Зарплата пришла на карту в семь утра. Елена посмотрела на пуш-уведомление, зевнула и, как обычно, сразу открыла банковское приложение. Минус после квартплаты и интернета уже знакомо царапал душу. А потом — как ушат ледяной воды: две тысячи на счету. Всего. И это при том, что Денис вчера опять заказал себе пиццу с четырьмя сырами «потому что у него стресс».
Елена села на краешек кровати и уставилась в темноту спальни.
— Неужели я дожила до тридцати четырёх, чтобы содержать мужика, который считает, что работа — это издевательство над его свободой? — проговорила она вслух.
Из спальни донеслось сонное хрюканье. Денис, обложенный подушками, как осаждённый замок, не собирался никуда идти. У него был стабильный график: проснуться в 11, кофе, PlayStation, потом душ — если не лень, потом снова PlayStation и ужин.
А работу… ну, как-нибудь потом. Он же ищет. Уже шестой месяц ищет, просто рынок труда слишком несправедлив к «таким умным, как он».
Елена встала и пошла на кухню. Сделала себе кофе. Горький, как её брак.
— Ты чего с утра злая? — зевнул Денис, появляясь в дверях в трусах и футболке с отвалившимся принтом. — Опять на работе наорали?
— Нет, Денис. Я злая, потому что я сегодня купила тебе кофе, туалетную бумагу, корм коту и заплатила за свет. А ты за последние два месяца купил только себе новое кресло для игры.
Он пожал плечами.
— Ну я же не прошу у тебя деньги. Я просто… пока не могу. Понимаешь? — он сел за стол и налил себе кофе. — Я ищу, просто не хочется на всякую фигню устраиваться. Я же не быдло.
— Ты безработный, Денис, — спокойно сказала Елена. — Шестой месяц. Даже у быдла к этому времени был бы стаж.
— О, начинается… — отмахнулся он, как от комара. — Опять ты в своей роли: «я вся такая сильная женщина, я всё сама». А ты не пробовала расслабиться? Ну пожить в кайф?
— Ты хочешь, чтобы я в кайф жила на две тысячи в месяц? После того как оплатила твою подписку на PlayStation?
Он вдруг вскинул голову.
— О! Вот. Вот видишь? У тебя всё меряется деньгами. Ты меркантильная!
— А ты — ленивая. И, прости, уже не юноша. Ты мужик, которому тридцать пять. Ты мог бы, ну хотя бы резюме обновить. Или выйти из квартиры. Или перестать есть на доставку каждый день.
Он хлопнул ладонью по столу.
— Всё, достала! Я, между прочим, тоже человек! Я имею право на паузу!
— Ага. Ты на ней уже полгода, — сухо заметила Елена. — И знаешь, Денис? Эта пауза заканчивается. Потому что я устала. Мне хватит.
Он замер. Потом хмыкнул.
— Ага. Начинается спектакль. Ну давай, выгони меня. Очень страшно. Куда я денусь-то? Мама меня к себе не возьмёт, ей тесно. А тебе с пустой квартирой как, весело будет?
Елена встала. Подошла к нему. Улыбнулась.
— Я уже позвонила риелтору. Он нашёл мне однушку на вторичке, в ипотеку. Перепишу свою квартиру на себя, без совместной собственности. Потому что ты за неё ни копейки не платил.
— Подожди… — он встал, дернулся. — Ты серьёзно?
— Очень. Твои вещи я уже начала собирать. Не забудь свой «трон» — геймерское кресло. Остальное можешь оставить — оно моё.
— Да ты озверела! — взорвался он. — Да я тебя содержал первые два года брака! Я тебя на курорты возил! Я тебе подарок делал — телефон!
— Этот телефон мне подарила фирма за выполнение годового плана. А ты в это время лежал с температурой… к алкоголю.
Он выругался. Резко схватил чашку, поставил на стол так, что та звякнула.
— Я не уйду. Это моя семья, это моя жизнь!
— Ты ошибаешься. Это моя квартира, мой кофе и моя жизнь. А ты — эпизод, который затянулся, — Елена достала из сумки ключи и положила на стол. — Новый замок поставлю сегодня. У тебя есть ровно три часа.
Он замер. Потом усмехнулся.
— Ты думаешь, я не найду, куда пойти? Да мне только свисни — у меня очередь из тех, кто хочет меня приютить.
— Конечно. Очередь начинается с твоей мамы и заканчивается твоей мамой. Только сначала попробуй пожить на её пенсию, без моих переводов на коммуналку.
— Не суйся к маме, она больной человек! — вскрикнул он.
— Тогда пусть больной человек перестанет мне писать, что я обязана тебя кормить. Пусть возьмёт тебя к себе. Или сдаст тебе свою спальню. Или даст тебе своей пенсии.
Он молчал. Впервые за много недель — по-настоящему молчал.
