рассыпаться, если смешаем это с имуществом. Мне и так достаточно того, как бывший муж меня мордовал насчёт жилья. Я устала быть в состоянии «давай поделим метры». Захотела жить, не упираясь в имущество. Потому стала скрывать, что у меня что-то вообще есть.
Кирилл взял её за руку, и Мария с облегчением ощутила, что он не отвергает её полностью.
— Мне больно, что ты не видела во мне человека, с которым можно делить такие вещи, — произнёс он мягко. — Но я понимаю твои страхи. Думаю, нам теперь надо спокойно обговорить, что делать с этой квартирой.
— Я сама не знаю, — призналась она. — Возможно, лучше продать, погасить часть нашей ипотеки или вообще переселиться туда, если сделать ремонт. Как думаешь?
Он пожал плечами:
— Можем рассмотреть оба варианта. Ремонт, конечно, обойдётся недёшево, но это будет своё жильё, без ипотек и долгов. Если место подходит…
Мария слегка улыбнулась:
— Район, конечно, не самый модный, но дом крепкий. А вдруг это неплохое решение?
Они обсудили детали, и в итоге Кирилл предложил:
— Давай на днях вместе съездим, посмотрим. Я хочу своими глазами увидеть, в каком она состоянии.
Мария кивнула, благодарная, что муж не кипит от негодования. Она чувствовала его обиду, но и видела желание сохранить отношения. Прильнула к его плечу, прошептала:
— Прости меня. Я была неправа. Думала, так сохраню спокойствие в семье. Видишь, вышло наоборот.
Кирилл тихо провёл рукой по её волосам:
— Да, вышло нескладно, но главное, что теперь всё прояснилось. Всё равно люблю тебя, глупая.
Мария улыбнулась сквозь слёзы — смешанные чувства: и облегчение, и стыд за обман. В тот вечер они, наконец, поговорили по душам. Кирилл расспрашивал, почему она боялась, что он позарится на деньги. Она призналась, что у неё травма после прошлого брака, где бывший муж буквально вынуждал её переписать всё имущество. Кирилл слушал с пониманием и обещал, что никогда не поступит так.
На следующий день, несмотря на дождь, они отправились в тот район. Двухэтажный старый дом со скрипучими лестницами встретил их сумрачным подъездом. Квартира была на втором этаже. Мария отперла тяжёлый замок и повела мужа внутрь. Тут действительно всё выглядело заброшенно: запах пыли, потрескавшиеся обои. В дальнем углу комнаты стоял шкаф, который, видимо, ещё отцовский. Мебель кое-как сохранилась, но явно требовала обновления.
— Ничего себе, — пробормотал Кирилл, оглядываясь. — И всё это время оно было твоим?
— Да, — вздохнула Мария. — Тихо стояло под замком. Окна выходят на дворик. Летом здесь деревья, достаточно зелени.
Он посмотрел в окно, помрачнел:
— Ну и зря, что не пользовалась. Но теперь давай думать. Смотри, площадь тут даже больше, чем у нашей съёмной квартиры. И никаких ипотек. Если вложить в ремонт, получится отличный дом.
Мария покачала головой:
— Да, ремонт потянет денег. Но и ипотеку погасим, если продадим? Или лучше не продавать? Я запуталась.
Кирилл понял её растерянность. Вдвоём они прошлись по комнатам, обсуждая, как можно перестроить планировку, заменить полы и окна. Подумали, что в итоге получится уютное гнёздышко. Кирилл загорелся идеей всё починить, хотя у него светились нотки сожаления, что нельзя было взяться за это раньше. Но взглянув на жену, он понял, что она уже жалеет, что столько лет молчала.
— Ты же говорила, что у тебя ничего нет, — вдруг вспомнил он, уже без злости, а скорее с ироничной улыбкой. — А вот, оказывается, целая квартира.
— Да, — горько улыбнулась она. — Прости, если я разрушила твоё доверие. Я понимаю, звучит глупо, что я сама не распорядилась этим имуществом раньше.
— Ничего, теперь будем вместе решать, — ответил Кирилл. — Конечно, мне было больно, что ты скрывала, но я готов двинуться дальше.
Мария с облегчением прижалась к нему, ощущая, как тёплая ладонь мужа касается её плеча. В душе поднималось какое-то новое чувство — что теперь, когда тайны нет, между ними станет меньше напряжения. И пусть при входе в этот старый дом она ощутила тяжесть воспоминаний о прошлом, но Кирилл рядом, значит, они могут всё преодолеть.
В следующих днях они уже с энтузиазмом изучали смету, прикидывали, сколько будет стоить ремонт. Кирилл иногда иронизировал:
— Странно, что моя жена – владелица квартиры, а мы снимаем жильё! Но ладно, теперь всё понятно.
Мария отшучивалась, хотя понимала, что внутри у него ещё может быть остаток обиды. Она старалась не давить, дать мужу время. Сама тем временем звонила знакомым строителям, спрашивала расценки. Родители её, узнав о планах, сказали, что готовы помочь деньгами немного, да и Кирилл вложит свою долю. А главное, не нужно больше ипотеки или дополнительных займов.
Однажды вечером, когда они уже лежали в постели после трудного дня, Кирилл погладил её по щеке и тихо спросил:
— Скажи честно, ты правда думала, что я или кто-то другой может забрать у тебя это жильё? Настолько прошлое травмировало?
