— Ты собираешься побыть на даче ещё неделю? — услышала я звонкий голос мужа в телефонной трубке. Его речь была ровной, как всегда, когда он что-то скрывал от меня. — Да, наверное, задержусь. Соскучилась по маме, — отвечаю сухо, хотя сама уже стояла у окна и наблюдала, как тень от вечернего солнца длинно качается на бетонном дворе. — Ну, тогда я займусь ремонтом в квартире. Раз ты всё равно не дома… — Конечно, займись, — улыбаюсь, и в груди мелькает знакомая дрожь. Слишком много совпадений, странностей. Слишком чистое постельное бельё в последний раз, слишком продавленный диван, слишком мало моих вещей на своих местах. Всё внутри меня спорило: «Не надо лезть, отпусти, это глупости…» Но женская интуиция не подводит. — Мам, я к тебе заеду завтра к обеду, хорошо? — Конечно, доченька, приезжай! Я как раз пирог испеку, твой любимый! — в голосе свекрови — радость и ни тени подозрения. В голове молнией: пирог, конечно… Только не ради него я собралась к ней — на дачу, в июне, когда сирень уже отцвела. Я хотела правды. Хотела или боялась, уже не разберёшь. Всю дорогу я думала: а вдруг ошибаюсь? Вдруг так только кажется? Но сердце колотится, мысли скачут, а ладони мокрые — признак того, что впереди совсем не пирог. Да, дача свекрови — это место, где всё пропитано прошлым: запах старого ковра, шорох страниц в альбоме с фотографиями, тёплый чай на крыльце и запах свежескошенной травы. Я всегда чувствовала себя тут девочкой — защищённой, любимой… Но в тот день всё было не так.
Я вышла из такси раньше — решила пройтись пешком до дачных ворот. Сумку прижала к груди. Тишина давила на уши. Вот уже хруст гравия под ногами, лёгкий ветерок, запах мяты и медуницы… Но вдруг — резкий визг, задорный женский смех за кустами сирени. Я замираю. Подхожу тише… — Не надо! — слышу голос моего мужа, узнаю интонации. — Марина, мы можем расслабиться. Здесь никого не будет, я же сказал, жена — у матери, далеко!
Марина. В голове — отдалённый гул. Марина… Вот оно! Всё хрупкое внутри меня рушится на тысячи мелких осколков. Кусты, сирень, качели — и на качелях сидит он. Рядом — женщина в коротком платье, смеётся, шлёпает его по плечу. Я приседаю, рука судорожно сжимает телефон. Слёзы вот-вот хлынут… Внутри — кипящая смесь обиды, злости и какого-то отчаяния. — Значит, вот ты как? — громко, резко — слова сами срываются с языка. — Ремонтом у себя занимаешься? Он вздрагивает — чуть не соскальзывает с качелей, а Марина притихает, волосы падают на лицо. Я стою — холодная, сильная. Словно вся моя жизнь до этой секунды — была черновиком, а вот теперь начинается настоящее. Муж что-то мямлит, смотрит в пол. Марина — как сдувшийся шарик. Я разворачиваюсь и иду к дому. Стоп. Не всё так просто… Чувства бьют через край. Я прохожу через калитку, слышу позади торопливые шаги. Муж догоняет: — Лена, ты не так всё поняла! Это… просто коллега, мы… Я оборачиваюсь медленно, как в кино. — Коллега?! В коротком платье, на качелях, на даче моей свекрови? В груди всё трещит. Губы дрожат, но на глазах — сухо. Странно: когда сталкиваешься с предательством лицом к лицу, вдруг всё внутри застывает. Марина молча уходит за угол дома. Мой муж шипит ей вдогонку: — Подожди, останься… Я стою прямо. Глаза в его глаза. — Как долго? Молчит. — Сколько, Саша? В глазах мужчин редко встретишь такой страх… — Пару месяцев, Лена… Это ничего не значит, клянусь, я… — Не ври. Не надо, — останавливаю жестом. — Я ведь не идиотка. Тут же подходит свекровь. Волосы под платком, фартук в муке. — О, Лена! Уже приехала?! А… что-то случилось? Саша бледный, как мел. Я говорю ему первую фразу, которая пришла в голову: — Мам, нам с мужем надо поговорить. Давай позже, ладно? Свекровь сразу чувствует неладное, кивает. — Конечно, дети, разбирайтесь… Саша нервно чешет затылок. Молчит. Марина отовсюду исчезла — как не бывало. Я смотрю ему в глаза. — Значит, так… Удивительно: сердце стучит, но мысли — кристально ясные. Вот она, женская сдержанность. — Я буду завтра, — говорю неожиданно ему. — Мне нужно время подумать. Он будто выдохнул. — Лен, ты… Но я уже за калиткой.
