— Вы что, специально подгадали приехать, когда меня дома не было? — я застыла в дверях собственной спальни, глядя на свекровь, которая методично перекладывала мои вещи из шкафа в большую сумку.
Галина Петровна даже не обернулась на мой голос. Она спокойно продолжала складывать мою одежду, словно это было самым естественным делом на свете.
— Ах, Оленька, ты уже пришла, — произнесла она таким тоном, будто я зашла к ней в гости, а не застала её за разбором моих личных вещей. — Я тут решила немного порядок навести. У тебя такой беспорядок в шкафу!
Я подошла ближе и увидела, что она складывает в сумку мои лучшие вещи — то платье, которое я купила себе на первую зарплату после декрета, любимую блузку, подаренную подругой на день рождения.
— Галина Петровна, что вы делаете? — я попыталась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Это мои вещи.
— Милочка, — свекровь наконец повернулась ко мне с улыбкой, от которой мороз пробегал по коже, — эти вещи тебе всё равно малы стали после родов. А моей племяннице как раз нужна одежда. Она студентка, денег нет, а тут такое добро пропадает!
Я почувствовала, как челюсть отвисает от такой наглости. Малы? Да я специально покупала вещи на размер больше, чтобы было удобно!
— Верните мои вещи обратно, — твёрдо сказала я, подходя к сумке.
— Оля, не жадничай, — Галина Петровна загородила сумку собой. — Что ты как ребёнок, право слово! В семье надо делиться.
— В семье надо спрашивать разрешения, прежде чем брать чужие вещи! — я повысила голос.
В этот момент в комнату заглянул мой муж Антон. Увидев нас обеих, он тяжело вздохнул — явно понял, что назревает очередной конфликт.
— Что случилось? — спросил он устало, словно заранее знал ответ.
— Антоша, — Галина Петровна мгновенно приняла страдальческое выражение лица, — я хотела помочь Оле с уборкой, а она на меня накинулась! Я же от чистого сердца!
— Она забирает мои вещи! — возмутилась я. — Без спроса лезет в мой шкаф и складывает мою одежду для какой-то племянницы!
Антон посмотрел на мать, потом на меня, и я уже знала, что он скажет.
— Оль, ну мама же хотела как лучше, — начал он примирительно. — Может, действительно, если вещи не носишь…
— Я их ношу! — перебила я. — Это мои любимые вещи! И вообще, какое право она имеет рыться в моём шкафу?
— Ой, да что ты так раскричалась! — Галина Петровна всплеснула руками. — Подумаешь, несколько тряпок! Антон, ты посмотри, как твоя жена со мной разговаривает! Я к вам приехала помочь с ребёнком, а она…
— Помочь? — я не выдержала. — Вы приехали три дня назад и всё это время только критикуете! Я неправильно готовлю, неправильно убираю, неправильно ребёнка воспитываю!
— Потому что ты действительно всё делаешь неправильно! — отрезала свекровь. — Посмотри на себя — дома ходишь как неряха, ребёнок вечно плачет, а муж голодный!
— Муж не голодный, — устало сказал Антон, но его мать уже не слушала.
— Я вырастила прекрасного сына, а ты что? — она ткнула в меня пальцем. — Даже борщ нормально сварить не можешь! Вчерашний вообще есть было невозможно!
— Антону понравился мой борщ, — возразила я.
— Конечно, он тебе так скажет, он же воспитанный человек! — фыркнула Галина Петровна. — Но я-то вижу, как он морщится, когда ест твою стряпню!
Я посмотрела на мужа, ожидая, что он возразит, скажет, что это неправда. Но Антон молчал, глядя куда-то в сторону.
— Антон? — позвала я.
— Ну… Мам, не надо так, — пробормотал он. — Оля старается…
Старается. Не «готовит вкусно», не «я люблю её борщ», а просто «старается». Как будто я первоклассница, которая учится писать палочки.
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула свекровь. — Даже Антоша признаёт! А ты тут обижаешься, что я хочу помочь!
