— Женщину? — Марина медленно опустила половник. — Ту крашеную девку из твоего офиса?
— Откуда ты… — Виктор осекся.
— Думаешь, я слепая? Волосы на пиджаке, запах чужих духов, задержки на работе… Двадцать лет прожили, Витя. Двадцать лет я тебе верила.
Марина стояла у плиты, глядя на кастрюлю с борщом. Тот самый борщ, который Виктор когда-то называл лучшим в мире. Помнит, как он приходил с армии — худой, голодный. Она тогда работала в столовой техникума, подкармливала его украдкой. Он клялся в вечной любви, говорил, что другой такой хозяйки не найти.
А потом была свадьба в общежитии. Гости принесли кто что мог — селедку под шубой, винегрет, домашнее вино. Танцевали под магнитофон до утра. Виктор кружил ее, шептал на ухо:
— Маринка, ты моя королева. С тобой я горы сверну.
Первые годы жили в съемной однушке на окраине. Она работала в две смены — утром в садике поваром, вечером подрабатывала уборщицей. Виктор учился на вечернем, днем крутился на стройке. Копили на свою квартиру по рублю. В выходные ездили на дачу к его родителям — копать картошку, полоть грядки. Мать Виктора, тетя Клава, учила ее солить огурцы и квасить капусту.
— Запомни, Мариша, — говорила она, — мужика через желудок держать надо. Накормлен — никуда не денется.
Когда родился Денис, Виктор плакал от счастья. Носил на руках, пел колыбельные своим хриплым голосом. А когда сын заболел воспалением легких, не отходил от кроватки три дня. Марина варила ему крепкий кофе, заставляла есть.
— Не могу я, Марин, кусок в горло не лезет.
— Ешь давай. Сыну отец нужен здоровый, а не доходяга.
Потом Виктор окончил институт, устроился в фирму. Сначала менеджером, потом начальником отдела. Появились деньги — купили трешку, машину. Марина радовалась — наконец-то зажили по-человечески. Бросила вторую работу, занялась домом. Научилась печь торты, освоила новые рецепты из кулинарных журналов.
Но с каждым годом Виктор менялся. Появились дорогие костюмы, парфюм за бешеные деньги. Начал задерживаться на корпоративах, ездить в командировки.
— Марин, ты бы в спортзал записалась, — как-то обронил он. — Коллеги жены все подтянутые.
— А что, я толстая? — обиделась она.
— Да нет, просто… В форме надо быть.
Она записалась на фитнес, купила новую одежду. Но Виктор все равно смотрел мимо нее. А три месяца назад она увидела переписку в его телефоне. «Солнышко, скучаю. Муж опять пилит». Это писала Алена, новый бухгалтер. Двадцать пять лет, длинные ноги, накачанные губы.
Марина тогда промолчала. Думала — перебесится. Мало ли, кризис среднего возраста. Сорок пять лет мужику, седина в бороду. Готовила его любимые блюда, создавала уют. Но он приходил все позже, а взгляд становился все холоднее.
— Знаешь что, Виктор, — Марина повернулась к мужу. — Я действительно постарела. За двадцать лет, пока ты строил карьеру, я строила наш дом. Пока ты покорял вершины, я стирала твои рубашки и гладила костюмы. Пока ты флиртовал с секретаршами, я воспитывала нашего сына.
— Марина, я не это имел в виду…
— Именно это. Ты смотришь на меня и видишь прислугу. А я смотрю на тебя и вижу чужого человека. Где тот Витя, который носил меня на руках? Который клялся любить в горе и радости?
Виктор молчал, разглядывая скатерть.
— Уходи к своей Алене, — Марина сняла фартук. — Посмотрим, как долго она будет стирать твои носки и готовить борщи. Квартира записана на меня — мамина наследство, помнишь? Вещи соберешь завтра.
— Ты с ума сошла! Из-за какой-то дурацкой фразы…
— Не из-за фразы, Витя. Из-за того, что за ней стоит. Ты меня давно не любишь. А я устала притворяться, что не замечаю.
Она прошла мимо него к выходу из кухни. В дверях обернулась:
— И знаешь что? Я действительно пахну щами. Потому что готовлю их для семьи. А ты пахнешь чужой женщиной и враньем. Что из этого хуже — решай сам.
На следующее утро Виктор проснулся от звонка будильника. Марина уже встала — он слышал, как она возится на кухне. Запах кофе и свежей выпечки. Он спустился вниз, готовый к разговору, к примирению.
На столе стояла тарелка с омлетом и записка: «Завтрак готов. Вещи собери до вечера. М.»