Я иду по аллее, вниз к реке. Лес шумит, кузнечики трещат. А внутри всё перекипает: зачем мне это? Судьба или мой выбор? Для чего я так долго терпела его вечные «работы по дому», командировки, скучные оправдания? Села на лавочку. Выплакалась тихо. Никто не видит — только небо, старые деревья, да мой телефон. Вспоминаю всё: как строила дом почти одна, как он отмахивался от домашних дел, их общие поездки с «коллегами» в Питер, его телефон без звука каждый вечер. Почему раньше не ушла? Страшно было, удобно, жалко детей, самого себя… А теперь, кажется, всё ясно: время действовать.
Первая ночь решения
Я переночевала у подруги — Маринка всегда была для меня как сестра. — Ленка, ну ты герой! — восхищается она. — Такая выдержка! — А что мне остаётся? Плакать? Сцены закатывать? Не моё это. Я решила — теперь всё поменяю. Под утро проснулась уже другим человеком. Никогда не думала, что после тридцати лет брака возможно такое — почти не больно. Лишь обида за потраченное время — как соль на свежую рану. Но теперь всё решено: я не жертва, я — сценарист своей истории. План родился сам собой.
Я знала — Саша поедет с Мариной на дачу и в следующий уикенд. Он думает, я у мамы, переживаю, смирилась… А я просто выбрала спектакль интереснее всех сериалов. В пятницу он вышел из дома рано, как всегда. Я дождалась вечера и приехала к даче сама. Луна светила ярко, воздух был хрустящий. Под окном спальни слышались приглушённые голоса.
Я не люблю подглядывать. Но иногда приходится. В доме горит свет, Марина в сиреневом халате (как мило – халат из ИКЕА, мой старый подарок Саше…), Саша с ней смеётся, как мальчишка.
Пунцовая волна пробежала по щекам. Я постучала в окно. Они оба подпрыгнули. – О, Лена… Привет! – Марина обречённо машет рукой, у неё дрожит голос. – Лен, что ты тут делаешь… – Саша пытается выдавить улыбку. Я изображаю лёгкую улыбку: – Собираю вещи. Решила заехать. Надеюсь, вы не против? У Марины – землистое лицо, глаза бегают. Прохожу в дом, не снимая обувь. Оцениваю обстановку: вот они, свежие простыни, везде её духи, её заколка. – Ну что, праздник в разгаре? – спрашиваю. Подруга говорит: «Надо сразу вскрыть нарыв». Вот я и вскрываю.
Марина сбегает в прихожую, торопливо натягивая туфли. Саша хватается за голову. – Лена, я… Прости… – Прощать или нет – это потом. Теперь, Саша, послушай меня. Я вытаскиваю свой телефон и включаю диктофон. Улыбаюсь мужу: – Попробуй наврать ещё раз. Я всё записала. Мне теперь не просто больно – мне смешно. Тридцать лет вместе – а ты, как мальчишка, бегал от жены на дачу. Думаешь, так просто всё закончится? Он молчит. Глаза в пол. Марина хлопает дверью и исчезает в темноте. А я достаю планшет. В нашем семейном чате – фотографии: Питер, разные женщины, вечеринки. Саша – всегда один, по его словам. Но вот Марина, вот ещё кто-то… Доказательства. – Всё это я отправлю твоей маме и сыну. Пусть тоже знают, какой ты «ремонтник». – Лена, не надо, – голос тонет. Но я уже не злюсь. Ни капли… Внутри – пусто. Удивительно! Я просто сообщаю: – Завтра вернусь, соберу вещи. Ты останешься здесь один. Подавай на развод – или я первая. И да, твоя Марина – тоже наивная. Если думает, что с тобой будет счастлива, ошибается. Люди не меняются. Короткая пауза. Моя месть – проста. Я забираю у него самое дорогое: свою жизнь. Не прощаю, не обсуждаю. Просто ухожу. – Я найду себе счастье. Точка. Утром всё казалось пропитанным прозрачной свежестью – как будто ночь смыла все прежние обиды. Птицы кричат за окном, а я сижу на краю старенькой кровати в дачном домике, собираю свои вещи по сумкам. Не трясутся руки, не щемит сердце – только удивительная лёгкость. Будто вытащили из груди лишний груз, и теперь дыхание ровное, грудь наполнена светом. Саша затравленно топчется в коридоре.
