— Ты что, совсем с ума сошла?! Я же тебе ясно сказал — квартира продаётся, и точка! — Андрей ударил кулаком по столу так, что задрожали чашки.
Марина вздрогнула, но взгляд не отвела. В груди всё сжималось от боли и обиды, но она знала — отступать нельзя. Не сейчас, когда речь шла о единственном, что у неё осталось от бабушки.
— Это моя квартира, Андрей. Бабушка оставила её мне, а не тебе и не твоей маме! — голос срывался, но Марина продолжала стоять на своём.
Свекровь, Галина Петровна, сидела в углу дивана с видом оскорблённой добродетели. Её губы были поджаты в тонкую линию неодобрения, а в глазах плясали злые огоньки.
— Маринка права не понимает семейных ценностей, — процедила она сквозь зубы. — В нормальных семьях всё общее. А она, видите ли, собственницей себя возомнила!
Марина повернулась к свекрови. Сколько лет она терпела её колкости, намёки и откровенное хамство? Пять? Шесть? С самого начала их брака Галина Петровна дала понять — невестка ей не по душе. Слишком самостоятельная, слишком образованная, слишком… не такая, какую она хотела видеть рядом со своим драгоценным сыночком.
— Галина Петровна, при всём уважении, это не ваше дело, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Квартира записана на меня, и я не собираюсь её продавать.
— Ах, не моё дело? — свекровь вскочила с дивана с неожиданной для её возраста прытью. — Это мой сын будет выплачивать кредит за вашу прихоть! Мой сын будет горбатиться, чтобы вы могли жить в трёхкомнатной квартире в центре!
— Мама права, — Андрей встал рядом с матерью, и Марина с горечью отметила, как они похожи в этот момент. Одинаковое выражение лица, одинаковая поза. Мать и сын против неё. Как всегда. — Нам не нужна такая большая квартира. Продадим твою бабушкину, погасим ипотеку за нашу двушку, и ещё останется. Можно будет машину новую купить, съездить отдохнуть нормально.
— Или мне ремонт сделать, — вставила Галина Петровна. — У меня кухня совсем обветшала, а сын должен сначала о матери подумать, а потом уже о жене. Я его родила, растила, ночей не спала!
Марина смотрела на них и не могла поверить. Неужели это происходит на самом деле? Неужели муж, человек, которого она любила, с которым прожила шесть лет, всерьёз предлагает продать единственную память о бабушке ради новой машины и ремонта на кухне у свекрови?
— Бабушка умерла всего три месяца назад, — голос Марины дрогнул. — Она всю жизнь копила на эту квартиру, откладывала с пенсии, отказывала себе во всём. И оставила её мне, потому что знала — я сохраню. А вы… вы даже дождаться не можете! Она ещё и года в могиле не лежит!
— Ой, не надо тут слёзы лить! — Галина Петровна махнула рукой. — Умерла и умерла, все там будем. Зачем мёртвым квартиры? Живым нужнее! А ты, Маринка, всегда была жадная. Помню, как ты на свадьбе своей считала, кто сколько подарил. Прямо записывала в блокнотик!
— Я записывала, чтобы потом поблагодарить каждого лично! — возмутилась Марина. — И вообще, при чём тут свадьба?
— А при том! — свекровь ткнула в неё пальцем. — Характер твой показывает! Жадная ты, вот что! И сына моего не любишь, раз не хочешь ему помочь!
Андрей кивнул, поддерживая мать.
— Мам права, Марин. Если бы ты меня любила, ты бы не упрямилась. Подумай сама — зачем нам три комнаты? Детей у нас всё равно нет…
Эти слова ударили больнее пощёчины. Марина побледнела. Детей у них не было не по её вине — врачи два года назад поставили диагноз Андрею. Но он запретил ей говорить об этом его матери, и теперь Галина Петровна при каждом удобном случае намекала на то, что Марина «неполноценная».
— Во-от! — подхватила свекровь. — Детей нет, а квартира огромная! Для кого держать будете? А мне в моей однушке тесно. Может, лучше мне её отдать? Я там хоть внуков дождусь от другой невестки!
— Какой ещё другой невестки? — Марина перевела ошарашенный взгляд с свекрови на мужа.
Андрей покраснел и отвёл глаза.
