— По какому праву ты тут хозяйничаешь! Совсем страх потеряла?! — Марина Петровна, жадно хватая ртом воздух, уставилась на невестку, — ты меня сейчас перед матерью плохой дочерью выставить пытаешься? Ты, получается, стол накрыла, а я, бессовестная такая, и палец о палец ради мамы не ударила? На кой черт ей этот юбилей? Ей — восемьдесят, ей вообще уже ничего не надо!
Кира и Андрей познакомились случайно, на остановке. Он помог ей донести тяжелую сумку с продуктами. Слово за слово, и вот уже через полгода — свадьба. Андрей, парень добрый, спокойный, работящий, Кире понравился сразу. Пока встречались, она и не подозревала о том, что ее любимый живет под пятой у матери. А после свадьбы, когда вся правда вскрылась, деваться уже было некуда. Кира саму себя успокаивала:
— Перевоспитаю, — думала она, — ничего страшного. У нас теперь своя семья, Андрюша начнет за нее чувствовать ответственность. Все у нас будет хорошо.
Своего жилья ни у Киры, ни у Андрея не было, поэтому после свадьбы переехали к его родителям. Квартира хоть и небольшая, но своя, не съемная. Мама Андрея, Марина Петровна, встретила невестку приветливо. На первых порах даже помогала по хозяйству, советами делилась.
— Ничего, дочка, притремся, семья ведь теперь, — говорила она, — ты не стесняйся, спрашивай. Я всегда на помощь тебе приду.
Через год родился Мишка, их сын. Тут уж Марина Петровна расцвела. С внуком носилась, как с писаной торбой. Гуляла с ним, кормила, пела колыбельные, позволяя невестке отдохнуть и заняться собой. Кира нарадоваться не могла на такую свекровь.
— Вот повезло, так повезло! — думала она, — и чего девчонки говорят, что со свекровью жить страшно? Неправда, очень даже удобно.
По выходным можно было даже в кино с Андреем сходить, оставив сына на бабушку. Казалось, так будет всегда. Спокойно, размеренно и по-семейному тепло. Но счастье было недолгим. Постепенно истинный нрав свекрови стал проявляться.
Марина Петровна, на первый взгляд, казалась женщиной вполне обычной. Не толстая, не худая, с аккуратной химической завивкой, которая уже лет двадцать не менялась. Одевалась всегда опрятно, но без изысков. Халат, домашние штаны, тапочки — вот её стандартный «повседневный лук». К Кире она первое время не цеплялась, потому что боялась сначала спугнуть, а потом не хотела остаться от внука. К Мишке она действительно привязалась, без мальчишки жизни своей не представляла. А вот невестка с каждым днем ее все больше и больше раздражала.
— Кира, Андрюша сегодня на работу в мятой рубашке уехал. Почему?
Кира, впервые услышав этот вопрос, удивилась:
— Почему в мятой? Я с вечера ему всё погладила, приготовила, костюм на стуле разложила. Рубашка не может быть мятой.
— А я тебе говорю, что она была мятая, — с нажимом повторила Марина Петровна, — я, в отличие от тебя, рано встаю, сына каждое утро на работу провожаю, завтраком кормлю. Потому что ты до обеда отсыпаешься! Я своими глазами видела, что на спине рубашка не проглажена — там огромная борозда! Пиджак снимет — и её сразу все увидят. Ты что, хочешь, чтобы над Андреем смеялись? Женатый человек, взрослый мужчина, и ходит в мятом!
— Ну хорошо, — спокойно согласилась Марина, — сегодня я лично проверю складки на его рубашках. Не волнуйтесь вы так.
Свекровь хмыкнула и ушла в детскую. Кира посчитала этот мелкий конфликт исчерпанным, но ситуация повторилась на следующий день: мать Андрея опять прицепилась к ней по поводу плохо выглаженной рубашки. На третий день Кира проснулась вместе с мужем специально, чтобы посмотреть, в каком виде её благоверный уходит на работу. Рубашка, идеально выглаженная, сидела на Андрее просто замечательно. Тогда-то Кира впервые и задумалась о том, что свекровь, скорее всего, специально её донимает. Зачем? Раньше ведь всё было хорошо, жили мирно, никто не ссорился, как-то находили компромиссы, честно делили обязанности. А теперь, чтобы Кира ни сделала, свекрови не нравится.