— Марин, давай поговорим…
— Говорить не о чем, — она даже не повернулась от плиты. — Денису я все объяснила. Он взрослый, поймет.
— Ты же меня любишь!
— Любила. Двадцать лет любила. А потом ты эту любовь растоптал. Знаешь, как это — каждый вечер засыпать одной, пока муж «задерживается на работе»? Находить чеки из ресторанов, куда меня не водили годами?
Виктор попытался обнять ее, но Марина отстранилась.
— Не надо. Алена ждет. Молодая, красивая, без растяжек и морщин. Без запаха щей. Иди к ней.
Через месяц Виктор вернулся. Стоял под дверью с букетом роз.
— Марин, открой. Я был дураком. Алена… она ушла к директору. Сказала, что я для нее слишком старый.
— И что? — голос Марины звучал спокойно через дверь.
— Прости меня. Я понял, что натворил. Ты мой дом, моя крепость.
— Был дом. Была крепость. А теперь я просто женщина, которая учится жить для себя. Записалась на курсы итальянского, хожу в театр. Оказывается, мир не ограничивается кухней и твоими рубашками.
— Марин, пожалуйста…
Дверь открылась. Марина стояла на пороге — в новом платье, с короткой стрижкой, которую он всегда запрещал делать.
— Знаешь что самое смешное, Витя? Я действительно постарела. Но только сейчас начала жить. А ты? Ты состарился давно — в тот момент, когда решил, что достоин большего, чем любовь и преданность.
Она протянула ему пакет.
— Твои вещи. Забыл носки и бритву. И да — я все еще готовлю щи. Но теперь только для тех, кто ценит не только еду, но и руки, которые ее готовят.
Дверь закрылась. Виктор стоял в подъезде, держа пакет с носками. Из квартиры доносился смех — Марина разговаривала с кем-то по телефону. Смеялась так, как не смеялась уже лет десять.
А через полгода он увидел ее в кафе. Она сидела за столиком с седовласым мужчиной, оба увлеченно что-то обсуждали. Марина жестикулировала, глаза блестели. Мужчина смотрел на нее с восхищением, иногда касался ее руки.
Виктор подошел:
— Привет.
— Здравствуй, Виктор, — Марина улыбнулась спокойно. — Знакомься, это Михаил, мой преподаватель итальянского.
— И не только преподаватель, — мужчина галантно поцеловал Марине руку. — Мы с Мариной едем в Тоскану. Она мечтала увидеть Флоренцию.
— Ты никогда не говорила…
— Говорила. Двадцать лет назад. Но ты был занят — карьера, совещания, Алены всякие.
Виктор смотрел на бывшую жену. Она светилась. Не той измученной заботами домохозяйки, а женщиной, которая наконец-то вспомнила о себе.
— Пахнет вкусно, — заметил он, кивая на ее тарелку с пастой.
— Да, я теперь готовлю итальянскую кухню. Никаких щей, — она рассмеялась. — Хотя знаешь, Михаил обожает мой борщ. Говорит, что это произведение искусства.
— Еще бы! — подтвердил Михаил. — Я ради ее борща готов учить русский.
Виктор поплелся к выходу. У двери обернулся — Марина и Михаил смеялись над чем-то, глядя друг на друга влюбленными глазами.
Дома его ждала пустая квартира и холодильник с просроченными полуфабрикатами. Он заказал пиццу, включил телевизор. На экране шла передача о кулинарии. Ведущая готовила щи.
Виктор выключил телевизор и заплакал. Впервые за много лет. Плакал о потерянном доме, о женщине, которую не ценил, о запахе щей, который теперь казался ему самым прекрасным ароматом в мире.
А Марина в это время сидела на кухне у Михаила и учила его лепить пельмени. Он неуклюже сжимал тесто, смеялся над своими кривыми изделиями.
— Ничего, научишься, — подбадривала она.
— С таким учителем — обязательно. Знаешь, я безумно счастлив, что ты пришла на мои курсы.
— Я тоже, Миша. Оказывается, жизнь после сорока пяти только начинается.
Она была права. Ее жизнь действительно только началась. А Виктор так и остался в своем прошлом — с пустой квартирой, одиночеством и воспоминаниями о женщине, которая пахла щами и любовью. Той любовью, которую он променял на молодые ноги и накачанные губы.
Говорят, мы ценим только то, что потеряли. Виктор понял это слишком поздно. Когда его Марина уже стала чужой женщиной, которая больше не готовила щи для того, кто их не ценил.
