Ирина Александровна стояла в дверях нашей спальни с ключами от квартиры в руках — ключами, которые я ей никогда не давала.
Часы показывали половину седьмого утра. Я только что вышла из душа, волосы ещё мокрые, полотенце едва держалось на плечах, а свекровь уже успела пройти через всю квартиру и теперь смотрела на меня с выражением праведного негодования на лице.
— Настенька, ты что же это творишь? — её голос дрожал от возмущения. — Павлик звонил вчера, весь в слезах! Говорит, ты его совсем загнобила, работать заставляешь! Он же у меня такой чувствительный, ранимый!
Я медленно опустила фен, который держала в руках. Внутри всё оборвалось. Значит, Павел не только не пошёл вчера на собеседование, как обещал, но ещё и пожаловался мамочке. А та, недолго думая, примчалась с утра пораньше восстанавливать справедливость.
— Ирина Александровна, — я старалась говорить спокойно, хотя руки уже начинали дрожать от злости. — Во-первых, доброе утро. Во-вторых, откуда у вас ключи от нашей квартиры? И в-третьих, о какой работе идёт речь? Я всего лишь попросила Павла сходить на собеседование. Одно собеседование за полгода — это разве принуждение?
Свекровь фыркнула и прошла в комнату, усаживаясь на край нашей кровати. Её взгляд скользнул по разбросанным вещам, по моему ноутбуку на тумбочке, по стопке документов, которые я вчера до полуночи проверяла.
— Ключи Павлик дал, на всякий случай. Мало ли что! А насчёт работы… Настя, ты же знаешь, он у меня особенный. Ему нужно найти себя, своё призвание! А ты его торопишь, давишь. Мужчина должен сам принимать решения, а не под давлением жены!
Я присела на стул напротив, всё ещё в полотенце, чувствуя себя совершенно беззащитной перед этим утренним вторжением. На работу нужно было через час, а тут такое…
— Ирина Александровна, вашему особенному сыну тридцать два года. Тридцать два! Он уже полгода «ищет себя», лёжа на диване и играя в компьютерные игры. Мы живём на мою зарплату, причём еле сводим концы с концами. Я работаю на двух работах, чтобы оплачивать квартиру, еду, коммунальные услуги. А Павел даже посуду за собой не моет!
— Вот! — свекровь вскочила с кровати, её лицо покраснело. — Вот именно это я и имею в виду! Ты считаешь каждую копейку, упрекаешь его куском хлеба! Разве так поступает любящая жена? Женщина должна поддерживать мужа, вдохновлять его, а не пилить с утра до вечера!
Я почувствовала, как во мне поднимается волна гнева. Медленно поднялась, подошла к шкафу и начала одеваться, не обращая внимания на присутствие свекрови.
— Знаете что, Ирина Александровна? Давайте начистоту. Ваш сын — обычный лентяй. Не особенный, не ранимый, не творческая натура. Просто взрослый мужчина, который привык, что за него всё делают другие. Сначала вы, теперь я.
— Как ты смеешь?! — свекровь даже задохнулась от возмущения. — Мой Павлик закончил университет с отличием! У него два высших образования!
— И что? — я натянула юбку и повернулась к ней. — Где эти образования сейчас? На диване вместе с ним? Ирина Александровна, он уже четыре места работы сменил за последние три года! И каждый раз уходил, потому что «начальство не ценит», «коллектив не понимает», «это не его уровень». А его уровень, видимо, — это лежать дома и ждать, пока жена принесёт денег!
Свекровь подошла ко мне вплотную, её глаза сверкали от ярости.
— Ты просто завидуешь! Завидуешь, что у него есть я, что его любят, о нём заботятся! А ты что? Сирота, которую никто не научил, как правильно с мужчиной обращаться! Вот и пытаешься теперь сломать моего сына, переделать под себя!
Удар был точным. Да, я действительно росла без родителей, воспитывалась у бабушки, которая умерла пять лет назад. И Ирина Александровна прекрасно знала, куда бить.
— Да, я сирота, — я выпрямилась и посмотрела ей прямо в глаза. — И именно поэтому я привыкла полагаться только на себя. Я с шестнадцати лет работаю, сама оплатила своё образование, сама построила карьеру. А ваш избалованный сыночек в свои тридцать два года не может даже счета за интернет оплатить без напоминания!
— Павлик просто доверчивый, открытый! Он не привык к такой меркантильности! — свекровь явно начинала терять контроль над собой. — Когда вы встретились, ты же не такая была! Милая, покладистая, заботливая! А теперь показала своё истинное лицо — алчной карьеристки!
