Алина включила диктофон за три секунды до того, как дверь распахнулась и в квартиру вкатилась знакомая тучная фигура в норковой шубе.
Вот так всегда. Ни звонка, ни предупреждения. Ключ, подаренный Сергеем «на всякий пожарный», Галина Петровна использовала как орудие вторжения. Алина медленно подняла глаза от ноутбука. Красная иконка записи горела, как маячок.
— Дома кто есть? — голос Галины Петровны гремел. Она скинула шубу и прошлепала в гостиную. — Одна сидишь? Сережка где?
— На работе, мама, — голос Алины прозвучал удивительно спокойно. — Как раз хотела с тобой поговорить. Один вопрос.
— Ой, мне некогда, — свекровь махнула рукой, но села напротив. — Белье твое на балконе? Все заледенеет! Квартира-то новая, ремонт хороший, а ты…
— Мама, — с невозмутимым спокойствием прервала ее Алина. — Мы с Сергеем думаем о будущем. О детях.
Глаза Галины Петровны вспыхнули. Дети — ее козырь.
— Наконец-то! Так о чем думать? Рожайте! Я вам помогу.
— Спасибо, — Алина кивнула. — Но для детей нужна своя комната. Нам вот нужно все оформить. Наследство. Право собственности. Чтобы было пополам.
Эффект был мгновенным. Галина Петровна выпрямилась, лицо стало напряженным.
— Какое еще оформление? Что ты несешь? Квартира — Сережкина! Мы с отцом вложились! — она ткнула пальцем в стену. — А ты тут со своими глупыми мыслями…
— Это закон. Нам с Сергеем нужно все переоформить, чтобы было пополам. Или… взять ипотеку на большую квартиру.
— ИПОТЕКУ?! — Галина Петровна вскрикнула. — Вы с ума сошли? Эта квартира — лучшая! Сережка ее заслужил! А ты… — ее взгляд смерил Алину, — …ты тут просто живешь. Пока я позволяю.
Алина вдохнула глубже.
— Пока вы позволяете? Я думала, это наш с мужем общий дом.
— Общий? — свекровь фыркнула. — Когда один все тащит, а вторая только пользуется — это иждивенчество.
Раздался звонок. Сергей. «Задерживаюсь». Алина ответила: «Хорошо».
В наступившей тишине Галина Петровна поднялась. Ее лицо расплылось в торжествующей, фальшивой улыбке.
— Ну вот, — протянула она ядовитым тоном. — Остались одни хозяйки. Вернее, одна. Я. А ты, милая, гостья на время.
Она пошла на кухню. Алина не шевельнулась. Она смотрела на телефон. Иконка диктофона горела. Она ткнула не в «Стоп», а в «Сохранить».
И тихо, чтобы не услышала та, что хозяйничала на ее кухне, выдохнула:
— Проверим.
***
Тишина стала ее оружием. Холодная, непробиваемая, как стеклянный купол. Алина надела его на себя на следующее же утро.
— Кофе недожаренный, — буркнула Галина Петровна.
— Вы абсолютно правы, — улыбнулась Алина. Она вылила кофе. Насыпала новую порцию, втрое больше ложек, и поставила дымящуюся чашку перед свекровью. — Попробуйте. Должно быть очень… крепко.
Галина Петровна скривилась, но сказать что-то было нельзя — ее волю исполнили. Она отодвинула чашку.
***
Днем свекровь устроила ревизию гардероба.
— Рубашки мятые! Гладь лучше, женщина! Хочешь, чтобы мой сын как бомж выглядел?
— Конечно, вы правы, — голос Алины был сладким, как сироп. Она собрала все рубашки и понесла к доске. — Сейчас все переглажу. Как вы справедливо заметили, я плохо следила.
Она гладила два часа. Непрерывно. Сосредоточенно. Галина Петровна не могла поймать ее на протесте. Была лишь идеальная, вымораживающая послушность.
***
На третий день Галина Петровна начала терять почву под ногами. Ее колкости тонули в согласии. Ее власть таяла.
— Ковер в гостиной надо чистить! Грязь, микробы!
— Вы читаете мои мысли, — восторженно сказала Алина. — Я как раз вызвала на завтра самую дорогую химчистку. Счет, уверена, вас не побеспокоит? Ведь это так важно — для вашей квартиры.
Она смотрела прямо в глаза. В ее взгляде была чистая, отполированная до блеска сталь. Галина Петровна отвела взгляд первой.
***
Кульминация наступила на пятый день. Сергей пришел домой рано. Они сидели в гостиной. Алина — с книгой, Галина Петровна — с вязанием, которое она яростно комкала в руках.
— Мам, Аля, давайте закажем пиццу, посмотрим фильм.
— Не хочу я твою пиццу, — буркнула свекровь. — Здоровье не железное.
— Галина Петровна беспокоится о нас, Сережа. Это так мило.
Свекровь резко дернула спицей.
