— Господи, да что же это такое творится! — Марина резко проснулась от грохота на кухне. Часы на прикроватной тумбочке показывали половину седьмого утра. Воскресенье. Единственный день за последние три недели, когда она могла позволить себе поспать хотя бы до восьми.
Она накинула халат и вышла из спальни. На кухне, среди россыпи муки на столе и разбросанных кастрюль, хозяйничала свекровь. Нина Михайловна в своём вечном синем фартуке месила тесто, напевая что-то себе под нос.
— Доброе утро, Мариночка! — расплылась она в широкой улыбке, заметив невестку. — Решила вас с Андрюшей блинчиками побаловать! Вы же вечно на работе, некогда вам готовить нормально. А я вот встала пораньше, ключиком открыла тихонько, чтобы вас не будить.
Марина стояла в дверном проёме, чувствуя, как внутри неё закипает что-то тёмное и горячее. Три года. Три года она терпела эти утренние вторжения. Свекровь приходила когда хотела, готовила что хотела, переставляла вещи как хотела. И всегда с этой приторной улыбкой заботливой мамочки.
— Нина Михайловна, — начала Марина, стараясь говорить спокойно, хотя голос предательски дрожал. — Мы же договаривались. Предупреждать нужно, прежде чем приходить. И время… Сейчас же половина седьмого утра!
Свекровь всплеснула руками, оставляя мучные отпечатки на фартуке.
— Ой, да что ты, милая! Какие предупреждения между своими? Я же не чужая! Мать я Андрюше или кто? Вот и забочусь о вас. А то живёте как на вокзале — то на работе, то ещё где-то. Дома-то и не бываете почти.
Это было последней каплей. Марина почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось, словно натянутая до предела струна. Месяцы недосыпа, бесконечные проекты на работе, попытки сохранить хоть какое-то личное пространство — всё это вдруг превратилось в одно единственное, кристально ясное желание. Она хотела тишины. Она хотела покоя в собственном доме.
— Уходите, — сказала она тихо, но твёрдо.
Нина Михайловна замерла с комком теста в руках.
— Что? Мариночка, ты это о чём?
— Я прошу вас уйти. Сейчас же. И оставить ключ.
Свекровь нервно засмеялась, продолжая месить тесто.
— Да ты что, с утра не проснулась ещё? Иди умойся холодной водичкой, а я пока блинчики допеку.
Марина сделала глубокий вдох. Затем подошла к плите и решительно выключила газ под сковородкой, на которой уже шипело масло. Взяла со стола миску с тестом и, не говоря ни слова, вылила всё содержимое в раковину. Нина Михайловна ахнула.
— Ты… ты что делаешь?!
— Защищаю свой дом, — ответила Марина, открывая кран и смывая тесто водой. — У вас есть пять минут, чтобы собраться и уйти. Ключ оставьте на столе.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула свекровь. — Я Андрюше всё расскажу! Ты ещё пожалеешь!
— Рассказывайте. А теперь — вон.
Следующие несколько минут прошли в напряжённом молчании. Нина Михайловна, пыхтя от возмущения, собирала свои вещи, громко хлопая дверцами шкафов. Наконец она швырнула ключ на стол с таким грохотом, что задребезжали стаканы в сушилке.
— Неблагодарная! Я для вас стараюсь, а ты…
— До свидания, Нина Михайловна.
Марина проводила её до двери и захлопнула за ней с чувством невероятного облегчения. Она прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Тишина. Блаженная, долгожданная тишина.
Через час проснулся Андрей. Он вышел на кухню, потягиваясь и зевая.
— Доброе утро. Что-то тихо сегодня. Мама не приходила?
Марина налила ему кофе.
— Приходила. И ушла.
— Блины не успела сделать? — удивился он.
— Я её попросила уйти. И забрать свой ключ.
Чашка замерла на полпути к его губам.
— Ты что?!
— То, что слышал. Я больше не могу терпеть эти утренние набеги. Мне нужен покой в собственном доме.
Андрей поставил чашку на стол с такой силой, что кофе выплеснулся на скатерть.
— Ты выгнала мою мать?! С ума сошла?
— Я установила границы, — спокойно ответила Марина. — Которые давно следовало установить.
— Она же хотела как лучше! Заботится о нас!
— О тебе, Андрей. Она заботится о тебе. А я для неё — просто неудачное дополнение к её любимому сыночку.