Я усмехнулась. Да, когда мы встретились пять лет назад, я действительно была другой. Влюблённой дурочкой, которая верила, что Павел просто временно в кризисе, что вот-вот найдёт хорошую работу, реализует свой потенциал. Первый год я терпела, второй — надеялась, третий — уговаривала, четвёртый — умоляла. А на пятый просто устала.
— Знаете, что самое смешное, Ирина Александровна? Я даже не прошу многого. Просто чтобы взрослый мужчина работал и участвовал в семейной жизни. Это разве завышенные требования?
— Ты не понимаешь мужскую психологию! — свекровь перешла на крик. — Мужчине нужна поддержка, а не понукания! Нужно создать ему условия, чтобы он сам захотел работать!
— Какие ещё условия?! — я тоже не выдержала и повысила голос. — Я ему уже весь мир на блюдечке преподнесла! Готовлю, стираю, убираю, зарабатываю! Что ещё нужно сделать? На руках носить?
— Нужно было родить ему ребёнка! — выпалила свекровь. — Вот тогда бы он почувствовал ответственность!
Я застыла. Вот оно. То, о чём она думала все эти годы, наконец вырвалось наружу.
— Ребёнка? — я покачала головой. — Вы серьёзно? Человек, который не может о себе позаботиться, должен стать отцом? Ирина Александровна, вы хоть понимаете, что говорите? На какие деньги я буду растить ребёнка? На те копейки, которые сейчас еле хватает на двоих?
— Вот видишь! Опять деньги! Только о деньгах и думаешь! — свекровь топнула ногой как маленькая. — Дети — это счастье, а не расходы!
— Дети — это огромная ответственность, — я начала застёгивать блузку. — И пока ваш сын не способен нести ответственность даже за себя, о детях не может быть и речи.
— Да кто ты такая, чтобы решать?! Это мой сын! Я его родила, вырастила, воспитала!
— Вот именно что воспитали, — я не удержалась от сарказма. — Воспитали инфантильного эгоиста, который в тридцать два года бегает к мамочке жаловаться на злую жену!
Пощёчина прозвучала так неожиданно, что я даже не сразу поняла, что произошло. Щека горела, в ушах звенело, а Ирина Александровна стояла передо мной с искажённым от ярости лицом.
— Не смей оскорблять моего сына! — прошипела она.
Я медленно подняла руку к щеке. Всё. Это была последняя капля.
— Вон, — тихо сказала я.
— Что? — свекровь явно не ожидала такой реакции.
— Вон из моей квартиры. Немедленно.
— Это квартира моего сына тоже!
— Нет, — я достала из ящика документы. — Это моя квартира. Куплена на мои деньги два года назад, оформлена на меня. Павел здесь только прописан. Так что убирайтесь. И ключи оставьте.
Свекровь смотрела на документы так, словно они были ядовитыми змеями.
— Ты… ты специально! Специально квартиру на себя оформила!
— Я оформила её на себя, потому что платила за неё я. Каждый месяц по кредиту плачу я. Ремонт делала на свои деньги. Мебель покупала тоже я. Ваш сын не вложил сюда ни копейки.
— Павлик никогда тебе этого не простит! — свекровь начала пятиться к двери. — Он уйдёт от тебя! Вернётся ко мне!
— Пусть возвращается, — я пожала плечами. — Более того, я ему помогу вещи собрать.
— Ты пожалеешь об этом! Останешься одна, старой девой! Кому ты такая злая и меркантильная нужна?!
Я подошла к входной двери и распахнула её.
— Это мы ещё посмотрим. А пока — до свидания, Ирина Александровна. И ключи не забудьте оставить.
Свекровь выхватила из сумки ключи и швырнула их на пол.
— Ты ещё приползёшь ко мне на коленях! Будешь умолять простить тебя! Но будет поздно!
Она вылетела за дверь, громко топая каблуками по лестнице. Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Щека всё ещё горела, в груди было пусто и одновременно легко. Словно огромный камень свалился с плеч.
Телефон зазвонил через пять минут. Павел. Я не стала отвечать. Потом ещё раз. И ещё. Потом начали приходить сообщения.
«Настя, что ты наделала?! Мама в слезах!»
«Как ты могла так с ней разговаривать?!»
«Она же старается для нас!»
«Ответь немедленно!»
«Я еду домой, будем разговаривать!»
Я встала с пола, подошла к зеркалу. На щеке красовался отчётливый след от пощёчины. Достала телефон, сделала фото. На всякий случай. Потом начала собираться на работу.
Павел ворвался в квартиру, когда я уже накладывала макияж, пытаясь скрыть след на щеке.
— Настя! Что за цирк ты устроила?! — он стоял в дверях ванной, красный от злости. — Мама вся в слезах! Говорит, ты её выгнала, оскорбила!
Я спокойно продолжала краситься.
