— Верка? Верка Тихонова? — Василий Ильич встал из-за стола, как только Вера вошла в кабинет. — Вот это встреча! Сколько лет прошло!
— Здравствуйте, Василий Ильич, — Вера пожала его протянутую руку.
— Помню, как ты ушла. Только-только на свадьбу собралась. Я тебе ещё говорил — не бросай работу, золотые руки у тебя. Ну да ладно. Мать звонила, сказала, что хочешь вернуться.
Читайте начало этой истории здесь>>>
— Да. Если возьмёте.
— А что случилось-то? Муж не против?
— Мужа больше нет. Развелись.
Василий Ильич кивнул, ничего не спрашивая.
— Ребёнок с тобой?
— Дочка. Школьница уже.
— Понятно. Руки помнят?
— Не знаю, — честно ответила Вера. — Но попробовать хочу.
Он помолчал, барабаня пальцами по столу. Потом встал.
— Пойдём. Покажу цех.
Запах ванили, сливочного масла и горячего теста ударил в нос, как только они вошли. Вера закрыла глаза на секунду. Этот запах. Она забыла, как сильно по нему скучала.
— Вот здесь делаем заготовки, — Василий Ильич показывал на длинные столы, где женщины в белых халатах раскатывали тесто. — Тут — духовки. Там — украшение. Работа простая, но требует сноровки. Платим по-честному, не обманываем. Пробный день — завтра. Справишься — берём.
— Спасибо, — выдохнула Вера.
На следующий день она пришла в шесть утра. Василий Ильич дал ей задание — партию эклеров на корпоратив. Сто штук. Вера закатала рукава.
Руки и правда помнили. Замесить заварное тесто, выложить на противень ровными рядами, проследить за температурой. Крем — классический, масляный, с ванилью. Украшение — шоколадная глазурь.
К обеду эклеры стояли ровными рядами на подносе. Василий Ильич взял один, откусил, прожевал.
— Где ты столько лет пропадала, Верка? — спросил он, вытирая рот. — Не зря училась. Берём тебя.
Так началась её новая жизнь. Вера вставала в пять утра, будила Машу, собирала её в школу. В половине восьмого уже была на фабрике. Работала до пяти, иногда до шести. Руки болели, спина ныла, но внутри было что-то тёплое и правильное.
Через месяц Василий Ильич стал давать ей сложные заказы — трёхъярусные торты на свадьбы, юбилейные с мастикой. Вера сидела допоздна, вырисовывая узоры, подбирая цвета. Евдокия Фёдоровна сидела с Машей, не ругалась, когда дочь приходила в десять вечера.
Потом начались заказы на дом. Соседка по площадке попросила торт на день рождения сына. Потом её подруга. Потом подруга подруги. Сарафанное радио. Вера пекла по ночам, на маленькой кухне матери. Маша спала, Тишка сворачивался на стуле, а Вера взбивала крем и думала — может, когда-нибудь у неё будет своя кондитерская. Маленькая, уютная. Своя.
Прошло четыре месяца. Вера накопила немного денег — откладывала с каждой зарплаты, с каждого заказа. Не много, но уже что-то. Она начала присматривать помещения, листать объявления.
Однажды, возвращаясь с фабрики, она зашла в кафе на углу — выпить кофе, передохнуть. Села у окна, достала блокнот с расчётами. Сколько нужно на аренду, на оборудование, на ремонт…
— Вера? Верка Тихонова?
Она подняла голову. Перед ней стояла Лена Краснова, её однокурсница по техникуму. Высокая, в деловом костюме, с папкой под мышкой.
— Лена! — Вера вскочила, они обнялись. — Сколько лет!
— Да уж, лет десять не виделись. Ты как? Где пропадала?
Они сели, заказали кофе. Вера вкратце рассказала — про Олега, про развод, про работу на фабрике.
— Постой, — Лена нахмурилась, — он вас выгнал? С ребёнком? Из квартиры?
— Ну да. Его квартира, он до брака купил.
— Вера, — Лена наклонилась к ней, — ты вообще в курсе, что он не имел права?
— Как это?
— У вас несовершеннолетний ребёнок. По закону он не может выселить мать с ребёнком без предоставления другого жилья. Это нарушение прав ребёнка. Ты могла через суд…
— Я ничего не хочу с ним общего иметь, Лен, — перебила Вера. — Вообще ничего.
— Понимаю. Но своё забрать надо. — Лена достала телефон, что-то быстро набрала. — Слушай, я юрист. Работаю в конторе. Могу тебе помочь. Ты можешь потребовать компенсацию — за то, что он выгнал вас незаконно. Через суд или добровольно.
Вера молчала, переваривая информацию.
