Ирина стояла у свежей могилы своего свекра Михаила Петровича и чувствовала на себе тяжёлый взгляд свекрови. Ноябрьский ветер трепал чёрную вуаль на её шляпе, а где-то вдали каркали вороны.
— Ну что, небось радуешься? — прошипела Лидия Семёновна, едва последние провожающие отошли от могилы. — Думаешь, тебе что-то перепадёт?
Ирина вздрогнула и посмотрела на свекровь. Та была высокой, грузной женщиной с жёсткими чертами лица и стальными глазами.
— Лидия Семёновна, о чём вы говорите? Мы только что похоронили вашего мужа…
— Вот именно! Моего мужа! — свекровь сделала шаг вперёд, нависая над Ириной. — А ты тут сразу начнёшь свои права качать. Знаю я вас, невесток-стервятниц.
Рядом появился Игорь, муж Ирины. Высокий, сутулый мужчина лет тридцати пяти с вечно недовольным выражением лица.
— Мам, не здесь, — пробормотал он. — Люди же смотрят.
— А мне всё равно! — голос Лидии Семёновны стал громче. — Пусть все знают, какая она! Вцепилась в нашу семью, как клещ!
Ирина почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Семь лет брака с Игорем, семь лет терпения грубостей свекрови, и вот теперь это. У гроба человека, который был единственным, кто хоть иногда заступался за неё в этой семье.
— Я пойду, — тихо сказала она и направилась к выходу с кладбища.
— Беги, беги! — крикнула ей вслед Лидия Семёновна. — Всё равно ничего не получишь!
Через неделю после похорон семья собралась в нотариальной конторе. Ирина сидела на краешке стула, сжимая в руках сумочку. Рядом развалился Игорь, а напротив — свекровь в дорогой шубе, источавшая уверенность в своей правоте.
Нотариус, пожилая женщина в строгом костюме, надела очки и открыла папку с документами.
— Итак, завещание Михаила Петровича Соколова. Составлено два года назад, заверено должным образом.
— Наконец-то, — пробормотала Лидия Семёновна. — Скорее уж.
Нотариус прочистила горло и начала читать:
— «Я, Михаил Петрович Соколов, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю следующее. Квартиру по адресу…»
— Это наша трёшка на Ленинском! — воскликнула свекровь, довольно улыбаясь.
— «…завещаю моей невестке, Ирине Александровне Соколовой».
Повисла гробовая тишина. Ирина подняла голову, не веря своим ушам. Игорь застыл с открытым ртом. Лидия Семёновна побагровела.
— Что?! — взвизгнула она, вскакивая со стула. — Это невозможно! Покажите мне это завещание!
Нотариус невозмутимо протянула ей документ. Свекровь схватила бумагу дрожащими руками, её глаза лихорадочно бегали по строчкам.
— Это подделка! — она швырнула завещание на стол. — Она его заставила! Отец был больной, слабый, она им манипулировала!
— Лидия Семёновна, пожалуйста, успокойтесь, — строго сказала нотариус. — Завещание составлено в моём присутствии, все процедуры соблюдены. Михаил Петрович был полностью дееспособен.
Ирина всё ещё молчала, ошарашенная. Она знала, что свёкор любил её как дочь, но никогда не думала…
— Игорь! — рявкнула Лидия Семёновна. — Ты что, тоже молчишь?! Это твоя жена украла твоё наследство!
Игорь наконец обрёл дар речи:
— Ира, ты… ты знала об этом?
— Нет! — она покачала головой. — Я понятия не имела!
— Врёшь! — свекровь ткнула в неё пальцем. — Вертела стариком как хотела! Ходила к нему, ухаживала, в больницу таскалась — всё ради этого!
— Я ухаживала за ним, потому что он был болен! — впервые за всё время Ирина повысила голос. — Потому что вы с Игорем даже навестить его не удосужились, когда он в реанимации лежал!
— Как ты смеешь! — Лидия Семёновна занесла руку, будто собираясь ударить невестку.