— Знаете что, — я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Верните мои вещи на место и выйдите из нашей спальни. Это наша с Антоном комната, и вы не имеете права тут находиться без разрешения.
— Ах, так! — Галина Петровна прижала руку к сердцу. — Антон, ты слышишь? Она меня выгоняет! Родную мать выгоняет из комнаты сына!
— Оля, ну зачем ты так? — Антон подошёл ко мне. — Мама же не чужой человек…
— Для меня — чужой, — отрезала я. — Человек, который без спроса роется в моих вещах, для меня чужой!
— Всё, я поняла! — Галина Петровна демонстративно бросила сумку на кровать. — Я тут не нужна! Антоша, я уезжаю! Пусть твоя жена сама справляется!
Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Антон укоризненно посмотрел на меня.
— Зачем ты её обидела? — спросил он.
— Я её обидела? — я не поверила своим ушам. — Она лезет в мой шкаф, забирает мои вещи, а обидела её я?
— Ну, мама просто хотела помочь…
— Антон, — я села на кровать, чувствуя, как накатывает усталость. — Твоя мама живёт у нас уже три дня. За это время она переставила всю мебель на кухне, выбросила мои специи, потому что «от них только вред», раскритиковала всю мою одежду, сказала, что я неправильно кормлю нашего сына, и теперь вот это. Это не помощь, это вторжение!
— Она просто переживает за нас, — Антон сел рядом. — Ты же знаешь, какая она…
— Знаю, — кивнула я. — И знаешь, что ещё я знаю? Что ты всегда будешь на её стороне. Всегда найдёшь ей оправдание. Всегда промолчишь, когда она унижает меня.
— Это неправда! — возмутился муж.
— Правда? — я повернулась к нему. — А что ты сказал, когда она при твоих друзьях заявила, что я растолстела после родов? Что сказал, когда она назвала меня неумехой при твоей тёте? Что сказал сейчас про борщ?
Антон молчал, и это молчание говорило больше любых слов.
— Я пойду поговорю с мамой, — наконец сказал он, поднимаясь. — Попрошу её не уезжать.
— Конечно, — горько усмехнулась я. — Иди к мамочке. Как всегда.
Он вышел, а я осталась сидеть на кровати, глядя на сумку с моими вещами. Достала оттуда любимое платье, расправила. Вспомнила, как радовалась, когда покупала его. Первая зарплата после декрета, первые деньги, заработанные после долгого перерыва. А теперь свекровь решила, что может просто взять и отдать его какой-то племяннице.
Из соседней комнаты донёсся плач сына. Я поднялась и пошла к нему. Маленький Димка проснулся и требовал внимания. Взяв его на руки, я прижала к себе и закрыла глаза. Хотя бы он любил меня безусловно, не требуя быть идеальной.
— Всё хорошо, мой маленький, — прошептала я, укачивая сына. — Мама рядом.
Через полчаса Антон вернулся с виноватым видом.
— Мама решила остаться, — сообщил он. — Я объяснил ей, что ты не хотела её обидеть.
— Я и не хотела, — ответила я, не поднимая глаз от Димки. — Я просто хотела, чтобы она не трогала мои вещи.
— Она больше не будет, — пообещал Антон. — Я поговорил с ней.
Но я знала цену этим разговорам. Галина Петровна делала вид, что соглашается с сыном, а потом поступала по-своему. Так было всегда.
Следующие дни прошли в напряжённом затишье. Свекровь демонстративно не разговаривала со мной, обращаясь только к сыну. За обедом она нахваливала свою готовку, попутно отпуская колкости в мой адрес.
— Вот видишь, Антоша, какой у меня суп получился, — говорила она, накладывая сыну полную тарелку. — С домашней лапшой, как ты любишь. Не то что эти ваши супы из пакетов.
— Я не готовлю супы из пакетов, — не выдержала я.
— А, так ты всё-таки разговариваешь! — Галина Петровна изобразила удивление. — А я думала, ты совсем язык проглотила.