— Твоя мама пришла сюда в половине седьмого утра с ключами, которые ты ей дал без моего ведома. Устроила скандал и ударила меня по лицу. Так что да, я её выгнала.
— Ударила? — Павел явно не ожидал такого поворота. — Не может быть! Мама не способна на такое!
Я показала ему фото на телефоне. Он посмотрел и отвёл глаза.
— Ну… ты сама её довела! Нельзя так с пожилым человеком!
— Павел, твоей маме пятьдесят восемь лет. Она не пожилая, она взрослая женщина, которая должна отвечать за свои поступки. Как и ты, кстати.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что ты вместо того, чтобы пойти на собеседование, побежал жаловаться мамочке. В свои тридцать два года.
— Я не жаловался! Я просто поделился… И вообще, это собеседование было унизительным! Менеджер по продажам! Да я же два высших образования имею!
— И что? Лучше вообще не работать, чем работать менеджером?
— Я жду подходящего предложения!
— Полгода ждёшь. На диване. За мой счёт.
Павел подошёл ко мне, попытался обнять.
— Настя, ну что ты заводишься? Ну да, я немного затянул с поисками. Но я же обещаю — скоро всё наладится! Вот увидишь, я найду отличную работу, буду много зарабатывать, и ты сможешь вообще не работать!
Я выскользнула из его объятий.
— Павел, хватит. Мне надоело слушать обещания. Либо ты в течение месяца находишь работу — любую работу — и начинаешь зарабатывать, либо мы расходимся.
— Ты… ты мне угрожаешь?
— Я ставлю условия. У меня есть на это право — это моя квартира, я оплачиваю все счета, я содержу тебя уже полгода. Так что да, я имею право требовать.
— Моя мама права — ты стала жестокой и меркантильной!
— Нет, Павел. Я стала взрослой. И устала от того, что мой муж отказывается взрослеть вместе со мной.
Он смотрел на меня так, словно видел впервые. Потом резко развернулся и пошёл к выходу.
— Я еду к маме! Пусть она успокоится. А ты пока подумай о своём поведении!
— Павел, — я окликнула его. — Если уйдёшь сейчас к маме — можешь не возвращаться.
Он замер в дверях.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я устала от этого треугольника. Либо ты мой муж и мы семья, либо ты сын своей мамы и живёшь с ней.
— Это ультиматум?
— Это предложение сделать выбор.
Павел хлопнул дверью так, что задрожали стёкла.
Я опоздала на работу. Начальница, увидев след на моей щеке, который не скрыл никакой тональный крем, отправила меня в отдел кадров оформлять больничный. Я отказалась. Работа была единственным, что держало меня на плаву.
Вечером, вернувшись домой, я обнаружила, что Павел забрал свои вещи. Не все — только самое необходимое. На кухонном столе лежала записка: «Ты сама этого хотела. Когда одумаешься — звони.»
Я скомкала записку и выбросила в мусорное ведро.
Прошла неделя. Ирина Александровна названивала каждый день, но я не брала трубку. Павел написал пару раз, спрашивал, не передумала ли я. Я отвечала одно и то же: жду, когда он найдёт работу.
На десятый день пришло сообщение от свекрови: «Настя, давай поговорим спокойно. Приезжай к нам на ужин.»
Я подумала и согласилась. Нужно было поставить точку в этой истории.
Ирина Александровна открыла дверь. На её лице была натянутая улыбка.
— Настенька, проходи. Мы с Павликом так рады, что ты одумалась!
Я прошла в квартиру. Павел сидел на диване — том самом, на котором он, видимо, продолжал искать себя, только теперь у мамы.
— Я не одумалась, — сказала я, не садясь. — Я пришла забрать остальные вещи Павла и обсудить развод.
— Развод?! — Ирина Александровна всплеснула руками. — Да ты с ума сошла! Из-за какой-то глупой ссоры разрушать семью!
— Это не глупая ссора. Это принципиальное расхождение во взглядах на жизнь. Павел хочет, чтобы его содержали — сначала вы, потом я. А я хочу равноправного партнёра.
— Настя, — Павел встал с дивана. — Давай поговорим нормально. Мама, оставь нас.
— Нет! — Ирина Александровна встала между нами. — Я не позволю этой… этой особе разрушить жизнь моего сына!
— Мама, пожалуйста, — Павел выглядел уставшим. — Дай нам поговорить.
Свекровь нехотя вышла из комнаты, бросив на меня полный ненависти взгляд.
Павел сел обратно на диван, потёр лицо руками.
— Настя, я думал эти дни. Может, ты и права. Может, я действительно засиделся. Но понимаешь… мама всегда говорила, что я особенный, что мне нужно ждать чего-то грандиозного, не размениваться на мелочи.
— И как, дождался грандиозного?