Позже пошли придирки и по поводу готовки. Марина Петровна неожиданно разлюбила стряпню невестки. Чтобы Кира ни приготовила, свекровь находила к чему придраться.
— Я это мясо в тридорого на рынке купила, из-под носа у другой покупательницы кусок этот урвала, а ты его испортила! Кира, это же есть невозможно, это — башмак! Резиновый башмак, пересоленный к тому же. Если так дальше пойдёт, то мы на паперти с протянутой рукой скоро встанем. Ты же продукты переводишь! Дорогие, между прочим. Если разучилась готовить, то лучше не лезь, не подходи к плите, я сама буду своих мальчишек кормить!
Кира отправила в рот кусочек мяса. Нежное, в меру солёное, сочное, даже близко не напоминает резиновый башмак. Женщина, несколько минут послушав бубнёж свекрови, неожиданно поинтересовалась:
— Чего вы ко мне придираетесь? Я вам что плохого делаю?
Марина Петровна осеклась:
— Да кто тебе к тебе придирается? Я, наоборот, как лучше хочу. Я тебя учу! И вместо того, чтобы с благодарностью воспринимать мои советы, ты ещё и ерепенишься?! Андрюша, это ни в какие ворота не лезет. Я в собственном доме, получается, теперь не хозяйка? Мне постоянно будут затыкать рот на любое моё замечание? Почему она ко мне так относится?
— И правда, Кира, — проворчал Андрей, — можно немного повежливее? Что значит «придираетесь»? Никто к тебе не придирается! Мама тебе просто аккуратно сделала замечание, кивни и пообещай исправиться.
Кира вытаращилась на супруга, а Андрей, как будто не заметив её взгляда, повернулся к матери:
— Мамуль, ты не переживай, больше такого не повторится. Кира просто отвлеклась, наверное, вот мясо и передержала. Не волнуйся, тебе нельзя. Мы с женой потом наедине всё обсудим, неправильные выводы сделаем, я тебе обещаю.
Кира на супруга обиделась тогда. Надо же, как пляшет перед мамочкой своей. Позорище просто!
Проблемы усугубились, когда родители Андрея забрали из деревни к себе его бабушку, Нину Ивановну. Баба Нина совсем старенькая стала, за собой уже не могла ухаживать. Жалко было старушку оставлять одну в глуши.
Переезду в дом Нины Ивановны Кира сначала обрадовалась. Хоть какое-то разнообразие! А то сидит дома с ребенком, в четырех стенах, а так хоть поговорить будет с кем. Баба Нина оказалась женщиной тихой, скромной. Пыталась помочь по хозяйству: то картошку почистит, то носки свяжет. Только вот Марине Петровне эта помощь поперек горла встала.
Было видно, что родная мать Марину Петровну раздражает.
— Мама, уйди ты отсюда! Ну чего ты под ногами у меня крутишься? Иди, приляг, отдохни. Телевизор посмотри, в конце концов! Ты мешаешь мне, мама.
Нина Ивановна тихонько перед дочерью извинялась:
— Прости, Мариша. Я просто помочь хотела. Не ругайся доченька, сейчас уйду.
С Кирой Нина Ивановна сразу нашла общий язык. Может, потому, что обе они чувствовали себя немного чужими в этом доме. Баба Нина часто рассказывала Кире про свою жизнь в деревне, про то, как она работала в колхозе, как растила детей, как пережила войну. Кира все время украдкой утирала слезы, слушая про голодное детство бабушки своего мужа.
— Ты, дочка, не обращай внимания на Марину. У нее всегда характер сложный был, с детства такая… Скандальная… Все ей не так, все ей не этак. Ты не обижайся на нее, она ведь тоже по-своему страдает. Просто не умеет это показывать.
Кира слушала бабу Нину и удивлялась ее терпению и доброте. Сама она давно бы уже все высказала Марине Петровне в лицо. А Баба Нина — молчит, терпит, еще и оправдывает вздорную дочь. Правду говорят, что материнская любовь — безусловная.