— Мама просто так сказала…
— Ничего я просто так не говорю! — Галина Петровна гордо вскинула подбородок. — Лидочка, дочка моей подруги, до сих пор не замужем. Красавица, умница, готовит как богиня! И детей любит! Вот это была бы невестка! А не вот это вот…
Она обвела Марину презрительным взглядом, и та почувствовала, как внутри что-то окончательно надломилось. Шесть лет. Шесть лет она терпела придирки, упрёки, сравнения с какими-то мифическими идеальными девушками. Шесть лет пыталась угодить, понравиться, стать «хорошей невесткой». И всё зря.
— Знаете что? — Марина выпрямилась, глядя то на мужа, то на свекровь. — Я всё поняла. Вам не квартира нужна. Вам нужно меня сломать. Показать, кто тут главный. Что ж, не выйдет!
— Марина, не истери! — Андрей попытался взять её за руку, но она отдёрнулась.
— Я не истерю, я говорю правду! Твоя мать с первого дня меня ненавидит, а ты… ты всегда выбираешь её сторону! Всегда! Помнишь, как она заявилась к нам без предупреждения в два часа ночи, потому что ей приснился плохой сон? И ты меня выгнал спать на диван, чтобы мамочка могла лечь в нашу кровать!
— Это было один раз! И у неё правда было плохо с сердцем!
— У неё всегда плохо с сердцем, когда ей что-то нужно от тебя! — Марина уже не сдерживалась. Годы молчания прорвались, как плотина. — А помнишь, как она приходила каждый вечер на ужин, критиковала мою готовку, а потом ты ездил ей покупать еду в ресторане, потому что «мамочка не может есть эту гадость»?
— Маринка совсем озверела! — всплеснула руками Галина Петровна. — Андрюша, сынок, ты видишь, какая она на самом деле? Я же говорила — не пара она тебе! Вот Лидочка…
— Хватит про вашу Лидочку! — выкрикнула Марина. — Если она такая замечательная, пусть Андрей на ней женится! А я… я больше не могу! Не буду!
В комнате повисла тишина. Андрей смотрел на жену растерянно, словно видел её впервые. Галина Петровна поджала губы ещё сильнее, превратив их в тонкую злую чёрточку.
— Что значит «не буду»? — медленно произнёс Андрей.
— А то и значит! Я не буду больше терпеть унижения от твоей матери! Не буду молчать, когда она оскорбляет меня в моём же доме! И уж точно не буду продавать бабушкину квартиру, чтобы твоя мамочка могла сделать ремонт!
— Ах, так! — Галина Петровна вскочила. — Ну и прекрасно! Уходи к своей драгоценной бабушкиной квартире! Андрюша без тебя только счастливее будет! Правда, сынок?
Марина замерла, глядя на мужа. Сейчас. Сейчас он должен был сказать хоть что-то в её защиту. Хоть слово. Хоть взгляд, который показал бы, что шесть лет совместной жизни что-то значат.
Андрей молчал. Он стоял рядом с матерью, опустив глаза, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Ясно, — тихо сказала Марина. — Всё ясно.
Она развернулась и пошла в спальню. Руки дрожали, когда она доставала с верхней полки чемодан. Тот самый, с которым когда-то переехала к Андрею, полная надежд на счастливую семейную жизнь.
— Ты что делаешь? — Андрей появился в дверях.
— Собираю вещи. Разве не видно?
— Марин, ну не глупи! Ну поссорились и поссорились. Мама сейчас уйдёт, мы поговорим спокойно…
— Нет, — Марина сложила в чемодан несколько платьев. — Не поговорим. Знаешь почему? Потому что твоя мама никуда не уйдёт. Она всегда будет стоять между нами. Всегда будет нашёптывать тебе, какая я плохая жена. И ты всегда будешь ей верить.
— Это не так!
— Так, Андрей. Именно так. Ты только что молчал, когда она предлагала тебе жениться на другой. Молчал! Что мне ещё нужно понимать?
Из гостиной донёсся голос свекрови:
— Андрюша, иди сюда! Не унижайся перед ней! Пусть уходит, если хочет!
Марина горько усмехнулась.
— Слышишь? Мамочка зовёт. Иди к ней. А я действительно уйду. В бабушкину квартиру. Ту самую, которую вы так хотели продать.
— Марина, подожди…
Но она уже защёлкнула замок чемодана. Прошла мимо мужа, не глядя на него. В гостиной Галина Петровна сидела с победным видом.
— И документы свои заберите! — крикнула она вслед. — Нечего чужим людям в доме делать!
Марина остановилась в дверях. Обернулась. Посмотрела на свекровь, потом на мужа.