Он грустно усмехнулся.
— Нет. Но знаешь что? Эти десять дней с мамой… Она контролирует каждый мой шаг. Что ел, куда ходил, с кем говорил. Я словно снова стал пятилетним.
— И что ты решил?
— Я… я не знаю. Я люблю тебя, Настя. Но я не знаю, смогу ли измениться.
— Павел, я не прошу тебя стать другим человеком. Я прошу тебя стать взрослым. Найти работу, любую. Начать зарабатывать. Помогать по дому. Быть партнёром, а не ребёнком.
— А если не получится?
— Тогда мы разведёмся, и ты сможешь продолжать искать себя сколько угодно. Только уже не за мой счёт.
В комнату ворвалась Ирина Александровна.
— Я всё слышала! Настя, ты бессердечная! Ты хочешь сломать моего мальчика!
— Ирина Александровна, вашему мальчику тридцать два года. Если он до сих пор не сломался, то и моих сил на это не хватит.
— Павлик, не слушай её! Она тебя не достойна! Оставайся со мной, я о тебе позабочусь!
Павел посмотрел на мать, потом на меня. В его глазах была растерянность и страх. Страх взрослой жизни, страх ответственности, страх потерять привычный уютный мирок, где всё за него решают другие.
— Я… мне нужно подумать, — наконец сказал он.
Я кивнула.
— Думай. У тебя есть время до конца месяца. Либо ты возвращаешься с трудовым договором в руках, либо мы подаём на развод.
— Настя! — свекровь схватила меня за руку. — Опомнись! Ты же его любишь!
— Любила, — поправила я. — Но любовь без уважения долго не живёт. А уважать человека, который в тридцать два года прячется за мамину юбку, я не могу.
Я высвободила руку и направилась к выходу.
— Ты пожалеешь! — кричала мне вслед Ирина Александровна. — Останешься одна! Никому не нужная!
Я обернулась на пороге.
— Знаете, Ирина Александровна, лучше быть одной, чем содержать взрослого ребёнка. И потом, кто сказал, что я останусь одна? Может, я встречу взрослого, самостоятельного мужчину, который не будет бегать к мамочке при первой же трудности.
Дверь за мной захлопнулась.
Прошло три недели. Павел не звонил. Ирина Александровна тоже притихла после того, как я заблокировала её номер.
В последний день месяца раздался звонок в дверь. Я открыла. На пороге стоял Павел. В руках у него был пакет с вещами и… трудовой договор.
— Курьер в службе доставки, — сказал он, протягивая мне документ. — Не то, что я представлял, но хоть что-то.
Я посмотрела на договор. Зарплата была небольшая, но это был первый шаг.
— А мама? — спросила я.
— Мама… мама в шоке. Сказала, что я предатель, что променял её на тебя. Но знаешь что? Эти три недели с ней… Я понял, что не хочу всю жизнь быть маменькиным сынком. Хочу попробовать быть мужем. Настоящим мужем.
Я смотрела на него, и во мне боролись надежда и недоверие.
— Павел, это только начало. Работа — это не всё. Нужно ещё многое изменить.
— Я знаю. И я готов пытаться. Если ты дашь мне шанс.
Я подумала. О пяти годах, потраченных впустую. О постоянной усталости. О пощёчине от свекрови. О бесконечных обещаниях и разочарованиях.
— Один шанс, Павел. Последний. И твоя мама больше никогда не переступит порог нашего дома.
— Согласен.
Он шагнул в квартиру. Я закрыла дверь.
Прошёл год. Павел всё ещё работал курьером, но уже подумывал о повышении. Он научился готовить простые блюда, иногда даже пылесосил без напоминания. Это было далеко от идеала, но это был прогресс.
Ирина Александровна так и не простила нас. Иногда она звонила Павлу, плакала, упрекала, называла меня ведьмой, которая отняла у неё сына. Павел терпеливо выслушивал и клал трубку.
Однажды вечером, когда мы сидели на кухне и пили чай, Павел сказал:
— Знаешь, я благодарен тебе.
— За что?
— За то, что заставила меня повзрослеть. Если бы не ты, я бы так и остался тридцатидвухлетним младенцем.
— Это было нелегко. Для нас обоих.
— Да. Но оно того стоило.
Я кивнула. Да, это того стоило. Потому что рядом со мной теперь был не маменькин сынок, а мужчина. Пусть не идеальный, пусть всё ещё с недостатками, но взрослый и самостоятельный.
А Ирина Александровна… Что ж, она сделала свой выбор. Остаться одинокой, но гордой матерью, которую «предал» неблагодарный сын. Иногда мне было её жаль. Но только иногда. В конце концов, каждый сам выбирает свою судьбу. И живёт с последствиями этого выбора.