Кира сидела на кухне и плакала — Марина Петровна в очередной раз ее раскритиковала, довела до слез. Баба Нина подошла к ней, обняла и сказала:
— Не плачь, дочка. Все наладится. Ты главное — не теряй себя. Будь сильной, будь собой. И не давай никому себя обижать. Видимо, Маринке отпор придется все-таки дать. Совсем ошалела, грызет и грызет…
Эти слова очень поддержали Киру. Она почувствовала, что баба Нина понимает ее, сочувствует. С тех пор они стали еще ближе. Кира часто заходила к бабе Нине в комнату, просто посидеть, поговорить. Баба Нина всегда находила для нее доброе слово, совет, поддержку. Она стала для Киры как вторая бабушка, как родной человек. И этот факт очень раздражал Марину Петровну.
Особенно переживала Кира из-за отношения свекрови к бабе Нине. Разве можно так с родной матерью?
— Ну что ты лезешь, мама? Все же перепортишь! Садись лучше, отдохни. Тебе нельзя напрягаться! — ворчала она на бедную старушку.
Кире было жаль бабу Нину. Старается же человек, хочет пользу принести. Но вмешиваться она боялась. Не хотела с Мариной Петровной ссориться. Да и как свекрови указывать в ее же доме?
Андрей за бабушку заступался. Он ее очень любил. В детстве все летние каникулы проводил у нее в деревне. Баба Нина всегда помогала его родителям: и продуктами, и деньгами.
— Мам, ну чего ты к бабушке придираешься? Она же старенькая, ей внимание нужно, — говорил он.
Но Марина Петровна только отмахивалась:
— Да какое там внимание! Только обуза одна! И следи за ней, и корми, и убирай за ней…Других проблем мне мало.
Баба Нина чувствовала себя неловко. Старалась вечерами из своей комнаты не выходить. А тут еще и ноги у нее разболелись. Дискомфорт был сильный, ощутимый, и Кира без разрешения свекрови вызвала скорую. Фельдшер приехал, осмотрел и сказал, что запущено все.
— Лечить надо было раньше, сейчас уже ничего не сделаешь. От старости суставы стерлись. Попробуйте мазь какую-нибудь… Может, поможет…
За вызов скорой Кире потом нагорело — Марина Петровна на нее наорала и потребовала больше не лезть в чужие дела.
Как-то вечером Андрей обронил:
— Надо не забыть бабушку поздравить. У нее день рождения скоро, восемьдесят лет!
Кира обрадовалась.
— О, здорово! Надо что-нибудь придумать. Давай праздник ей устроим? Юбилей как-никак!
Марина Петровна скривилась:
— Восемьдесят! Да зачем ей это надо? Только лишняя морока! Какие праздники? У тебя на них деньги есть? Нет? Вот и молчи в тряпочку, активистка!
Кира опешила, но промолчала. Не стала спорить. Вместе с Андреем они купили бабе Нине теплый платок и большую коробку ее любимых конфет «Мишка косолапый».
Вечером, когда все собрались дома, Кира накрыла праздничный стол. Салаты нарезала, пирог испекла, свечи зажгла. Хотела, как лучше. Хотела, чтобы бабе Нине приятно было.
Только вот Марина Петровна, когда увидела всю эту красоту, взбеленилась.
— Это что тут такое? Кто тебе разрешил? Ты что, за моей спиной все это устроила, чтобы меня выставить в дурном свете? — заорала она на Киру.
Кира остолбенела — такой реакции она не ожидала.
— Марина Петровна, да вы что? Я же хотела, как лучше. Просто поздравить Бабу Нину…
— А я тебе что говорила? Не надо никаких праздников! Только лишняя суета! Ты специально все это сделала, чтобы показать, какая я плохая дочь! — продолжала кричать свекровь.
Андрей пытался ее успокоить:
— Мам, ну что ты начинаешь? Кира же хотела, как лучше…
— А ты молчи! Ты всегда на ее стороне! А про мать родную забыл! — рявкнула Марина Петровна на сына.
Тут уж у Киры терпение лопнуло. Сколько можно? Сколько можно все это терпеть?