— Сколько примерно?
— Зависит от ситуации. Но реально отсудить процентов тридцать от стоимости квартиры. Или договориться на меньшую сумму, если он не хочет суда.
Вера посмотрела на свой блокнот. На цифры, которых всё равно не хватало на открытие дела.
— А если я сама с ним поговорю? Без суда?
— Можешь. Скажи — или платишь компенсацию добровольно, или идём в суд. Обычно люди соглашаются, чтобы не связываться.
Вера три дня думала, прежде чем набрать номер Олега. Телефон она не удаляла — просто не было сил. Теперь нашла его в контактах, и пальцы дрожали над экраном.
Гудки. Один, второй, третий.
— Алло? — голос Олега был настороженным.
— Это я. Нам нужно встретиться.
Пауза.
— Зачем?
— Поговорить. Есть вопрос по разводу.
Он помолчал, потом вздохнул.
— Хорошо. Когда?
— Завтра. В два дня. Кафе «Встреча» на Гоголя знаешь?
— Знаю. Приду.
Вера положила трубку и выдохнула. Руки тряслись. Она подошла к окну, посмотрела на вечерний город. Огни, машины, люди. Где-то там её будущее. Надо только взять его.
На следующий день она пришла в кафе первой. Села у окна, заказала чай. Олег появился через десять минут — в джинсах и куртке, немного потрёпанный. Сел напротив, кивнул.
— Привет.
— Привет, — Вера обхватила чашку руками.
— Ну, говори. Что случилось?
Она посмотрела на него. Этот человек, с которым она прожила столько лет. Сейчас он был чужим. Совсем.
— Ты тогда выгнал нас. Бросил меня с ребёнком. Дал три дня на сборы.
Голос дрогнул. К глазам подступили слёзы, одна скатилась по щеке. Вера быстро вытерла её рукой, сглотнула. Взяла себя в руки.
— Я недавно узнала кое-что. Ты не имел права так поступать. У нас несовершеннолетний ребёнок. По закону ты не можешь выселить мать с ребёнком без предоставления другого жилья. Это нарушение прав Маши.
Олег замер, побледнел.
— Вера, я…
— Я могу подать в суд, — продолжала она ровным голосом. — Потребовать компенсацию за незаконное выселение. Или вообще право проживания для дочери в твоей квартире до её совершеннолетия. Плюс алименты. Плюс судебные издержки. Считай сам, во что это выльется.
— Ты… угрожаешь мне?
— Нет. Я предлагаю решить это по-хорошему. Ты платишь мне компенсацию. Пятьсот тысяч. Я не подаю в суд, не требую алиментов, оформляем развод быстро и спокойно. Мы расходимся и больше друг друга не знаем.
— Пятьсот тысяч?! — он чуть не закричал. — Ты с ума сошла? У меня таких денег нет!
— Тогда продай что-нибудь. Машину, например. — Вера отпила чай. — Или я иду в суд. Алименты до восемнадцатилетия Маши, компенсация за незаконное выселение, судебные издержки. Считай сам, что выгоднее.
Олег сидел, сжав кулаки, и смотрел на неё так, будто видел впервые.
— Ты… откуда ты такая взялась? Ты же была тихоней. Молчала всегда.
— Была. Больше не буду. — Вера достала из сумки листок бумаги. — Вот расписка. Заполнишь, подпишешь. Я получу деньги — и мы свободны друг от друга.
— А Алина… она узнает?
— Это твои проблемы, Олег. Мне всё равно.
Он молчал. Потом взял листок, пробежал глазами.
— Мне нужно время.
— Две недели. Больше ждать не буду.
Олег встал, сунул расписку в карман.
— Хорошо. Две недели.
Он ушёл, даже не попрощавшись. Вера допила остывший чай и посмотрела в окно. Ей было странно спокойно.
Через неделю Олег позвонил.
— Деньги будут. Машину продаю. Ещё у матери займу. Встречаемся в пятницу, там и передам.
— Хорошо.
В пятницу они встретились у нотариуса. Олег пришёл мрачный, с пакетом. Вера подписала расписку — он передал деньги. Пятьсот тысяч наличными. Она пересчитала, кивнула.
— Всё. Больше мы друг другу ничего не должны.
Олег посмотрел на неё долгим взглядом.
— Ты изменилась, Вера.
— Да. К лучшему.
Он развернулся и вышел. Вера стояла с пакетом в руках и не верила, что это правда. Пятьсот тысяч. Её кондитерская. Её мечта.
Вечером она сидела на кухне у матери, и они пили чай с тортом, который Вера испекла в честь события. Маша спала, Тишка дремал на подоконнике.