— Мам, — предупреждающе сказал Антон.
— Что «мам»? — она всплеснула руками. — Я просто удивилась! Три дня человек молчит, как будто я её смертельно обидела!
Я промолчала, понимая, что любой мой ответ будет использован против меня. Доела суп — надо признать, готовила свекровь действительно хорошо — и поднялась из-за стола.
— Спасибо за обед, — сказала я и пошла мыть посуду.
— Ой, оставь! — Галина Петровна вскочила следом. — Ты всё равно не умеешь нормально мыть! Вечно жир остаётся!
— Я справлюсь, — твёрдо ответила я, загораживая раковину.
— Антон! — свекровь повернулась к сыну. — Ну скажи ей! Я же помочь хочу!
— Оля, давай мама помоет, — устало сказал муж. — Какая разница, кто моет посуду?
Разница была. Огромная разница. Но объяснить это человеку, который вырос под крылом властной матери, было невозможно. Я молча отошла от раковины и ушла в детскую.
Вечером, когда Антон пришёл ко мне, я сидела на полу и играла с Димкой.
— Оль, — начал он, — может, извинишься перед мамой? Она же старается для нас…
— За что мне извиняться? — я подняла на него глаза. — За то, что попросила не брать мои вещи?
— Ну, ты же знаешь, какая она обидчивая…
— А я? — перебила его. — Я не обидчивая? Мне не обидно, когда она постоянно унижает меня?
— Она не унижает, она просто…
— Просто что, Антон? — я встала, взяв Димку на руки. — Просто считает меня никчёмной женой для своего драгоценного сына? Просто думает, что может распоряжаться в нашем доме как у себя?
— Это и её дом тоже, — вдруг сказал Антон.
Я замерла.
— Что ты сказал?
— Ну… — он замялся. — Мама же помогала нам с первым взносом на квартиру. Так что отчасти это и её дом.
— Первый взнос, который мы ей вернули год назад, — напомнила я. — Или ты забыл?
— Но всё равно, если бы не она…
— Если бы не она, мы бы накопили сами, просто чуть позже! — я чувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — И это не даёт ей права вести себя тут как хозяйка!
— Почему ты всегда всё преувеличиваешь? — Антон раздражённо махнул рукой. — Мама просто хочет помочь!
— Нет, — я покачала головой. — Она хочет контролировать. Контролировать тебя, меня, нашу жизнь. И ты ей это позволяешь.
— Она моя мать!
— А я твоя жена! — крикнула я, и Димка испуганно заплакал.
— Вот видишь, — Антон кивнул на сына, — ты кричишь при ребёнке. Мама права, ты нервная.
Это была последняя капля. Я молча положила Димку в кроватку, успокоила его и повернулась к мужу.
— Выйди, — сказала я тихо.
— Что?
— Выйди из комнаты. Мне нужно побыть одной.
Антон пожал плечами и вышел. А я села в кресло-качалку и задумалась. Три года замужества, и что? Постоянная борьба за право быть хозяйкой в собственном доме. Муж, который всегда выбирает сторону матери. Свекровь, которая считает меня недостойной её сына.
На следующее утро я проснулась с чёткой решимостью что-то изменить. Но сначала нужно было пережить ещё один день с Галиной Петровной.
За завтраком она в очередной раз раскритиковала мою манеру кормить Димку.
— Ты даёшь ему слишком много каши! — заявила она, глядя, как я кормлю сына. — Он же лопнет!
— Педиатр сказал, что порция нормальная, — спокойно ответила я.
— Педиатр! — фыркнула свекровь. — Что эти врачи понимают! Я троих вырастила!
— И все трое до сих пор не могут без мамочки шагу ступить, — не удержалась я.
Галина Петровна побагровела.
— Что ты сказала?
— То, что сказала, — я продолжала кормить Димку. — Ваша дочь в тридцать пять лет не может выйти замуж, потому что вы отпугиваете всех её кавалеров. Младший сын в тридцать лет живёт с вами и даже носки себе постирать не может. А Антон… Антон не может защитить жену от вашего хамства.