— Достаточно! — нотариус встала из-за стола. — Или мне вызвать охрану?
Свекровь опустила руку, тяжело дыша.
— Мы будем оспаривать это завещание, — процедила она сквозь зубы. — Подадим в суд. И докажем, что она манипулировала больным стариком.
— Это ваше право, — спокойно ответила нотариус. — Но имейте в виду, что для признания завещания недействительным нужны веские основания.
Вечером того же дня Ирина сидела на кухне их двухкомнатной квартиры, которую они снимали, и пила чай. Игорь ходил по комнате, как загнанный зверь.
— Ты действительно не знала? — спросил он уже в пятый раз.
— Игорь, я клянусь. Я так же удивлена, как и ты.
— Три миллиона, Ира! Эта квартира стоит три миллиона! — он ударил кулаком по столу. — Это моё наследство!
— Твой отец распорядился им по-своему, — тихо сказала она.
— По-своему? — он зло рассмеялся. — Или ты ему мозги промыла? Мама права — ты вертела им!
Ирина поставила чашку. Руки дрожали.
— Я ухаживала за твоим отцом, когда он болел. Я возила его на процедуры, покупала лекарства, сидела с ним в больнице ночами. А где был ты?
— Я работал!
— Ты пропадал в барах с друзьями! — впервые за долгое время Ирина не сдержалась. — Ты даже не позвонил отцу в день рождения! Твоя мать отмахивалась от него, как от назойливой мухи, а я… я просто была рядом.
Игорь замолчал, но на лице его читалась злость.
— Мама говорит, что мы должны подать в суд. И я согласен.
Ирина почувствовала, как что-то внутри неё ломается. Семь лет она терпела пренебрежение мужа, грубость свекрови, жила в их тени. И вот теперь, когда человек, который действительно ценил её, захотел отблагодарить…
— Подавай, — сказала она устало. — Если тебе так важны деньги.
— Это не деньги! Это принцип!
— Какой принцип, Игорь? Что жена не должна получить ничего? Что семь лет прислуживания вашей семье ничего не стоят?
— Ты не прислуживала! Ты была частью семьи!
Ирина горько усмехнулась:
— Частью семьи? Твоя мать ни разу не назвала меня по имени. Всегда «эта» или «твоя жена». Ты сам при ней всегда на моей стороне, но стоит нам остаться вдвоём…
— Хватит! — рявкнул Игорь. — Завтра мы с мамой идём к адвокату. И если ты не откажешься от наследства добровольно, мы засудим тебя по полной программе.
Он схватил куртку и хлопнул дверью. Ирина осталась сидеть на кухне в полной тишине. По щекам текли слёзы.
Следующие два месяца были настоящим кошмаром. Игорь практически перестал с ней разговаривать, ночуя то у матери, то у друзей. Лидия Семёновна названивала по десять раз на дню, угрожая и оскорбляя.
— Думаешь, тебе это с рук сойдёт? — шипела она в трубку. — Мы докажем, что ты мошенница! Ты сядешь в тюрьму!
Ирина наняла адвоката — молодую женщину по имени Анна, которая с первой встречи внушила ей надежду.
— Вы ухаживали за свёкром во время болезни? — спросила Анна, делая пометки.
— Да. Последние полтора года он был прикован к постели после инсульта.
— У вас есть доказательства? Чеки на лекарства, записи к врачам?
— Я всё сохранила, — Ирина достала толстую папку. — Не знаю зачем, просто… привычка.
Анна просмотрела документы и улыбнулась:
— Отлично. А что насчёт свекрови и мужа? Они навещали больного?
— Лидия Семёновна приезжала раз в месяц, проводила минут пятнадцать и уезжала. Игорь… он был два раза за полтора года.
— Понятно. А вы работали в это время?
— Мне пришлось уволиться, чтобы ухаживать за Михаилом Петровичем.
