Ксения проснулась от звука открывающегося холодильника. На часах — 08:06 утра субботы. Ни детей, ни курорта, ни смысла — просто очередная суббота. Которая, как всегда, грозит скатиться в семейное застолье с песнями под баян. Только баяна не было. Всё остальное — в наличии.
С кухни раздался голос Елены Петровны, хищно-добрый:
— Ксюш, а у вас укроп есть? Или опять вся зелень в косметику ушла?
Ксения молча натянула халат, прикусила язык и вышла из спальни. У неё была редкая привычка не кричать с утра. Особенно, когда рядом стоит свекровь с ножом в руке и подозрительно шебуршащим пакетом с пельменями.
— Доброе утро, Елена Петровна, — спокойно, даже вежливо. — Вы с ключами входите или с благословения?
— Сергей мне дал. Я ж не чужая! — радостно отрапортовала свекровь, водружая кастрюлю на плиту. — Решили с ребятами приехать пораньше, чтобы места за столом занять. А то потом только спинки стульев остаются!
Ксения даже не спросила, какие «ребята». Она уже знала: брат мужа с женой, племянница с вечно орущим сыном, сестра-блогер с новой диетой и свойственной таким диетам агрессией, и, конечно, сам Сергей — её муж, любитель семьи в широком смысле слова и в узком — дивана.
— А где Сергей? — сухо поинтересовалась Ксения, сдерживая дрожь на подбородке.
— Паркуется. Взял с собой ящик воды, говорит, ты опять компот варить не будешь. И правильно! В твоём компоте вкус один — равнодушие.
Ксения села за стол, глядя в пустую чашку. Руки чесались сделать кофе, но кто-то уже поставил туда тазик с морковью. В другой день — она бы пошутила. Сегодня — не смогла.
— У меня сегодня были планы, — наконец выдавила она. — Суббота, между прочим. Я хотела спать до десяти. Потом пойти в парикмахерскую.
— Ну, сходишь. После ужина, — отрезала Елена Петровна. — Ты же всё равно дома. Не на работе. Не в космосе.
Сергей появился в дверях, весело, с пластиковым пакетом в зубах, будто поймал его охотой. С довольной рожей, как будто всё так и должно быть.
— Ну что, мои красавицы, начинаем? — проговорил он, кидая на диван куртку.
Ксения посмотрела на него, как на человека, который забыл, кто именно прописан в этой квартире. И кто её купил. И кто, между прочим, не подписывался быть гувернанткой в пансионате имени семейства Пупкиных.
— Сергей, можно тебя на минутку? — голос у неё был тихий, но резкий, как нож по мокрому стеклу.
— Сейчас, сейчас, только шампуры достану…
— Сейчас, — повторила она, и это «сейчас» не подлежало обсуждению.
Они зашли в спальню. Секунду помолчали. Потом Ксения заговорила:
— Я тебе не домработница, Серёж. Я не обязана каждую субботу принимать твою родню, варить борщи, снимать обувь с пьяных и искать пульт под телом тётки Зины. У меня тоже есть жизнь.
— Ну, ты ж знаешь, им нравится к нам. Мы уютные.
— Мы? Мы — это я и моя усталость. Ты максимум диван подаёшь.
Сергей замялся. Не знал, что сказать. Начал чесать затылок — всегда так делал, когда не хватало мозгов придумать аргумент.
— Ну… Это же семья.
— Я тебе не мать. И не тётя Зина. И не халявный ресторан. Если они сюда придут ещё раз без моего согласия — я буду вызывать полицию. И тебе, между прочим, придётся объяснить участковому, почему у меня в ванной подгузники чужого ребёнка и рыба в ванной.
— Да ты что, с ума сошла? Это ж просто посиделки. Родные же.
— Родные — это когда уважают. А тут я — прислуга.
Сергей, обиженно хлопнув дверью, вышел из комнаты, как обиженный школьник, забыв, что уже тридцать пять и у него ипотека, а не оценка по поведению.
Через двадцать минут Ксения вышла из спальни с расчёской в руке и ледяным лицом. В квартире уже было человек семь. Кто-то смеялся. Кто-то жевал. Кто-то уже засовывал нос в холодильник.
— Всем доброе утро, — спокойно сказала она, но как-то так, что даже собака племянницы прижала уши. — Спасибо, что пришли. Но, увы, сегодняшний приём окончен. Прошу всех — одеться и на выход. У меня будет вечер для себя.
— Чего? — недоверчиво спросил брат Сергея, вытаскивая банку с оливками. — У тебя ПМС?
— Нет. У меня ПНЖ. Постоянная Невыносимость Жлобства.
— Как ты разговариваешь! — вскрикнула Елена Петровна. — Ты совсем с ума сошла! Ты себе не представляешь, что делаешь!
— Представляю. Открываю границу — ой, простите, дверь — своей квартиры. Всего хорошего. Жду всех… никогда.
Слово за слово, извинения, обвинения, вспышки, крики. Ксения стояла, как айсберг. Только в глазах горело что-то, что давно надо было выпустить наружу. Накопилась вся эта «уютность». Плесенью покрылась.