— Знаете что, Марина Петровна? Надоело! Надоело ваше вечное недовольство! Надоели ваши придирки! Я тут, между прочим, не прислуга, а жена вашего сына! И имею право на свое мнение! И вообще, мне вас жаль. Родной матери в день юбилея спасибо сказать не можете, только и знаете, что ворчать да причитать! — выпалила Кира на одном дыхании.
Марина Петровна аж поперхнулась от такой наглости.
— Да как ты смеешь? Да кто ты такая?
— А я — человек! И больше не хочу жить в этом гадюшнике! С меня хватит! — заорала Кира в ответ.
Схватила свою сумку, сына и вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась.
Андрей, как всегда, стоял столбом, хлопал глазами и что-то невнятно бормотал. Кира, сбегая по лестнице, злорадно думала:
— Ну, теперь пусть сам разбирается со своей мамашей. Сил больше нет.
Андрей за женой не пошёл, хоть Кира на это в глубине души и надеялась. Он остался с матерью. Кира, простояв почти полчаса на остановке, позвонила своей близкой подруге. Алёна, внимательно ее выслушав, протянула:
— Я вообще не понимаю, Кир, какого чёрта ты живёшь в квартире этой дуры? Вот иначе никак свекровь твою назвать не могу! Это же надо прицепиться к тому, что её матери внук с женой попытались устроить праздник! Вместо неё, между прочим, она про юбилей даже не вспомнила! Нет чтобы поблагодарить, отнестись по-человечески, всем вместе поздравить… Давай приезжай, не на улице же с Мишкой ночевать. Кстати, а благоверный-то что?
— Да что, — тут же расстроилась Кира, — ничего! Да он за мной даже не пошёл, с матерью остался. Я, конечно, и раньше подозревала, что Андрей без маменькиной указки и шагу ступить не может, но не до такой же степени! Алён, я и подумать не могла, что он на её сторону встанет. Сам мне говорил, как бабушку любит, сам мне говорил, как она ему дорога. И вместо того, чтобы меня защитить, остался свою маменьку дражайшую успокаивать. Надоело мне всё, честное слово! Я отойду немного от этого скандала и на развод подам. Найду няню, устроюсь на работу и буду сама Мишку воспитывать. Что хорошего Андрей может дать нашему сыну? Да ничего!
— Приезжай, — повторила Алёна, — давай проблемы будем решать по мере их поступления? Моя бабушка говорила всегда: утро вечера мудреннее, с проблемой нужно обязательно переспать и уже потом на свежую голову решение искать.
Кира уехала к подруге, полночи они разговаривали, обсуждая произошедшее. Женщина ещё больше укрепилась в своём решении — теперь она намерена развестись. И неважно, что Андрей там скажет, к свекрови она уж точно не вернётся. Марина Петровна пусть живёт как хочет. Только вот бабу Нину жаль…Она долго с такой дочерью не проживёт.
Андрей позвонил на следующий день, спросил, как чувствует себя сын, где Кира находится. Правды от него женщина скрывать не стала.
— У Алёны мы, пока временно здесь обосновались. Позже заеду за вещами. Если есть возможность, собери их, пожалуйста. Я не хочу и лишней минуты находиться в квартире твоей матери.
— Слушай, но всякое ведь бывает, — тут же расстроился Андрей, — ну поссорились… Помиритесь! Я с матерью поговорю, объясню ей, что она слишком уж болты закручивает. Всё будет нормально.
— Нет, даже не надейся, — отрезала Кира, — я жить с матерью твоей не буду! Слушай, Андрей, и правда, сколько можно? Я что, прислуга? Почему мать твоя решила, что она имеет право меня оскорблять? Кто она такая? Как хочешь, но туда я больше не вернусь! Если планируешь сохранить семью, ищи квартиру, снимай её, как-то выстраивай отношения с мамой, встречайся с ней по выходным, но чтобы на своей территории я её не видела. Запрещать общаться с Мишкой я ей не буду, в конце концов, ребёнок ни в чём не виноват, бабушку он любит. А мы, взрослые, должны разобраться без него. Я тебе три дня на обдумывание даю: если за это время найдёшь квартиру — сойдёмся. А если нет — извини, я подам на развод. Унижать себя я больше не позволю, и так терпела куда дольше, чем положено.