Он вскочил из-за стола.
— Не смей так говорить о моей матери!
— А ты не смей кричать на меня в моём доме!
— В НАШЕМ доме!
— Который превратился в филиал квартиры твоей мамочки! Она приходит когда хочет, командует как хочет, а мне остаётся только молча всё терпеть?
Андрей схватил телефон.
— Я сейчас же ей позвоню и извинюсь за твоё поведение!
— Звони, — пожала плечами Марина. — Только учти: если она получит новый ключ, я поменяю замки. А если ты сделаешь ещё один дубликат — я съеду.
Он замер с телефоном в руке.
— Ты мне угрожаешь?
— Я тебя предупреждаю.
Остаток дня прошёл в ледяном молчании. Андрей демонстративно не разговаривал с Мариной, обедал у матери и вернулся только поздно вечером. Марина не стала ничего выяснять. Она знала, что впереди их ждёт долгая война. Но она была готова.
Понедельник начался с телефонного звонка. Марина была на работе, когда увидела на экране имя свекрови. Она сбросила вызов. Через минуту телефон зазвонил снова. И снова. После пятого звонка Марина отключила звук. К обеду в мессенджере скопилось больше двадцати сообщений. Она открыла первое: «Маринка, нам надо поговорить. Ты не имела права так со мной поступать». Остальные не стала читать, просто заблокировала номер.
Вечером Андрей встретил её у порога.
— Мама весь день тебе звонит, а ты не отвечаешь!
— Я работаю, — спокойно ответила Марина, снимая туфли. — У меня нет времени на пустые разговоры.
— Пустые?! Ты довела её вчера до сердечного приступа!
— Если бы у неё случился сердечный приступ, она бы лежала в больнице, а не названивала мне каждые пять минут.
Андрей побагровел.
— Хватит! Завтра ты поедешь к ней и извинишься!
— Нет.
— Марина, я не шучу!
— Я тоже.
Она прошла мимо него в комнату. Он остался стоять в коридоре, сжимая кулаки. Эта женщина, которую он, казалось, знал три года, вдруг стала чужой и непонятной. Раньше она всегда шла на уступки, соглашалась, старалась избежать конфликта. А теперь смотрела на него спокойно и холодно, словно на постороннего человека.
На следующий день Нина Михайловна решила действовать иначе. Она подкараулила Марину у офиса. Когда та вышла из здания после работы, свекровь буквально преградила ей дорогу.
— Маринка! Постой, поговорить надо!
Марина остановилась, но не из желания поговорить, а чтобы не создавать сцену на глазах у коллег.
— Нина Михайловна, нам не о чем говорить.
— Как это не о чем? Ты мне, считай, от дома отказала! Родного сына от матери отлучаешь!
— Я никого ни от кого не отлучаю. Просто прошу уважать мои границы.
— Какие ещё границы? Мы же семья!
— Именно. Семья — это я и Андрей. А вы — его мать, которая живёт отдельно и должна уважать нашу частную жизнь.
Нина Михайловна всплеснула руками.
— Да что ж ты за человек такой! У тебя сердца нет! Я же добра вам желаю!
— Ваше добро душит меня, — тихо сказала Марина. — Простите, мне пора.
Она обошла свекровь и направилась к остановке. За спиной раздался возмущённый голос:
— Ты ещё пожалеешь! Андрюша тебя не простит!
Марина не обернулась. Она знала, что Нина Михайловна права в одном — Андрей действительно не простит. Но она больше не могла жить в атмосфере постоянного вторжения в её личное пространство.
Дома её ждал разгневанный муж.
— Ты довольна? Мать мне в слезах позвонила! Говорит, ты её на улице оскорбила!
— Я сказала правду.
— Твоя правда довела её до истерики!
— Это её выбор — как реагировать на мои слова.
Андрей ударил кулаком по столу.
— Хватит! Либо ты завтра же извиняешься и возвращаешь ей ключ, либо…
— Либо что? — Марина подняла на него спокойный взгляд.
Он замялся. Угрожать было нечем. Квартира была куплена ими пополам, оба работали, детей не было.
— Либо я не знаю, что будет с нашим браком, — выдавил он наконец.
— Я тоже не знаю, — согласилась Марина. — Но жить под диктовку твоей матери я больше не буду.