Мария почувствовала, как в горле комок. Призналась:
— Да, я боялась. У меня бывший муж чуть не вытащил из меня всё, что можно, постоянно обвинял меня в скрытности, требовал доли, орал, что я «должна». И я решила: во втором браке просто скажу, что ничего не имею. Меньше проблем.
Он молча слушал, сжимал её руку. Потом покачал головой:
— Прости, что ты так мучилась. Надеюсь, теперь понимаешь: я не твой бывший. Мне не нужны твои квадратные метры, я хочу жить с тобой по любви и взаимной договорённости.
Мария глубоко выдохнула:
— Понимаю. Просто медленно перестраиваюсь. Но сейчас ощущаю, что будто гора с плеч.
— Я тоже это ощущаю, — признался Кирилл. — Хотя поначалу был зол, но теперь понимаю, почему ты так сделала. И я рад, что всё прояснилось.
Они лежали, прижавшись друг к другу. Снаружи в темноте кричали городские звуки, но в их спальне царила тёплая тишина. Мария с благодарностью подумала, что муж не стал делать трагедию. Может, впереди будет много суеты с ремонтом, но это уже общее дело, а не попытка скрыть наследство.
Через неделю они выехали в ту квартиру с рулеткой и листками, замеряли стены, составляли план: что снести, что оставить. Кирилл возбуждённо прикидывал, где поставить большую кровать, как организовать зону кухни-столовой. Мария слушала с улыбкой, иногда поправляла: «Вот в этой комнате, пожалуйста, ничего сильно не меняй, тут был отцовский угол…» Кирилл кивал: «Хорошо, оставим, может, сделаем там классный винтажный кабинет».
Уходя, они запирали дверь и смотрели друг на друга с воодушевлением. Кирилл не удержался от шутливого замечания:
— Помнишь, как я удивился: «Ты же говорила, что у тебя ничего нет?» А вот оно, — он повёл рукой по коридору.
Мария чуть смутилась:
— Ну, оно ж в таком состоянии, что можно и считать, что «ничего нет».
— Ладно, — улыбнулся Кирилл, — теперь у нас точно что-то есть, причём своё, и мы сделаем его уютным.
По пути домой они закупили чертежные принадлежности, Кирилл хотел набросать дизайн-проект. Мария радостно участвовала, комментировала. Она сама не ожидала, что её старый груз неиспользованной квартиры может обернуться таким вдохновением. И, главное, напряжение между ней и мужем уходило, ведь они теперь честно распределяли обязанности и вложения.
Спустя пару месяцев ремонт начался. Рабочие ломали перегородки, завозили стройматериалы. Кирилл носился с калькулятором, Мария с новыми идеями обоев и мебели. Ссоры бывали — ремонт редко идёт идеально, но они учились терпению, ведь цель стоила того.
Подруги Марины, узнав, что она делает ремонт в «своей» квартире, были ошарашены: «Ты же говорила, у тебя ничего нет!» — И тогда Марина лишь смеялась: «Был секрет, а теперь уже нет». Коллеги Кирилла шутили: «Вот тебе новость — жена богата!» Кирилл, конечно, парировал, что «ничего богатого, простая двушка, зато наша».
Когда наступил день заселения, хоть и не всё было доделано, они перенесли туда своё скромное имущество. Кирилл помогал носить коробки, Мария раскладывала вещи по шкафам. В воздухе висел запах свежей краски, а в окнах светился солнечный апрельский день. Мария, отложив коробку, подошла к подоконнику:
— Смотри, в старом дворе начали распускаться деревья. Как же красиво весной.
Кирилл обнял её сзади, склонил голову к её плечу:
— Правда здорово. И кто бы мог подумать, что всё это возможно благодаря твоему отцу.
Мария вздохнула:
— Он бы, наверное, обрадовался, что я наконец нашла человека, с которым не страшно поделиться даже самым сокровенным.
Кирилл улыбнулся:
— Надеюсь, он одобряет нас там, сверху.
Они постояли так, смакуя новые ощущения. Больше не было причин утаивать, прятаться. Никакой обманывающей фразы «У меня ничего нет». Напротив, теперь дом символизировал их доверие и союз. Мария чувствовала, что всё это время сжигала себя страхами, а оказалось, что муж способен понять и простить.
Позже, когда друзья приходили на новоселье, Кирилл в шутку рассказывал:
— Представляете, я четыре года считал, что у неё нет собственного жилья, а оказалось, вся эта прелесть пряталась под замком. Так что не верьте, когда жена говорит, что у неё «ничего нет»!
Гости смеялись, а Мария краснела, но внутри была благодарна, что Кирилл вспоминает об этом легко, без злобы. Она понимала: испытание, пусть и болезненное, сделало их крепче.
И вот однажды, сидя вместе на диване, они вспоминали всю историю, как муж увидел в документах её имя.
— Ты же говорила, что у тебя ничего нет, — повторил он тихо, улыбаясь. — А я тогда так опешил…
— Я помню, — вздохнула Мария. — Но теперь уже всё позади, прости мою глупость.
Он погладил её ладонь:
— Да перестань. Главное, что мы вместе. Теперь этот дом для нас обоих.
— Согласна, — сказала она, чувствуя волну тепла и облегчения. — И я счастлива, что мы не разрушили отношения из-за моих страхов.
За окном шёл вечер, в комнате было уютно, несмотря на ещё не докрашенные стены. Но Мария уже не видела в этом помещении старых призраков прошлого. Для неё оно стало новым началом. И она верила, что теперь, когда они с Кириллом научились быть честными, никакие недомолвки их не разъединят.