— Ну что, дочка, — Евдокия Фёдоровна подняла чашку, — за новое начало?
— За новое начало, — улыбнулась Вера.
Она нашла помещение через месяц. Маленькое, на первом этаже старого дома на улице Гоголя. Бывший магазинчик, давно закрытый. Окна выходили на троллейбусную остановку, напротив стоял старый ДК. Место проходное.
Ремонт делали всем миром. Мать помогала клеить обои, тётя Лида привозила мебель со своей дачи. Лена, подруга-юрист, нашла знакомого электрика. Вера вкладывала каждую копейку, каждую минуту.
Через три месяца кондитерская открылась. Вывеска — простая, белые буквы на синем фоне: «Вера». Витрина — с пирожными, тортами, эклерами. Запах ванили и сдобы на всю улицу.
Первыми клиентами стали соседи. Потом — случайные прохожие. Потом — те, кто приходил целенаправленно, по рекомендации. Вера работала с утра до ночи, но это была другая усталость. Не та, что высасывает жизнь. А та, что наполняет смыслом.
Маша приходила после школы, делала уроки за столиком в углу. Тишка лежал на подоконнике и грелся на солнце. Евдокия Фёдоровна иногда заходила — посидеть, чаю попить, посмотреть на дочь.
— Гляжу на тебя, Верка, — говорила она, — и радуюсь. Вот она, настоящая ты. Не та, что молчала и терпела. А та, что живёт.
Прошло полтора года.
Первая кондитерская на Гоголя работала с утра до вечера. Очередь выстраивалась по выходным — за фирменными эклерами Веры, за её трёхъярусными тортами с мастикой, за пирожными «Картошка», которые таяли во рту. Клиенты приезжали из других районов. Сарафанное радио работало лучше любой рекламы.
Через полгода Вера открыла вторую точку — в спальном районе на севере города. Ещё через полгода — третью, в торговом центре. Наняла сотрудников, обучила их своим рецептам. Сама работала в основной кондитерской, принимала заказы, придумывала новые композиции.
Маша подросла, ходила в третий класс. После школы сидела с бабушкой, делала уроки. Иногда заходила к маме в кондитерскую — попить чаю с пирожным, посидеть за столиком у окна. Евдокия Фёдоровна приходила каждый день — вязала, болтала с постоянными клиентами. Тётя Лида приезжала по субботам, привозила варенье с дачи — Вера пекла с ним слойки.
Вера изменилась. Волосы подстригла покороче, стала краситься. Купила себе несколько деловых платьев, туфли на каблуке. Не для кого-то. Для себя. Потому что могла. Потому что хотела.
В тот день она работала над заказом — юбилейный торт на шестьдесят лет. Рисовала эскиз, подбирала украшения. За окном моросил дождь, в кондитерской пахло корицей и ванилью.
Дверь открылась. Вошёл мужчина в мятой куртке. Вера подняла голову — и замерла.
Олег.
Он выглядел старше. Осунувшийся, с тёмными кругами под глазами. Джинсы потёртые, ботинки стоптанные. Он огляделся, не узнавая её, подошёл к витрине.
— Добрый день, — сказал он, заглядывая в ценник. — Мне нужен торт. На заказ. На день рождения.
Вера медленно встала из-за стола и вышла из подсобки. Олег обернулся — и застыл.
— Вера?
— Здравствуй, Олег.
Он смотрел на неё, не веря глазам. На её уверенную осанку, на деловое платье, на красивую вывеску за окном.
— Это… твоё?
— Моё. — Она подошла к витрине, встала рядом. — Три кондитерских по городу. Что тебе нужно?
Он сглотнул, отвёл взгляд.
— Торт. На день рождения Насти. Небольшой. Килограмма на два.
— Дата?
— Послезавтра.
— Оформление какое хочешь?
— Да любое. Только… — он запнулся, — только недорого. У меня бюджет ограничен.
Вера достала блокнот, записала заказ. Назвала цену — три тысячи. Олег поморщился.
— А скидку можно? Ну, для… бывших?
Она посмотрела на него долгим взглядом.
— Нет, Олег. Скидок нет.
— Вера, ну давай по-человечески…
— Я и говорю по-человечески. Ты хочешь торт — плати. Не хочешь — уходи.
Он стоял, сжав губы. Потом достал бумажник, пересчитал купюры.
— У меня только две тысячи сейчас. Можно остальное завтра принести?
— Можно. Приходи завтра, доплатишь — заберёшь торт.
Олег протянул деньги. Вера взяла, положила в кассу.
— А Алина? — не удержалась она. — Как она?
Он скривился.
— Ушла. Год назад. Когда меня с работы уволили. Сказала, что не хочет жить с неудачником.