Андрея, конечно, ультиматум супруги не очень обрадовал, он не знал, как объясниться с матерью. Родительница уж точно его побега не одобрит, скажет, что бросил, что неблагодарный, что за юбку женскую ухватился, о матери забыл. Андрей, если честно, и сам от родительницы устал. Марина Петровна в последнее время совсем потеряла над собой контроль — от домочадцев она требовала беспрекословного повиновения.
Андрей был в полном замешательстве. После ухода Киры в квартире воцарилась гробовая тишина. Он не знал, что делать, кого слушать. С одной стороны — жена, которую он любит, с которой хочет быть вместе. С другой — мать, которая посвятила ему всю свою жизнь, которая всегда его поддерживала.
Он попытался поговорить с матерью, но она только отмахивалась:
— Не трогай меня! Я не хочу тебя видеть! Ты предал меня! Ты выбрал эту… эту… — она не нашла подходящего слова, — ты променял меня на какую-то вертихвостку!
Андрей видел, что мать не в себе, что ей нужно время. Попробовал еще раз позвонить Кире.
— Вернись! Я всё сделаю! С матерью поговорю!
— Не вернусь, пока с ней живёшь. Люблю, но… устала быть несчастной.
Андрей молчал. Как мать бросить? Она не привыкла к одиночеству… Ночь не спал, все думал, как бы вырулить из этой ситуации.
Утром в офисе Андрей казался едва живым. Коллеги видели, что он не в себе, пытались задавать вопросы, но он отмахнулся.
— Приболел просто. Не обращайте внимание.
Вечером Андрей стоял у квартиры, где поселилась его супруга с сыном. Лицо у Киры было усталое, но счастливое. В комнате спокойно играл Мишка. Глядя на эту картину, Андрей твердо решил: не может их потерять. Надо выбирать.
На следующее утро Андрей собрал вещи. Немного одежды, фотографии, любимую книгу. Он сложил всё в старый чемодан и пошёл к матери.
Марина Петровна сидела на кухне и пила чай. Увидев Андрея с чемоданом, она побледнела.
— Ты куда это собрался? — спросила она дрожащим голосом.
— Я ухожу, мам, — ответил Андрей, — я люблю Киру и Мишку. Я хочу быть с ними.
Марина Петровна сначала возмущалась, ругалась, упрекала сына, потом пыталась давить на жалость. Она упорно не желала понимать, почему сын решил променять ее на жену.
— Никуда ты не уйдёшь! Я тебе не разрешаю! — Марина Петровна бросилась к Андрею, пытаясь вырвать у него чемодан.
— Мам, прости, но я уже решил, — сказал Андрей и вышел из квартиры.
Марина Петровна зарыдала. Нина Ивановна тихонько ее обняла:
— Не плачь, дочка. Всё будет хорошо. Андрей поступил правильно. Он должен быть с той, кого любит.
Марина Петровна не желала понимать, что сын перестал быть мальчиком и стал мужчиной, защищает свою семью. Сердце бабы Нины разрывалось. Она жалела свою дочь, понимала, что не сумела вложить правильные мысли в ее голову еще в детстве, скучала по внуку, правнуку и Кире.
Кире было не легче. Она даже сомневалась, что супруг сумеет принять правильное решение, зато увидев его на пороге с чемоданом, бросилась на шею и расплакалась как девчонка.
Мишка выбежал из комнаты и обнял Андрея за ноги.
— Папа пришёл! Папа будет с нами жить! — закричал он радостно.
Андрей улыбнулся и молча кивнул.
Прошло несколько месяцев. Кира и Андрей жили в маленькой съемной квартире. Было тесновато, но уютно. Они вместе работали, вместе воспитывали Мишку, вместе мечтали о будущем. Несколько недель свекровь упорно игнорировала Киру и собственного сына, но постепенно стала понимать, что скучает по внуку и Андрею. Начала делать первые шаги к сближению, попросила привезти внука. Кира не протестовала. Может, еще и помирятся.