Анна кивнула:
— Всё это нам пригодится. Они будут пытаться доказать неправомерное влияние с вашей стороны, но факты говорят об обратном.
За день до суда позвонил Игорь:
— Ира, последний раз предлагаю. Откажись от квартиры, и мы забудем об этом. Останешься женой, будем жить как раньше.
— Как раньше? — переспросила она. — То есть я снова стану прислугой в вашей семье?
— Не говори глупости.
— Игорь, — вздохнула Ирина. — Твой отец оставил мне эту квартиру не просто так. Он знал, что после его смерти мне будет некуда идти. Что вы с матерью выбросите меня на улицу.
— Какая чушь!
— Правда? Тогда скажи, где я буду жить, если откажусь от квартиры и подам на развод?
Повисла тишина.
— Вот видишь, — сказала Ирина. — До встречи в суде.
Зал суда был небольшим и холодным. Ирина сидела рядом со своим адвокатом, а напротив — Лидия Семёновна с Игорем и их представителем, мужчиной лет пятидесяти с самодовольной улыбкой.
Судья, строгая женщина средних лет, открыла заседание:
— Слушается дело по иску Лидии Семёновны Соколовой и Игоря Михайловича Соколова о признании завещания недействительным. Истцы, изложите свою позицию.
Адвокат истцов поднялся:
— Ваша честь, мой клиент утверждает, что завещание было составлено под влиянием ответчицы, Ирины Александровны Соколовой. Покойный Михаил Петрович Соколов на момент составления завещания был тяжело болен, находился в уязвимом состоянии и поддался манипуляциям со стороны невестки.
— Это ложь! — не выдержала Ирина.
Судья строго посмотрела на неё:
— Прошу соблюдать порядок в зале. Продолжайте.
— У нас есть свидетели, которые подтвердят, что ответчица постоянно находилась рядом с покойным, фактически изолировав его от семьи. Она контролировала все его контакты, распоряжалась финансами…
— Ваша честь, — встала Анна. — Могу я задать вопрос истцам?
— Пожалуйста.
Анна повернулась к Лидии Семёновне:
— Скажите, как часто вы навещали своего супруга во время его болезни?
Свекровь поджала губы:
— Регулярно.
— Можете уточнить?
— Раз в месяц, может, два раза.
— И как долго длились эти визиты?
— Ну… полчаса, час…
— По медицинским записям, — Анна подняла документ, — Михаил Петрович находился на домашнем уходе круглосуточно. Кто за ним ухаживал?
— Ирина, но…
— А вы предлагали помощь? Нанимали сиделку? Сами оставались с мужем?
Лидия Семёновна покраснела:
— У меня были свои дела!
— Понятно. А вы, Игорь Михайлович, — Анна повернулась к нему. — Как часто навещали отца?
Игорь опустил глаза:
— Я… работал много. Не было времени.
— По свидетельским показаниям, — Анна достала ещё один документ, — вас видели в баре три раза в неделю. Это тоже работа?
— Я имел право на отдых!
— Конечно. Только почему-то время на отдых у вас находилось, а на больного отца — нет.
Адвокат истцов вскочил:
— Ваша честь, это не относится к делу!
— Напротив, — спокойно ответила Анна. — Это прямо относится к делу. Истцы утверждают, что моя доверительница изолировала покойного от семьи. Но факты показывают, что семья сама дистанцировалась от больного человека.
Судья кивнула:
— Продолжайте.
Анна представила суду папку с документами:
— Здесь чеки на лекарства, оплата медицинских процедур, записи к врачам — всё на имя Ирины Александровны. Она тратила собственные средства на уход за свёкром. А где были в это время истцы?
— Мы давали деньги! — вскрикнула Лидия Семёновна.
— Вы давали пять тысяч рублей в месяц, — Анна подняла выписку со счёта. — При том, что только лекарства обходились в двадцать тысяч.
В зале повисла тишина.
Судья вызвала первого свидетеля — соседку покойного, Валентину Ивановну, пожилую женщину с добрым лицом.