— Знаете, Галина Петровна, я вам даже благодарна. Вы открыли мне глаза. Я шесть лет пыталась стать частью вашей семьи, а оказалось — я всегда была чужой. Спасибо, что показали это. И спасибо моей бабушке, что оставила мне квартиру. Теперь мне есть куда уйти от вас.
Она вышла, тихо закрыв за собой дверь. Андрей не пошёл за ней.
Квартира бабушки встретила её тишиной и запахом лаванды. Марина поставила чемодан в прихожей и прошла в гостиную. Всё было так, как при жизни бабушки — кружевные салфетки на комоде, фотографии в рамках, старый плюшевый диван с вышитыми подушками.
Марина села на диван и впервые за день позволила себе заплакать. Слёзы текли по щекам, капали на руки, но она не пыталась их остановить. Пусть. Надо выплакать всю боль, всю обиду, все несбывшиеся надежды.
Телефон зазвонил через час. Андрей. Марина не ответила. Потом ещё звонок. И ещё. На десятый раз она выключила телефон.
Следующие дни прошли как в тумане. Марина брала отгулы на работе, приводила в порядок бабушкину квартиру. Разбирала вещи, наводила чистоту, словно вместе с пылью пыталась стереть воспоминания о прошлой жизни.
На четвёртый день в дверь позвонили. Марина посмотрела в глазок — Андрей. Она не открыла.
— Марин, я знаю, что ты дома! Открой, пожалуйста! Нам нужно поговорить!
Она молчала.
— Марина! Ну не дури! Мама уже уехала к себе. Давай поговорим нормально!
Уехала. Значит, опять будет уговаривать вернуться. А потом всё повторится снова. Галина Петровна придёт «проведать сына», останется на неделю, потом на месяц… Нет. Хватит.
— Уходи, Андрей, — сказала она через дверь. — Нам не о чем говорить.
— Как это не о чем? Мы же муж и жена!
— Были. Теперь нет.
— Марина, не говори глупостей! Из-за одной ссоры ты готова разрушить семью?
Она распахнула дверь так резко, что он отшатнулся.
— Одной ссоры? Одной?! Андрей, твоя мать унижала меня шесть лет! Шесть лет, слышишь? А ты всегда был на её стороне! Всегда! Помнишь, как она сказала, что я специально не рожаю, чтобы фигуру не портить? А ты промолчал, хотя знал правду!
Андрей покраснел.
— Я не хотел её расстраивать…
— А меня расстраивать можно? Я для тебя вообще кто, Андрей? Жена или бесплатная домработница, которую можно унижать сколько угодно?
— Не преувеличивай! Мама просто… она привыкла, что я всегда рядом. Ей трудно принять, что у меня теперь своя семья.
— Шесть лет трудно? Серьёзно? За шесть лет можно привыкнуть к чему угодно! Но она не хотела привыкать! Она хотела избавиться от меня! И знаешь что? У неё получилось. Поздравь мамочку с победой.
— Марина, прекрати! Давай сядем, спокойно всё обсудим. Я признаю, был неправ. Мама тоже… перегибала палку. Но это не повод разводиться!
— А что повод? Когда она окончательно выживет меня из дома? Или когда ты приведёшь её Лидочку, чтобы я могла сравнить себя с идеалом?
— Никакой Лидочки не будет! Мама просто сболтнула в сердцах!
— В сердцах… А ты знаешь, что твоя мама уже полгода водит эту Лидочку к нашим общим знакомым? Представляет её как «будущую невестку»? Соседка мне рассказала. Думала, я в курсе.
Андрей побледнел.
— Это… это какое-то недоразумение…
— Нет, Андрей. Это plan B твоей мамы. На случай, если я не продам квартиру и не стану окончательно «своей». Что ж, её план сработал. Я ухожу. Дорога Лидочке открыта.
— Марина, прошу тебя! Я люблю тебя! Не уходи!
Она посмотрела на него долгим взглядом. Когда-то она верила в эти слова. Верила, что любовь победит всё — и мамочкину ревность, и бытовые проблемы, и даже отсутствие детей. Но любовь, которая не может защитить от унижений, которая всегда выбирает сторону обидчика — это не любовь. Это привычка. Удобная привычка иметь рядом человека, который всё стерпит, всё простит, всегда уступит.
— Если бы любил, не позволил бы матери так со мной обращаться. Если бы любил, защитил бы. Хоть раз. Хоть одним словом. Но ты молчал, Андрей. Всегда молчал. И этим говорил больше, чем любыми словами.