Елена смотрела на него как на старую вазу — дорогую когда-то, но давно треснувшую и уже не нужную.
— Знаешь, что хуже всего? — проговорила она. — Ты не плохой. Ты просто… лишний. В этой квартире. В этой жизни. В моём дне.
— Ты ещё пожалеешь, — процедил он.
— Я уже пожалела. Что не выгнала тебя раньше.
Дверь за ней закрылась с глухим щелчком. И впервые за полгода — в квартире стало тихо. Без фонового нытья, без пиццы, без «у меня стресс».
Пока Елена шла по улице, ей звонил риелтор. Она шла и улыбалась.
Ей было страшно. Очень. Но даже этот страх — был лучше, чем усталость от взрослого безработного мужа, который верит, что женщина обязана его содержать.
Через неделю после «великого исхода» Дениса, Елена сидела в любимом кафе у офиса и ела самый приторный чизкейк, который только могла найти. Внутри всё ещё гудело — как будто выдернули зуб, гной вытек, а ноет всё равно. Свобода без любви — это как отпуск без денег: вроде хорошо, но что-то не так.
Телефон тренькнул.
«Мама Дениса» — высветилось на экране.
Ну конечно… Кто же ещё будет звонить в пятницу вечером, когда хочется тишины и чтобы никто не ныл?
Она вздохнула и ответила.
— Да, Валентина Ивановна?
— Елена, здравствуйте… — голос был тихий, печальный, с ноткой пассивной агрессии, замешанной на сиропе. — Мне тяжело говорить, но я обязана. Вы… выгнали моего сына. Он ночует у знакомых. Он похудел. У него нет сил, нет перспектив… Как вы могли так?
— Очень просто. Открыла дверь, показала на выход и сказала «до свидания», — спокойно ответила Елена. — Может, мне мастер-класс для вас записать?
— Он мужчина! У него сейчас сложный период! И вместо того, чтобы поддержать его, вы его бросили. А как же любовь? Обязанности?
— Обязанности? Он не платил за квартиру, не искал работу, ел за мой счёт, и в последний месяц даже не выносил мусор. Моя обязанность — не дать себе сойти с ума. Всё остальное — роскошь.
— Но он ваш муж!
— А теперь — бывший. Документы поданы. И если он хочет, пусть приходит в суд — расскажет, как сильно устал от ничего не делания.
На другом конце повисла тишина.
Потом Валентина Ивановна выдала в лоб:
— Я считаю, вы поступили как эгоистка. Мой сын нуждается в помощи, а вы просто избавились от него, как от старого пальто!
— Он и вёл себя, как старое пальто: висит, пылится и только место занимает, — съязвила Елена. — Может, повесьте его к себе на вешалку?
— Вы обязаны дать ему время. Пусть он вернётся. Поживёт. Отдохнёт. Всё же вы — семья!
— Нет, Валентина Ивановна. Я не санаторий для ленивых мужиков. И не мать Тереза. Мой кредит — это не его отпуск.
— Ты оглянись! Найдётся другая, которая оценит его мягкий характер, его душу! — вдруг заорала она. — А ты… ты будешь одна!
— Одна — не значит несчастная. А вы так заботитесь о его душе — забирайте. Только не забудьте подгузники для взрослых — душа у него инфантильная, плачет и срётся в одно и то же время.
Щёлк. Елена сбросила вызов.
— Бинго. Теща активирована. Токсичность — 100%, лицемерие — зашкаливает.
Ещё через два часа позвонил… сам Денис.
— Лена, послушай. Я всё понял. Мне нужна была перезагрузка. Сейчас я снимаю с другом комнату. Нашёл пару подработок. Давай просто встретимся. Без скандала. Посидим, поговорим. Ты же не железная…
— И ты тоже, — вздохнула Елена. — Только я расплавилась уже давно, а ты — ржавеешь.
— Я меняюсь. Я реально хочу стать лучше…
— Для кого? Для мамы? Для себя? Или чтобы вернуться и снова развалиться на диване?
— Для нас. Я скучаю…
— А я — нет, — жёстко отрезала она. — Денис, ты не понял самого главного: любовь — это не когда один пашет, а другой разгоняет облака. Ты мне больше не нужен. И, да — не вздумай приходить без повестки в суд. Я не открою.
Он молчал. Потом сказал:
— Я не прощу тебя…
— Прекрасно. Ты можешь начать с этого новую жизнь. Без меня.
Она бросила трубку, встала, вышла из кафе и пошла по улице. У неё не было плана. Не было чёткой цели. Но было лёгкое, почти пьяное чувство: она себя спасла.
Когда-то она влюбилась в Дениса. А потом — влюбилась в идею, что он изменится. Сегодня она впервые за долгое время влюбилась в себя.
А за окном лето. Пятница. И впереди — новая жизнь. Без халявщиков. Без слёз. Без долгов за чужую лень.