— Антон! — взвизгнула свекровь. — Ты слышал, что она говорит?
Муж, который всё это время молча ел, поднял голову.
— Оля, зачем ты так?
— А как, Антон? — я повернулась к нему. — Как мне ещё достучаться до тебя? Твоя мать третий день терроризирует меня, а ты делаешь вид, что ничего не происходит!
— Терроризирует! — Галина Петровна всплеснула руками. — Антоша, я терроризирую твою жену! Я, которая приехала помочь!
— Вы приехали не помогать, — отрезала я. — Вы приехали показать, какая я плохая жена и мать. Вы приехали взять под контроль нашу семью. Но знаете что? Не получится.
Я встала, взяла Димку на руки и пошла к выходу.
— Куда ты? — спросил Антон.
— К маме, — ответила я. — Хотя бы на день. Мне нужно отдохнуть от вашей заботливой мамочки.
— Вот! — торжествующе воскликнула Галина Петровна. — Бросает мужа! Я же говорила, Антоша, она тебя не любит!
Я остановилась в дверях и обернулась.
— Я люблю Антона. Но я не обязана любить вас. И не обязана терпеть ваше хамство в своём доме. Антон, когда решишь, что важнее — жена и сын или мамины капризы, позвони мне.
Уже собирая вещи, я услышала, как свекровь причитает в кухне:
— Вот видишь, какую ты жену выбрал! Бросает тебя при первой же трудности! А я говорила — не пара она тебе!
И что ответил Антон? Ничего. Как всегда, промолчал.
Мама встретила меня без лишних вопросов. Одного взгляда на моё лицо ей хватило, чтобы всё понять.
— Опять Галина? — только спросила она, забирая у меня Димку.
Я кивнула, не в силах говорить. Слёзы, которые я сдерживала всю дорогу, наконец прорвались.
— Ну всё, всё, — мама обняла меня свободной рукой. — Поплачь, легче станет.
Вечером, когда Димка уснул, мы сидели на кухне и пили чай.
— Знаешь, — сказала мама, — я ведь тоже через это прошла. Твоя бабушка, царствие ей небесное, тоже считала, что я недостойна её сына.
— И как ты справлялась? — спросила я.
— Твой отец встал на мою сторону, — мама грустно улыбнулась. — Сказал матери, что если она не прекратит, он перестанет с ней общаться. Она обиделась, полгода не разговаривала с нами. Но потом поняла, что теряет сына, и изменила поведение.
— Антон так не сделает, — покачала головой я. — Он маменькин сынок.
— Тогда тебе придётся сделать выбор, — мама взяла меня за руку. — Либо смириться и жить так дальше, либо…
— Либо что?
— Либо заставить его выбрать. По-настоящему выбрать. Между матерью и семьёй.
В этот вечер Антон позвонил раз десять. Я не брала трубку. Пусть подумает. Пусть поймёт, каково это — остаться без поддержки.
На следующий день он приехал сам. Мама тактично ушла с Димкой на прогулку, оставив нас наедине.
— Оля, давай поговорим, — начал Антон. — Мама уехала.
— И что? — я скрестила руки на груди. — Теперь всё хорошо?
— Ну… Да. Проблема же решена.
— Нет, Антон. Проблема не в том, что твоя мама приехала. Проблема в том, что ты позволяешь ей унижать меня. Проблема в том, что для тебя её мнение важнее моих чувств.
— Это неправда!
— Правда. И ты это знаешь.
Антон сел на стул и обхватил голову руками.
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я поссорился с матерью?
— Я хочу, чтобы ты защищал свою семью. Меня и Димку. Чтобы мы были для тебя на первом месте.
— Вы и есть на первом месте!
— Нет, — я покачала головой. — На первом месте твой страх обидеть мамочку. Твоё желание быть хорошим сыном. А мы… Мы где-то на втором плане.
