Сколько Алёна себя помнила — она всё время куда-то переезжала. Сначала с родителями: общежития, съемные квартиры, дачи у дальних родственников… Потом одна. После аварии, которая забрала обоих родителей сразу, Алёна словно осталась в мире, где всё стало неживым. Комнаты, в которых она жила, были не домами — так, временные убежища.
Пока однажды ей не попалось объявление: «Сдам комнату девушке, порядочной, спокойной. Хозяйка — пенсионерка».
Дом стоял в старом районе, с облупленной оградой и покосившимся почтовым ящиком, но окна сияли чистотой, а на крыльце висели корзинки с петуниями. Её встретила сухонькая женщина лет семидесяти в тёплой кофте на пуговицах и в белом фартучке.
— Александра Семёновна. — Представилась она. — Меня все бабой Шурой зовут. Хочешь, так и зови.
Голос у неё был скрипучий, как несмазанная калитка, но в глазах — свет. Добрый, домашний. Такой, какой у Алены всегда ассоциировался с бабушками, которых у неё, правда, никогда и не было.
Комнатка, которую Алёне предложила хозяйка, была небольшой — скошенный потолок, маленькое окно, деревянный стол, шкаф и старенькая кровать с вязаными подушками. Но, почему-то, Алене сразу стало спокойно. Как будто она здесь уже жила когда-то, только успела забыть.
Баба Шура не лезла с расспросами, но по вечерам, заваривая травяной чай в большом пузатом чайнике, всё же заводила разговоры — о погоде, о том, как раньше всё было по-другому, о том, как она рада, что в доме кто-то есть.
— Я ведь думала — так и помру одна… Никому не нужная. А тут ты… Хозяйкой ты будешь после меня. Я вот чувствую. Не просто так ты пришла в мою жизнь…
Сначала Алена смущалась, улыбалась и отшучивалась. Но с каждым днём всё сильнее чувствовала — не врет старушка. И правда ведь: никого у неё нет. Ни гостей, ни звонков, ни внуков, ни фотографий на стене. Лишь старый кот Барсик, да клумбы, что она поливала по утрам в широкополой соломенной шляпе.
Но всё изменилось весной.
Александра Семёновна начала задыхаться. Стала кашлять по ночам, терять силы, забывать, зачем пошла в комнату. А потом упала — прямо на кухне, с кастрюлей в руках. Хорошо, что Алена была дома в это время. Вызвала «скорую», сопровождала в больницу, каждый день носила бульоны и компоты, слушала врачей.
— Диагноз серьёзный, — сказал один из них. — Шанс есть, но нужен препарат дорогостоящий.
Назвал сумму и у Алены внутри всё оборвалось.
На следующий день она сняла с пальца золотое кольцо – единственная вещь, что осталась у неё от родителей, подарок на шестнадцатилетие.
Она смотрела на кольцо долго. А потом положила в ладонь и сжала кулак.
— Спасать необходимо бабу Шуру, не могу иначе.
И поехала в ломбард.
Баба Шура поправлялась медленно, но всё же пошла на поправку. И снова начала ходить, и снова рассказывала, как у неё когда-то был красавец-муж, и что в молодости она пела в самодеятельности, и что Алена ей, будто родная.
Но летом старушке снова стало хуже. Быстро, внезапно. И в этот раз не помогло ни лекарство, ни забота. Она умерла ночью, тихо, во сне. Алена проснулась в тишине — и сразу поняла. Плакала долго. Потом вызвала врачей, позвонила в ритуальное агентство, нашла чёрную юбку, которую берегла «на выход». О делах думать не хотелось. Хотелось просто остаться в доме, гладить кота и слушать скрип половиц.
Время шло. Алёна продолжала жить в доме, находя утешение в воспоминаниях о старушке. Каждое утро она поливала клумбы, пыталась сохранить всё так, как было при жизни хозяйки. Но с каждым днём неопределённость росла — что будет дальше?
Однажды, когда в дверь постучали, Алена была удивлена – кто мог пожаловать?! Но поспешила открыть. На пороге стоял высокий мужчина с дорожной сумкой в руках.