— Расскажите, что вы знаете об отношениях в семье Соколовых, — попросил адвокат истцов.
— Ну что рассказывать, — вздохнула соседка. — Михаил Петрович был хороший человек. А вот жена его, Лидия Семёновна, всегда была… строгая такая. Даже когда он болел, приезжала редко, и то на минутку.
Адвокат истцов нахмурился — показания шли не по плану.
— А невестка? Ирина Александровна?
— Ох, золото она, а не невестка! — оживилась Валентина Ивановна. — Каждый день к Михаилу Петровичу приходила. И с врачами говорила, и уколы ставила, и кормила, и мыла его. Я как-то спросила: «Иришенька, как ты справляешься?» А она мне: «Кто же ещё, Валентина Ивановна? Он же никому не нужен, кроме меня».
Лидия Семёновна побагровела от злости.
— И Михаил Петрович ценил её? — спросила Анна.
— Ещё как! Всё говорил: «Вот Ирочка — единственная, кто меня человеком считает. Не обузой». Даже плакал иногда, когда сын не приезжал.
Игорь ссутулился ещё больше.
Следующим свидетелем был участковый врач:
— Михаил Петрович Соколов находился у меня на учёте два года. Могу с уверенностью сказать, что Ирина Александровна была единственным человеком, кто действительно заботился о больном. Она звонила мне в любое время суток, если состояние ухудшалось, строго следила за приёмом лекарств, выполняла все назначения.
— А его психическое состояние? — спросил адвокат истцов. — Он был способен здраво мыслить?
— Абсолютно. Инсульт не затронул когнитивные функции. Михаил Петрович был в ясном уме до последнего дня.
Последним свидетелем вызвали нотариуса, которая составляла завещание:
— Я лично беседовала с Михаилом Петровичем перед составлением документа. Он был полностью вменяем, чётко понимал значение своих действий и последствия.
— Но почему он оставил квартиру невестке, а не жене или сыну? — спросил адвокат истцов.
Нотариус помедлила, потом сказала:
— Он объяснил, что жена обеспечена — у неё есть собственная квартира, полученная по наследству от родителей. Сын, по его словам, «всегда на ногах встанет». А вот Ирина Александровна… он сказал, что хочет отблагодарить её за заботу и дать ей опору на будущее.
Когда показалось, что все свидетели закончились, Анна встала:
— Ваша честь, у меня есть ещё один документ, который прольёт свет на ситуацию.
Она достала конверт и передала судье. Та открыла его, прочитала и нахмурилась:
— Что это?
— Это письмо, написанное Михаилом Петровичем за месяц до смерти. Он передал его своему другу, Виктору Степановичу Крылову, с просьбой отдать его суду, если семья будет оспаривать завещание.
— Это недопустимо! — вскричал адвокат истцов. — Почему этот документ не был представлен раньше?
— Потому что Виктор Степанович узнал о суде только вчера, — спокойно ответила Анна. — Он был в длительной командировке.
Судья начала читать письмо вслух:
«Если вы читаете это письмо, значит, моя семья всё-таки попыталась отнять у Иры то, что я ей оставил. Я так и знал, что так будет. Лида всегда думала только о деньгах, а Игорь вырос слабым и жадным. Простите меня за эти слова, но я должен написать правду.
Ира — единственный человек, который не отвернулся от меня, когда я стал немощным. Она не побрезговала мной, не считала обузой. Она была со мной, когда мне было страшно, больно, стыдно. Я хочу, чтобы у неё было своё жильё, потому что знаю — после моей смерти Лида и Игорь выгонят её. Это моё сознательное решение, и я прошу уважить мою волю».
В зале воцарилась тишина. Лидия Семёновна сидела бледная, Игорь не поднимал глаз.
— Там ещё есть приписка, — сказала судья и продолжила читать:
«И ещё. Я знаю, что Лида скажет, будто это её квартира. Но квартиру купил я на свои деньги в 1995 году, когда мы поженились. У меня сохранились документы о покупке. Квартира, которую Лида называет «своей», досталась ей от родителей и стоит в два раза дороже. Так что никто не остаётся обделённым».