— Понятно.
— Вот с Настей теперь. Она попроще. Но тоже… — он замолчал. — Тоже работы нет. Везде отказывают.
Вера почувствовала, как внутри поднимается смех. Холодный, ироничный.
— Олег, у меня трое сотрудников. Все с опытом, все обученные. Мне не нужен помощник без квалификации.
— Но она готова учиться!
— Пусть идёт на курсы. В нашем техникуме как раз набор. Два года учёбы — и сможет попробовать устроиться.
Он стоял, опустив плечи. Потом кивнул и пошёл к выходу. У двери обернулся.
— Знаешь, я тогда смеялся, что ты без копейки осталась. А теперь… — он замолчал.
— А теперь ты пришёл просить у меня помощи, — закончила Вера. — Жизнь справедливая штука, Олег. Иногда.
Он вышел, хлопнув дверью.
Вера стояла у витрины, глядя ему вслед через стекло. Сутулая спина, потёртая куртка, усталая походка. Человек, который когда-то выгнал её с ребёнком. Который смеялся, что она осталась без копейки.
А сейчас он пришёл к ней — просить торт, просить скидку.
Руки дрожали. Не от страха. От чего-то другого. Облегчения? Торжества? Жалости?
Вера не знала. Просто стояла и смотрела, как он скрывается за углом.
Потом вернулась к работе. Доделала эскиз юбилейного торта. Приняла ещё два заказа. Закрыла кассу. Обычный день. Обычная жизнь.
Её жизнь.
Вечером, когда Маша легла спать, Вера сидела с матерью на кухне за чаем.
— Он сегодня приходил, — сказала она, помешивая ложечкой. — Олег.
Евдокия Фёдоровна подняла брови.
— За чем?
— Торт заказывал. Для Насти. Новая у него.
— А Алина?
— Ушла. Год назад. Когда его уволили. — Вера усмехнулась. — Скидку просил. Денег у него мало.
Мать налила себе ещё чаю, помолчала.
— И что ты чувствуешь?
Вера долго не отвечала. Смотрела в окно, на тёмный двор, на огни соседних домов.
— Ничего особенного, мам. Словно встретила знакомого. Давнего. С которым когда-то общалась, а потом разошлись пути. Странно, да? Я столько лет с ним прожила. Родила ребёнка. А сейчас — чужой человек.
— Это хорошо, — тихо сказала Евдокия Фёдоровна. — Значит, отпустила.
— Наверное. — Вера отпила чай. — Знаешь, о чём я подумала, когда он ушёл? Что если бы он тогда не выгнал нас, я бы так и сидела дома. Боялась, молчала, стиралась. Ждала, когда он похвалит или хотя бы не обругает. Жила не своей жизнью. А его.
— А сейчас?
— А сейчас у меня три кондитерских. И я хочу открыть ещё две — одну в новом районе на востоке, вторую в центре, рядом с бизнес-центром. Офисные работники — хорошие клиенты, обеды заказывают. — Вера улыбнулась. — Ещё думаю запустить доставку. И курсы, может быть. Обучать людей кондитерскому делу. Передавать мастерство.
Мать посмотрела на дочь с гордостью.
— Вот и живи так. Для себя. Для Машки. Стройте свою жизнь.
Вера кивнула. Допила чай, встала, подошла к окну. Город ночью был красивым — россыпь огней, движение машин, жизнь.
Где-то там Олег сидел в своей квартире с Настей. Считал последние деньги. Жалел о прошлом.
А она стояла здесь. В квартире матери, которая приютила их, когда некуда было идти. Рядом спала Маша — счастливая, любимая. На столе лежали планы на следующий месяц — новые заказы, встречи с поставщиками, договор об аренде четвёртой точки.
Вера тихо засмеялась.
— Что? — удивилась мать.
— Да так. Вспомнила, как он тогда сказал: «Ты без копейки останешься». А знаешь, что я ему ответила бы сейчас?
— Что?
— Спасибо. Спасибо, что выгнал. Спасибо, что показал, кто ты есть. Потому что если бы не это, я бы никогда не стала собой.
Евдокия Фёдоровна встала, обняла дочь.
— Вот и правильно. Иди спать. Завтра у тебя большой день.
Вера кивнула. Прошла в свою комнату, легла рядом с Машей. Дочка во сне обняла её за шею. Тишка свернулся в ногах калачиком — уже большой, красивый кот с лоснящейся рыжей шерстью. Та самая душа, которая пережила с ними всё — переезд, слёзы, первые успехи, новую жизнь.
И перед тем как заснуть, Вера подумала: это только начало. Всё самое лучшее — ещё впереди.