Следующие дни превратились в настоящую пытку. Андрей практически перестал с ней разговаривать. Приходил поздно, ужинал у матери. Нина Михайловна продолжала атаковать — звонила на работу, приходила под офис, писала длинные сообщения о том, какая Марина бессердечная и неблагодарная. Марина держалась, хотя нервы были на пределе.
Кульминация наступила в пятницу. Марина вернулась с работы и обнаружила, что входная дверь приоткрыта. Сердце ухнуло вниз. Она осторожно толкнула дверь и вошла. В квартире стояла тишина, но что-то было не так. Она прошла на кухню и замерла. Все шкафчики были открыты, посуда переставлена, на плите стояла кастрюля с супом, а на столе — записка: «Приготовила вам ужин. Мама».
Марина почувствовала, как внутри неё поднимается волна ярости. Нина Михайловна была здесь. В её отсутствие. Хозяйничала в её доме, несмотря на прямой запрет. Значит, Андрей всё-таки сделал ей дубликат ключа.
Она достала телефон и набрала номер мужа.
— Ты дал ей ключ, — сказала она без приветствия.
— Марина, давай поговорим дома…
— Отвечай. Ты дал своей матери ключ от нашей квартиры после того, как я прямо запретила это делать?
Пауза.
— Она моя мать. Она имеет право…
Марина нажала отбой. Всё было кончено. Она знала это с абсолютной ясностью. Медленно, словно во сне, она прошла в спальню и достала из шкафа чемодан. Начала складывать вещи — методично, аккуратно, без спешки. Сначала бельё, потом одежду, потом документы.
Андрей вернулся через час. Увидев чемодан в прихожей, он застыл.
— Что это значит?
— То, что видишь. Я уезжаю.
— Марина, не глупи. Давай поговорим.
— О чём? О том, что ты предал меня? Выбрал свою мать вместо жены?
— Я никого не выбирал! Я просто хотел, чтобы вы помирились!
— Нет, Андрей. Ты сделал выбор в тот момент, когда дал ей ключ. Ты показал, что её желания для тебя важнее моих границ.
Она взяла чемодан и сумку с документами.
— Подожди! Куда ты?
— К подруге. А потом сниму квартиру. Документы на развод подам на следующей неделе.
— Марина, ты же не серьёзно! Из-за какого-то ключа…
Она остановилась у двери и обернулась.
— Не из-за ключа, Андрей. Из-за уважения. Которого ты ко мне не испытываешь. Передай своей маме — она победила. Теперь может приходить хоть каждый день и готовить тебе блинчики.
Марина вышла за дверь, оставив Андрея стоять посреди прихожей с открытым ртом. Она спустилась по лестнице, вышла из подъезда и вдохнула полной грудью вечерний воздух. Впервые за долгое время она чувствовала себя свободной.
На следующее утро её разбудил телефонный звонок. Она посмотрела на экран — Андрей. Не ответила. Через несколько минут пришло сообщение: «Мама хочет поговорить. Она готова извиниться». Марина усмехнулась. Слишком поздно. Она удалила сообщение и заблокировала номер.
Через неделю она сняла небольшую квартиру в другом районе. Маленькую, но свою. Где никто не придёт без приглашения, не будет хозяйничать на её кухне и учить её жизни. Вечером, сидя в своей новой квартире с чашкой чая, она получила сообщение от неизвестного номера: «Маринка, это Нина Михайловна. Андрюша без тебя с ума сходит. Давай поговорим, помиримся. Я больше без спроса приходить не буду».
Марина прочитала сообщение и удалила. Потом открыла окно, впуская свежий воздух, и улыбнулась. У неё началась новая жизнь. Без утренних вторжений, без борьбы за право быть хозяйкой в собственном доме, без необходимости выбирать между собственным достоинством и сохранением брака.
Через месяц адвокат сообщил, что Андрей согласился на развод без раздела имущества — Марина забирала свою половину стоимости квартиры деньгами. Ещё через месяц она получила свидетельство о разводе. В тот же вечер ей позвонила подруга:
— Слышала, Андрей с мамой теперь живёт. Она к нему переехала, готовит, убирает. Счастливы оба.
Марина рассмеялась.
— Я рада за них. Они нашли друг друга.
И это была правда. Она действительно была рада — и за них, и особенно за себя. За то, что нашла в себе силы сказать «нет». За то, что выбрала себя, своё спокойствие, свою свободу. За то, что больше никогда не проснётся в половине седьмого утра от грохота на кухне.