Адвокат истцов пытался что-то возразить, но судья остановила его жестом:
— Достаточно. Мне нужно время на вынесение решения. Заседание объявляю закрытым.
Через неделю все снова собрались в зале суда. Ирина почти не спала последние дни, прокручивая в голове возможные исходы.
Судья вошла в зал, и все встали.
— Прошу садиться. Огласить решение суда.
Ирина сжала руки в кулаки.
— Рассмотрев материалы дела, выслушав свидетелей и изучив представленные документы, суд пришёл к следующему выводу: завещание Михаила Петровича Соколова является действительным, составленным без принуждения и с полным осознанием последствий.
Лидия Семёновна ахнула.
— Доводы истцов о неправомерном влиянии ответчицы не подтверждаются материалами дела. Напротив, установлено, что Ирина Александровна Соколова осуществляла добросовестный уход за больным родственником в течение полутора лет, не получая должной поддержки от других членов семьи.
Судья подняла глаза:
— В иске отказать. Расходы по делу возложить на истцов.
Лидия Семёновна вскочила:
— Это несправедливо! Она обманула старика!
— Решение суда окончательно, — строго сказала судья. — Заседание окончено.
Анна обняла Ирину за плечи:
— Поздравляю. Вы выиграли.
Ирина повернулась к Игорю. Он смотрел на неё с какой-то смесью обиды и растерянности.
— Игорь, — тихо сказала она. — Твой отец любил тебя. Но он хотел, чтобы я была защищена. Это не против тебя. Это за меня.
— Ты разрушила мою семью, — прохрипел он.
— Нет, — покачала головой Ирина. — Вашу семью разрушила жадность. И равнодушие.
Она вышла из зала, а Лидия Семёновна кричала ей вслед какие-то проклятия.
Через месяц Ирина подала на развод. Игорь не сопротивлялся — наверное, понял, что возврата к прежнему не будет.
Она въехала в квартиру на Ленинском проспекте, которую оставил ей свёкор. Это была светлая трёшка с видом на парк. На стене Ирина повесила фотографию Михаила Петровича — он улыбался, сидя в кресле-каталке, а рядом стояла она, обнимая его за плечи.
— Спасибо, — прошептала Ирина, глядя на снимок. — Спасибо, что верили в меня. Спасибо, что защитили меня даже после смерти.
Она устроилась на новую работу, начала встречаться с друзьями, которых забросила за годы замужества. Жизнь налаживалась.
Лидия Семёновна звонила ещё несколько раз, но Ирина больше не брала трубку. Игорь написал пару сообщений, что-то невнятное о втором шансе, но она не ответила. Эта глава её жизни закрылась.
А однажды утром, разбирая вещи Михаила Петровича, которые ей передали, Ирина нашла ещё одно письмо. Оно было адресовано лично ей:
«Ирочка, моя дорогая девочка. Если ты читаешь это, значит, всё получилось, и ты в квартире. Я знал, что Лида с Игорем попытаются отобрать у тебя наследство. Но я верил, что справедливость восторжествует.
Ты дала мне то, чего я был лишён много лет — человеческое тепло, заботу, уважение. Ты не делала этого ради денег или выгоды. Ты делала это, потому что у тебя доброе сердце.
Живи в этой квартире и будь счастлива. Ты это заслужила. И не вини себя ни в чём — ты ни у кого ничего не отняла. Ты просто приняла подарок от человека, который тебя любил.
Твой свёкор, Михаил».
Ирина прижала письмо к груди и заплакала. Но это были слёзы благодарности, а не горя.
Она действительно заслужила эту квартиру. Заслужила семь лет терпения, полтора года самоотверженного ухода, бесчисленные унижения и обиды. И теперь, наконец, она была свободна.
Свободна начать новую жизнь.