— Хватит! — внезапно крикнула она, срываясь на истерику. Она тыкала пальцем в Алину. — Хватит смотреть на меня этими стеклянными глазами! Она сводит меня с ума! Она издевается!
Сергей остолбенел.
Алина медленно закрыла книгу. Поднялась. Подошла к телефону. Нашла нужную иконку. Тапнула.
И из динамика полился тот самый, сладкий и ядовитый голос:
«— Ну вот. Остались одни хозяйки. Вернее, одна. Я. А ты, милая, гостья на время».
Сергей смотрел на мать и жену. Галина Петровна стояла, как громом пораженная. Вся спесь ушла, оставив лишь бледное, испуганное лицо.
Алина выдержала паузу.
— Я просто веду себя так, как того требует хозяйка этого дома, — произнесла она четко. — Вернее, одна-единственная хозяйка. Это же вы сказали, Галина Петровна?
Она не ждала ответа. Она вышла из комнаты, оставив за спиной гробовую тишину и рушащийся мирок свекрови.
Алина закрывала файл и открывала следующий. В ее голове зрел план, который навсегда избавит ее от статуса «гостьи» и принесет ей состояние.
***
Тишина после того вечера была густой, как смола. Галина Петровна перемещалась по квартире бесшумно. Слова из динамика висели незримым укором.
Сергей попытался заговорить.
— Слушай, насчет этой записи… Мама, она не права, но…
Алина посмотрела на него отстраненным взглядом.
— Обсуждать нечего, Сережа. Все уже сказано.
Он понял — дискуссия закрыта. Навсегда.
Именно в эти ночи Алина и начала писать. Она открыла ноутбук и создала анонимный блог: «ХРОНИКИ СТЕКЛЯННОЙ ЖЕНЫ».
«Сегодня меня снова назвали гостьей. В доме, где я готовлю еду и стираю носки. Гостья — значит, всегда могут указать на дверь. И я решила… стать стеклянной. Чтобы удары отскакивали. Чтобы меня наконец УВИДЕЛИ…»
Она писала обо всем. О ядовитом кофе. О взгляде, которым свекровь измеряла ее. Она не жаловалась — она анализировала, описывая свою тактику молчаливого сопротивления. В этой честности была страшная сила.
Блог становился тихим убежищем для тех, кого тоже считали «гостьями». Алина писала, чтобы не задохнуться, а в итоге — начала дышать полной грудью.
***
Прошло три месяца. На анонимную почту пришло письмо.
«Здравствуйте, «Стеклянная Жена». Я редактор крупного издательства. Ваш блог — это голос поколения. Предлагаю вам контракт на книгу. Обсудим?»
Алина ответила согласием.
Работа над книгой, названной просто — «НЕ ГОСТЬЯ», стала ее главной в жизни. Она писала ее в кафе, пока Галина Петровна смотрела сериалы. Аванс она отложила на отдельный счет. Это были первые, по-настоящему ее деньги.
Книга вышла через полгода под настоящим именем. Успех был оглушительным. Ее «стеклянная» тактика и анализ токсичных отношений нашли бешеный отклик. Книгу раскупали. Потом последовали права на экранизацию за сумму с шестью нулями.
***
Они сидели в той самой гостиной. Алина — спокойная, с новым планшетом. Сергей — смотрел на нее с уважением и страхом. Галина Петровна нервно теребила край кардигана.
— Поздравляю, писательница, — процедила она. — Разбогатела, на всех нас плюнуть решила.
Алина отложила планшет.
— Нет, Галина Петровна. Не плюнуть. — Она обвела взглядом комнату. — Я просто наконец-то смогу уйти. Не как гость, которого выставляют за дверь. А как хозяйка своей жизни. Я покупаю себе квартиру. Точнее, уже купила.
Сергей побледнел.
— Аля… Мы же можем…
— Мы можем многое, Сережа, но только на равных, — мягко прервала она. — А здесь равных не было. Я устала воевать. Я хочу жить. А вы… — ее взгляд скользнул по лицу свекрови, — …остаетесь в своей квартире. Как единственная хозяйка. Как вы и хотели.
Она встала. Взяла свою сумку с ключами от новой, светлой квартиры.
Галина Петровна подняла на нее глаза. В них была пустота — осознание того, что в выигранной битве за стены она проиграла войну за свое место в жизни сына.
Алина подошла к двери.
— Знаете, Галина Петровна, — сказала она тихо. — Если бы не ваша фраза про «хозяйку»… я бы так и молчала. Спасибо вам. Вы сделали меня писателем. Вы дали мне голос.
Она вышла в подъезд, притворила за собой дверь и сделала первый вдох по-настоящему свободного человека. Воздух был свеж и сладок.
Алина обрела не просто новую квартиру. Она обрела себя, доказав, что самый токсичный конфликт становится тем топливом, что позволяет вырваться из клетки, обрести свой настоящий голос и свою свободу.