— Я исправлюсь! Обещаю! Поговорю с мамой, объясню…
— Не надо. Уже поздно. Знаешь, я думала, что проблема в твоей маме. Но проблема в тебе. В том, что ты до сих пор не можешь отделиться от неё, стать самостоятельным мужчиной. Ты выбираешь между мамой и женой, а должен защищать свою семью. Но для этого нужно сначала эту семью создать. А мы её так и не создали. Мы жили в доме твоей мамы, по её правилам, под её контролем. Это была не наша семья, Андрей. Это было продолжение её семьи, где мне отводилась роль прислуги.
— Это не так! Ты преувеличиваешь!
— Правда? А кто готовил отдельную еду для твоей мамы, потому что моя стряпня была «несъедобной»? Кто стирал её бельё отдельно от нашего, потому что ей казалось негигиеничным смешивать? Кто переделывал уборку, потому что я «неправильно» мыла полы? Всё это я, Андрей. А ты сидел в телефоне и делал вид, что ничего не происходит.
Он опустил голову, не находя слов для оправдания. Да и какие тут могут быть оправдания? Марина говорила правду, горькую, неприятную правду, которую он так долго не хотел видеть.
— Дай мне ещё один шанс, — попросил он тихо. — Последний. Я всё изменю. Поговорю с мамой, поставлю границы…
— Границы надо было ставить шесть лет назад, Андрей. Когда она впервые назвала меня «этой» в моём присутствии. Когда отказалась есть свадебный торт, потому что я его выбирала. Когда устроила истерику из-за того, что мы не поехали к ней на дачу в наш медовый месяц. Тогда надо было. А сейчас… сейчас уже всё. Я устала бороться. Устала доказывать. Устала быть нелюбимой невесткой.
— Но как же… как же мы? Наши планы? Наша жизнь?
— Какие наши планы? Те, что твоя мама корректировала по своему усмотрению? Помнишь, мы хотели поехать в Италию? Но мамочке стало одиноко, и мы поехали с ней на дачу. Хотели завести собаку? Но у мамочки аллергия, хотя она ни разу не была у нас дома больше пары часов. Хотели переехать в другой район? Но мамочке было бы далеко ездить в гости. Всё, Андрей. Хватит. Живи как хочешь. С мамой, с Лидочкой, с кем угодно. А я буду жить своей жизнью. Наконец-то своей.
Она начала закрывать дверь, но он удержал её.
— Подожди! А как же… как же квартира? Ты ведь не станешь жить здесь одна? Три комнаты для одного человека…
Марина посмотрела на него с лёгкой усмешкой. Даже сейчас, когда их брак рушился на глазах, он думал о квартире. Видимо, свекровь хорошо вдолбила ему в голову мысль о продаже.
— Стану, Андрей. Буду жить в своей квартире. Одна. И знаешь что? Мне будет хорошо. Я заведу ту собаку, которую мы не могли завести. Поставлю мебель так, как нравится мне, а не твоей маме. Буду готовить то, что люблю, а не то, что одобрит Галина Петровна. Буду приглашать друзей, не боясь, что твоя мама придёт с проверкой и устроит скандал. Я буду жить, Андрей. Впервые за шесть лет — жить, а не существовать.
— Марина…
— Всё. Хватит. Иди домой. К мамочке. Она тебя ждёт. Наверное, уже и Лидочку пригласила на смотрины.
Она закрыла дверь, не дав ему ответить. Прислонилась к ней спиной, закрыла глаза. Всё. Конец. Шесть лет жизни — коту под хвост. Но почему-то вместо отчаяния она чувствовала… облегчение? Да, именно облегчение. Словно сбросила с плеч тяжёлый груз, который тащила все эти годы.
Телефон снова начал звонить — она его так и не включила. Пусть. Пусть звонит. Она больше не обязана отвечать. Не обязана оправдываться, объяснять, просить прощения за то, что посмела иметь своё мнение.
Прошёл месяц. Марина обустроилась в бабушкиной квартире, сделала небольшой косметический ремонт — поклеила новые обои, купила современную мебель. Квартира преобразилась, стала светлой и уютной. И главное — своей.
На работе заметили перемены — Марина словно расцвела. Исчезли тёмные круги под глазами, появилась улыбка, лёгкость в движениях. Коллеги шутили, что она помолодела лет на пять.
— Влюбилась, что ли? — подначивала её Ленка из соседнего отдела.
— Да, — улыбалась Марина. — В жизнь влюбилась.
Андрей звонил первые две недели. Потом затих. Марина не интересовалась, что с ним. Отрезанный ломоть. Прошлое, которое нужно отпустить.