Два часа мы оба живём в одном доме, будто в разных мирах. – Лен, ну… Может, давай поговорим? На этот раз я не боюсь его глаз. Говорю прямо, глядя в лицо: – Саша, теперь у меня к тебе только один вопрос. – Что ещё? – почти шепчет. – Хоть когда-нибудь ты собирался сам мне всё рассказать?
Он опускает глаза. Долго мнётся, ковыряет пальцем гранёный стол. – Я думал… само закончится. Не хотел тебя… ранить… – Поздно, – киваю. – Думаешь, боль была бы меньше, если бы я молчала и делала вид, что не вижу? Мне даже не больно.
Просто удивительно – прожить с человеком столько лет и понять, что его поступки уже даже не обижают. Может, я устала любить его, устала ждать перемен. – Мне не нужны объяснения, – продолжаю. – Только не строй из себя жертву. Это сделал ты, не «она» и не кто-то ещё. Саша тяжело вздыхает, сжимает в руках чашку, не зная, куда себя деть. – Лена, я не хотел так. Я не плохой человек, я запутался…
Может быть, он и правда запутался – не спорю. Мужчина, который прятался за чужими юбками от собственной скуки и страха быть собой. Я собираюсь выходить. Сумки собраны, плечи расправлены. Одна нога на пороге, а он снова: – Не уходи, пожалуйста! «Удивительно», – думаю я про себя. «Столько лет прожили – а мы теперь два чужих человека». – Саша, мне уже нечего здесь терять. Я научилась быть сильной.
Может быть, именно твоей изменой ты подарил мне свободу. Он садится на ступеньки, лицо в ладонях. Я не злюсь. Не ненавижу даже. Просто понимаю: прошлое кончилось. Садится… рыдает.
Так тихо, что мне даже некомфортно становится. – Лена, а как ты теперь?.. Я смеюсь – тихо, горько, почти счастливо. – А вот увидишь. Я ухожу, не оборачиваюсь. Сажусь в поезд – телефон тут же наполняется сообщениями от подруг. «Ты как?», «Держись!» Я отвечаю коротко – всё хорошо.
Пишу сыну: – Мы с папой, скорее всего, больше не будем вместе. Но я всегда рядом, любимый. Ответ приходит за пять минут: – Мам, мы уже взрослые. Главное – чтобы ты была счастлива. Я тебя люблю. «Вот она, поддержка», – думаю.
Слёзы всё равно выступают на глазах, хоть я и была уверена, что уже выплакала всё до дна. В этот момент понимаю: месть удалась не потому, что я его унизила, а потому, что не позволила сделать из себя жертву.
Я выбрала себя. Я – не дополнение, не «вторая половинка», а цельная личность. Пусть с рубцами, но с гордо поднятой головой. Проходит месяц. Лето медленно увядает. В душе впервые за много лет живёт лёгкая радость: утром – горячий кофе, новые платья, встречи с подругами, книги по ночам.
Муж звонил пару раз, но разговора не вышло. Его мама прислала пирог и письмо: – Дочка, всё понимаю и горжусь тобой.
Ты сильная. Если нужна помощь – я рядом. А я сама удивляюсь – неужели жизнь бывает такой разной? Мне пятьдесят семь – а я будто заново учусь дышать, смеяться, мечтать… Недели летят.
Я перестаю прокручивать в голове старые сцены, перестаю злиться и ревновать.
Про Марину слышу мельком: ушла, бросила его через неделю, не захотела жить в чужом дачном доме без чужой жены. У каждого – своя дорога. Однажды в кафе меня окликают: – Лена! Обернулась – старый друг из института. Начинаем болтать, смеяться, обмениваться воспоминаниями. Улыбаюсь зеркалу – и вижу там не измученную женщину, а молодую, красивую, живую.
Жизнь начинается заново, когда ты это выбираешь. Моя месть была не в том, чтобы обидеть бывшего, а в том, чтобы вернуть себя себе. И если кто-то проходит через схожую боль – пусть знает: нет позднего времени для счастья. Всё только начинается.