— Оля, я люблю тебя, — Антон поднял на меня глаза. — И Димку люблю. Вы — моя семья.
— Тогда веди себя соответственно, — сказала я. — Поговори с матерью. Объясни ей, что она не может приезжать к нам и вести себя как хозяйка. Что она должна уважать меня как твою жену и мать твоего ребёнка.
— Я попробую…
— Нет, — перебила я. — Не попробуешь. Сделаешь. Или мы с Димкой останемся тут.
Антон побледнел.
— Ты шантажируешь меня?
— Я защищаю себя и сына, — ответила я. — От токсичной атмосферы, которую создаёт твоя мать. И которую ты поддерживаешь своим молчанием.
Мы ещё долго говорили. Антон пытался найти компромисс, я стояла на своём. В конце концов он ушёл, пообещав подумать.
Прошла неделя. Я жила у мамы, ходила на работу, занималась Димкой. Антон звонил каждый день, но я отвечала коротко — пока не увижу реальных изменений, возвращаться не буду.
А потом он приехал снова. И с порога сказал:
— Я поговорил с мамой.
— И?
— Сказал ей, что если она не изменит отношение к тебе, я прекращу с ней общение.
Я смотрела на мужа, не веря своим ушам.
— Ты правда это сказал?
— Да. И ещё сказал, что она может приезжать к нам только по приглашению. И не больше чем на пару дней. И что она должна уважать тебя как хозяйку дома.
— А что она ответила?
Антон вздохнул.
— Сначала кричала. Потом плакала. Потом сказала, что я предатель и неблагодарный сын. Но я стоял на своём.
Я почувствовала, как внутри что-то оттаивает. Неужели он действительно сделал это?
— И ещё, — Антон достал из кармана ключи. — Я поменял замки. И не дал ей новые ключи. Теперь она не сможет приходить, когда нас нет дома.
Слёзы покатились по моим щекам. Я бросилась мужу на шею.
— Спасибо, — прошептала я. — Спасибо, что выбрал нас.
— Прости, что не сделал этого раньше, — Антон обнял меня. — Я просто… Привык. Привык, что мама всегда права. Что её нельзя обижать. Но ты права — моя семья это ты и Димка. И я должен вас защищать.
Мы вернулись домой в тот же день. Квартира встретила нас чистотой и тишиной. Никаких переставленных вещей, никаких колких замечаний. Наш дом снова стал нашим.
Конечно, Галина Петровна не сдалась сразу. Она названивала Антону, жаловалась родственникам, даже приезжала пару раз — но, не имея ключей, уехала ни с чем. Антон держался молодцом. Отвечал коротко, не вступал в долгие объяснения, не оправдывался.
Прошло три месяца. Свекровь наконец поняла, что сын настроен серьёзно. И однажды позвонила мне.
— Оля, — сказала она неохотно, — я хотела извиниться. Возможно, я была слишком… настойчива.
Это было не совсем то извинение, которого я ждала. Но это был первый шаг.
— Я принимаю ваши извинения, Галина Петровна, — ответила я. — И надеюсь, что в будущем мы сможем нормально общаться.
— Я тоже надеюсь, — вздохнула она. — Можно мне приехать повидать внука? На пару часов?
Я переглянулась с Антоном. Он кивнул — решать мне.
— Можно, — сказала я. — В субботу, после обеда. Мы будем рады вас видеть.
И знаете что? Тот визит прошёл спокойно. Галина Петровна держалась, не отпускала колкости, даже похвалила мой пирог. Маленькие шаги к нормальным отношениям.
Я не говорю, что всё стало идеально. Иногда свекровь срывается, начинает командовать или критиковать. Но теперь Антон останавливает её. А я научилась спокойно, но твёрдо обозначать границы.
Семья — это работа. Постоянная работа над отношениями, над собой, над умением находить компромиссы. Но главное — это умение защищать свою семью от внешнего негатива. Даже если этот негатив исходит от самых близких людей.