— Добрый день, –– как будто растерявшись, начал он, –– Я Алексей, сын Александры Семёновны.
В этот момент сердце Алены забилось быстрее. Она не знала о его существовании, и мысли о том, что кто-то может потребовать её покинуть этот дом, заставили ощутить холодок.
— Я… Я была близка с вашей матерью, — пробормотала она. — Она ничего о вас не говорила…
— Не удивительно. — Алексей бесцеремонно прошел в дом, не дожидаясь приглашения. — Я был поздним ребенком, и между нами никогда не было взаимопонимания, а когда я решил сначала пойти в армию, вместо того, чтобы поступить в институт, как мечтала мать, потом – работать, она поставила мне ультиматум. Или я живу по ее правилам, или ухожу из ее жизни. Я ушел. Потом, правда, писал, хотел приехать, но она обратно отправляла мои письма, даже не вскрывая конверт. Теперь же, когда мамы больше нет, я вернулся в дом, который строил мой отец, и буду жить здесь, так что…
Алена почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Она собрала всю свою смелость и ответила:
— Но баба Шура хотела, чтобы я осталась в этом доме. Я заботилась о ней, когда она была больна.
Алексей, казалось, не слушал её аргументов. Он долго молчал, оглядывая дом и, будто вспоминая прошлое, а затем, собравшись с мыслями, сказал:
— Я, как вы понимаете, законный наследник. Вам придётся дом освободить.
Алёна понимала, что теперь, конечно, не сможет оставаться здесь. Ей нужно было уйти и оставить всё позади. Но в глубине души ей было больно и обидно, ведь для неё этот дом стал чем-то большим, чем просто временным пристанищем.
Алексей, видя её растерянность, пообещал, что прогонять ее не станет в никуда, и она может оставаться в этом доме, пока не найдет подходящее жилье.
Спустя несколько дней, перебирая вещи матери, Алексей наткнулся на старую коробку, открыв которую, он увидел фотографии и письма, что мать писала ему, но так и не решилась отправить. Кроме того, он нашёл завещание — документ, который он никогда не ожидал увидеть. Александра Семёновна завещала свой дом Алексею и Алёне в равных долях.
Алексей не ожидал такого поворота, хотя и понимал, что мать могла и без всего его оставить. Он еще долго сидел в тот вечер, читая письма и смахивая слезы, что невольно катились из глаз.
«Дорогой мой сын! – писала Александра Семёновна, – Я всегда мечтала о том, что ты вернёшься в этот дом, но не могла переступить через себя. Однажды выставив тебя за дверь, я так и не смогла просить прощения. Хотела, порывалась, но не сумела побороть силы, что твердила – ты ослушался, а значит, я права. Я, наверное, могла сойти с ума, в своих терзаниях, если бы в моей жизни не появилась Алена. Она стала частью моей жизни. Она достойная наследница, как и ты, сынок. Прости меня, если сможешь, за все».
А еще там было кольцо. Мать писала, на что пошла Алена ради ее здоровья и она, узнав, в какой ломбард было заложено кольцо, выкупила его, но не стала сразу отдавать, хотела, чтобы это стало утешением для девушки, когда Александра Семёновна покинет этот мир.
Алексей не стал откладывать разговор. Уже следующим утром он рассказал Алене о завещании.
— Я нашёл не только завещание… –– Сказал он, запинаясь, – там были еще письма и…
Он протянул ей кольцо, и в этот момент время словно замедлило свой ход. В глазах Алёны начали собираться слёзы, но теперь это были слезы облегчения. Она взяла кольцо, не веря в то, что происходит.
— Мы оба имеем право на этот дом, и, возможно, мы можем построить что-то новое вместе. — Алексей продолжил, чуть смущаясь. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь чужой. Ты многое значила для мамы, и я тебе за это очень благодарен.
В тот момент, когда они встретились взглядами, оба поняли, что жизнь может дарить неожиданные повороты. И очень часто, когда кажется, что все кончено, все только начинается. Так и у них – впереди ждала новая жизнь, новые чувства и новый мир, который они будут создавать вместе.