Зато однажды в дверь позвонили. Марина открыла — на пороге стояла Галина Петровна. Но не та самовлюбленная фурия, что выгоняла её из дома месяц назад. Перед ней стояла уставшая женщина с потухшим взглядом.
— Можно войти? — спросила она тихо.
Марина молча отступила в сторону. Любопытство пересилило неприязнь.
Галина Петровна прошла в гостиную, оглядела обновлённый интерьер.
— Красиво у тебя. Со вкусом.
— Спасибо. Чай будете?
— Нет… я ненадолго. Я пришла… — она замялась, подбирая слова. — Я пришла извиниться.
Марина села в кресло напротив. Извиниться? Галина Петровна? Да быть такого не может.
— Я была неправа, — продолжила свекровь. — Всё эти годы… я вела себя ужасно. Знаю. Понимаю. Просто… просто я так боялась потерять сына. Он у меня один. После смерти мужа только он и остался. А тут ты появилась, молодая, красивая, умная. И он смотрел на тебя так, как никогда на меня не смотрел. Я испугалась. Испугалась остаться одна.
— И решили меня выжить?
— Да. Дура была. Старая дура. Думала, если от тебя избавлюсь, всё вернётся как прежде. Андрюша снова будет моим мальчиком, будет приезжать каждый день, звонить по десять раз… А вышло наоборот.
— Что вышло?
Галина Петровна подняла на неё полные слёз глаза.
— Он меня возненавидел. Сказал, что я разрушила его жизнь. Что из-за меня он потерял любимую женщину. Перестал звонить, приезжать. А неделю назад вообще заявил, что уезжает в другой город. Нашёл работу в Москве. Сказал, что хочет начать жизнь с чистого листа. Без меня.
Марина молчала. Что тут скажешь? Жаль Андрея? Да, немного жаль. Но он сам выбрал свой путь. Все эти годы выбирал мать вместо жены, а теперь остался ни с чем.
— Я не прошу тебя вернуться к нему, — поспешно сказала Галина Петровна. — Понимаю, что поздно. Слишком много я разрушила. Просто… просто хотела попросить прощения. За всё. За оскорбления, за унижения, за то, что не дала вам быть счастливыми. Прости меня, Марина. Если сможешь.
Марина смотрела на неё долго. Потом кивнула.
— Прощаю, Галина Петровна. Для себя прощаю. Чтобы не носить в себе эту обиду. Но это не значит, что мы можем стать близкими людьми. Слишком много воды утекло.
— Понимаю. Спасибо и на этом.
Свекровь поднялась, направилась к выходу. У двери обернулась.
— Знаешь, ты была хорошей женой. Лучшей, чем мой сын заслуживал. Я это слишком поздно поняла. Будь счастлива, Марина. Ты заслужила.
И ушла, тихо прикрыв за собой дверь.
Марина осталась сидеть в кресле. На душе было странно. Не то чтобы легче — она и так уже отпустила прошлое. Скорее… законченнее? Словно поставлена последняя точка в этой истории.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Марина? Это Сергей, помните меня? Мы вместе на курсах английского учились.
Сергей? Ах да, тот симпатичный парень, который всегда садился рядом и угощал её кофе на переменах. Она тогда ещё носила обручальное кольцо, поэтому держалась отстранённо. А он был такой внимательный, весёлый, интересный…
— Конечно, помню. Здравствуйте, Сергей.
— Просто Серёжа. Слушайте, я тут узнал, что вы больше не замужем… Простите, если лезу не в своё дело, но… может, встретимся? Кофе попьём, поговорим? Я всё ещё помню, какой кофе вы любите — капучино без сахара с корицей.
Марина улыбнулась. Он помнил. Через полгода помнил, какой кофе она любит. А Андрей за шесть лет так и не запомнил, что она не переносит сахар в горячих напитках.
— Знаете что, Серёжа? Давайте встретимся. Завтра в шесть устроит?
— Отлично! Я заеду за вами. Адрес тот же?
— Нет, я переехала. Записывайте…
Она продиктовала адрес бабушкиной — теперь своей — квартиры. Положила трубку и подошла к окну. За окном светило весеннее солнце, во дворе цвели яблони. Жизнь продолжалась. Новая жизнь, в которой она сама решала, как жить, с кем встречаться, о чём мечтать.
Спасибо, бабушка, мысленно сказала она. Спасибо за квартиру. За возможность начать сначала. За шанс быть счастливой.
И Марина знала — у неё всё получится. Обязательно получится.