Когда хлопнула дверь, она впервые за много месяцев села на диван и услышала тишину.
Когда Сергей ушёл, Ксения чувствовала не одиночество, а что-то странное — будто она вылезла из тесных джинсов после застолья. Дышать стало легче. Спать — глубже. Есть — наконец в тишине, без вилки свекрови над ухом.
Прошло пять дней.
На шестой — позвонили в дверь. В домофон мужчина с хриплым голосом сухо произнёс:
— Адвокат Филиппов. От Сергея Николаевича. По вопросу раздела имущества. Будьте добры, откройте.
Она, конечно, не открыла. Сначала.
Через три минуты он уже звонил соседке, бабе Люсе, с которой они не разговаривали с 2019 года, когда Люся натянула бельевую верёвку поперёк общего балкона. Видимо, Сергей подготовился. Через бабу Люсю адвокат вломился на лестничную площадку.
Ксения открыла дверь в спортивных штанах, с хвостом на макушке и самой доброжелательной фразой, какую смогла выжать:
— Кто вы и с какого перепуга топчете мои коврики?
— Я представляю интересы вашего супруга, — важно произнёс он, снимая перчатки. — Он подал заявление о разделе имущества. Квартира оформлена на вас, но…
— Но он считает, что он тоже участвовал в покупке. Морально, духовно, и как-то случайно оплатил такси до банка? — хмыкнула Ксения.
— Он утверждает, что выплачивал часть ипотеки. У нас есть выписки со счёта.
— Отлично. А у меня есть две ночные смены в неделю и бессонница от его родни. Засчитаем?
Адвокат что-то быстро черкал в блокноте. Вид у него был такой, будто он готов был съесть её с соевым соусом.
— Он просит освободить жилплощадь в течение двух месяцев. Либо… — он выдержал драматическую паузу, как в дешёвом сериале, —…будет подан иск в суд.
— Искать вам придётся только один выход — вон из моей квартиры. Сергей здесь не зарегистрирован. Счета — мои. Ипотека — моя. Мебель — моя. А ваше “либо” оставьте для другой особы — я не по этим играм.
— Вы ведёте себя эмоционально.
— Я веду себя по-человечески. И знаете, что самое прекрасное? — она склонила голову набок, почти с лаской. — Мне больше не нужно стирать трусы его брату. Пусть подаст на алименты, если ему так хочется отнять ещё и воздух.
Адвокат ушёл. Слово “ушёл” здесь неуместно. Его практически выплюнула квартира.
Ксения заперлась. Присела на край дивана. Ощущение было, будто её пытались обобрать на глазах — как цыганки в переходе, но в дорогом костюме.
Через два дня пришла повестка. Суд. Сергей действительно подал на раздел.
И приложил к иску чек за… электрочайник. Купленный на общие деньги.
Она засмеялась.
Суд был через неделю. Сергей пришёл с мамой. В пиджаке. Смешно: не на свадьбу ж.
— Не бойся, — прошипела Елена Петровна в коридоре. — Ты проиграешь. Это не “твоя” квартира. Это наша семья платила по счетам, пока ты ногти пилила!
— Да у вас вся семья платит только языком, — отрезала Ксения. — У меня хоть ногти аккуратные, в отличие от вашей морали.
Судья оказался бодрый, с иронией. Перебирал документы как булочник пончики.
— Так. Квартира оформлена на Ксению. Платёжки — с её карты. Сергей, вы работали в тот момент?
— Ну… неофициально…
— Где?
— Ну, там… фриланс, подработки…
— Понятно. Записи об участии в выплате ипотеки нет. Чек на чайник — это не доказательство вложения в недвижимость.
Елена Петровна чуть не вскрикнула.
— Мой сын достоин большего! Она его довела! Он спал на диване!
— И что? У нас тут суд по недвижимости, а не программа “Жди меня”. — Судья глянул поверх очков. — Сергей, вы хотите что-то добавить?
— Она унижала меня. Всегда. Говорила, что я бесполезный…
— Не говорила. Напоминала, — вставила Ксения, не сдержавшись. — Потому что бесполезность — не диагноз, это выбор.
Судья усмехнулся.
— Так. По существу. Суд постановил отказать в иске. Квартира остаётся за ответчицей. Ответчик вправе подать встречный иск на моральный ущерб.
Когда всё закончилось, Ксения вышла из зала с чувством, что наконец сняла сапоги после трёхчасовой пробежки. И тут, у дверей суда, Сергей подскочил к ней. Красный, раздражённый, но с какой-то нелепой надеждой в глазах.
— Зачем ты всё это? Мы же могли договориться…
— Могли. Когда ты был мужем. А не “физическим лицом”, угрожающим через адвоката.
— Я хотел как лучше…
— Ты всегда хочешь как легче. А это не одно и то же, Серёжа.
Она развернулась и пошла прочь. На ходу набрала сестру:
— Ань, представляешь, он прислал в суд чек за чайник! Тыдыщ!
Да, я выиграла. Всё. Конец фильма. Только без хэппи-энда. Тут скорее — триллер с освобождением заложника.
