— Свет, я после работы к маме заеду. Так что ужиная одна, хорошо? Я там поем. — Сказал Петр, и я недовольно выдохнула.
— Ты это говоришь почти каждый день. Я устала ужинать одна. Я зачем вообще замуж выходила? Стараюсь, готовлю, а ты в итоге мотаешь вечерами к матери своей.
— У нее душ подтекает, надо посмотреть что там. Наверное, менять уже пора.
— И, разумеется, за твой счет?
Такие разговоры в нашем доме были не в новинку. Мы с Петром поженились два года назад, и я всегда знала, что он очень привязан к своей матери. Ираида Николаевна была из тех женщин, кому единственный сын – свет в окошке.
И ради него-то, бесценного, она ночами в молодости не спала и во всем себе отказывала, ради него на алтарь материнства принесла личную жизнь свою, занимаясь одним лишь сыночкой. Ну и, понятное дело, при таких раскладах, в жены ему дай хоть царицу египетскую, но по мнению свекрови та будет недостойна ее чада, в которого столько вложено. Вложено, строго сказать, и правда в Петра Ираидой Николаевной немало было.
Когда молодого человека, что по планам должен был стать супругом моей нынешней свекрови, сдуло после вести о беременности, она осталась одна. Мать-одиночка в советское время – мягко говоря, не повод для гордости. Это целый ворох проблем, ограничений и осуждения. Но она прошла их, вооружившись бесконечной любовью к своему ребенку. Только с возрастом она приняла формы уже не самые здоровые – чуть ли не каждый вечер муж ездил к своей матери, а выходные и вовсе пропадал у нее.
Я любила Петра, но порой закрадывались в меня горькие сомнения, что против свекрови для мужа я всегда буду второй. Ираида Николаевна же словно вступила со мной в странное соревнование – доказать свою ценность, нужность для сына, требуя постоянного внимания. То лампочку ввернуть просила, то денег, то еще что-то. Ежедневно практически находились у нее по большей части мелкие просьбы, в которых Петр матери никогда не отказывал.
Я думала, станет чуть легче, когда свекровь купила дачу, но я ошиблась. Стало только хуже. Все лето муж теперь торчал на огороде, а раннюю весну и позднюю осень то забор там красил, то крышу латал. Я обижалась, но старалась лишний раз не идти на конфликты. Меня же, когда свекровь приходила в гости, она изводила своими придирками.
— Света, почему у тебя котлеты крученые, а не рубленные? Ведь не сложно для мужа сделать как полагается? — морщилась она, перекрикивая звук работающей электрической мясорубки.
— Кем полагается? Я тоже работаю, Ираида Николаевна. Крученые тоже очень вкусно, они получаются мягкими и сочными.
Или в другой раз.
— Нужно новую куртку на зиму Петеньке купить. Когда у тебя зарплата, Светлана?
— Скоро. Но она уйдет на оплату съемной квартиры и коммунальные. Мы на куртку откладываем итак.
— Небось, все деньги по салонам расфитькиваешь, а в чем муж ходит, тебе дела нет!
Упреков было много. Все-то Ираиде Николаевне в нашем доме было неладно, и виной тому была, конечно, я. По мнению свекрови, вся жизнь моя должна была крутиться вокруг мужа, как планеты и спутники солнечной системы вокруг главной звезды. У меня же были свои хобби, спортзал, посиделки с подругами и любимая работа. Да и муж чуть не каждый вечер покидал меня под предлогом помощи своей маме, так что поневоле приходилось заполнять чем-то приятным для себя время его отсутствия.
Последнее время наши ссоры становились все более частыми, и я даже всерьез задумывалась – а мой ли это человек. Червячок сомнений точил, не давая покоя. Все-таки меня настораживало, что я все чаще и чаще ставилась им на второе место. Тем более, что приближался юбилей моих родителей. Мама с папой готовились отмечать тридцатилетие совместной жизни, и я настояла на том, чтобы мы в Петром взяли отпуска в одно время – съездить к моим.
Виделись мы нечасто, так как жили в разных городах. У всех была своя жизнь – мы с Петей работали, а мои родители тоже с огородами и частным домом без дела не сидели. Но круглая дата все-таки была поводом увидеться, погостить у них хотя бы пару недель. Мама очень скучала, часто звонила мне. Но звонки ведь совсем не то. По телефону не положишь голову матери на колени, не ощутишь, как гладит она тебя мягкими руками по волосам точно так, как делала в детстве.
Когда-то именно мама настояла, чтобы я уехала поступать в большой город. Разлука была трудной, и поначалу я очень трудно адаптировалась на новом месте и тосковала. Тянуло в родной маленький провинциальный городишко, где в кухне на окне висят желтые шторы в красную крапинку, подушки покрыты ажурными занавесками, а на полу постелены разноцветные и такие уютные половички, что мама плела сама.
Потом как-то попривыкла, обжилась, потом встретила Петра и уже не чувствовала себя такой одинокой. Но и будучи счастлива в браке, думать о самых родных и близких людях не перестаешь. Душа все помнит, рисует во снах картины из детства – аккуратные грядки, отец с удочками возле переливчатой от солнца реки, где камыши качаются под бескрайним синим небом.
Муж согласился поехать к моим родителям, и мы взяли отпуск на август. Самая золотая пора для поездок. Тепло, много овощей и фруктов, можно не брать с собой много теплой одежды. И жары уже такой, как в первые месяцы лета, по счастью, нет.
Ехать планировали на поезде. Билеты уже были куплены, подарки тоже. Багажа, на удивление, набралось не так уж и много, так что можно считать, что махнем налегке. Петр периодически заводил разговор о том, как же мама будет без него эти две недели. Я даже слушать подобное не хотела, обрывала:
— Уж две недели переживет, Петь! Когда мы еще выберемся к моим? Тем более такая дата важная. Они нас заждались уже. Были-то два года назад проездом, чтобы познакомиться. Погостишь у тещи, а маме своей звони каждый день, чтобы она не переживала и не слишком скучала.
— А если помощь какая-то потребуется срочная? — не переставал тревожиться муж.
— Ну, какая, например?
— Не знаю. Машинка стиральная сломается.
— Она позвонит тебе, ты спросишь у гугла, и вуаля – номер мастера по ремонту обретен. Она позвонит специалисту, тот приедет и все сделает.
— Она так не любит чужих людей пускать домой. — не унимался муж.
— Петр, ты едешь или нет? Ты уже правда достал меня какими-то надуманными проблемами с твоей мамой. Она не беспомощный ребенок, она взрослая женщина с отменным здоровьем и в здравом уме. Прекрати трястись с ней, как утка с первыми яйцами!
— Ладно, Свет, не сердись. Конечно, все будет хорошо. С мамой ничего не случится, мы же ненадолго.
Долгожданный день поездки все приближался. В последний вечер перед отъездом к нам заявилась Ираида Николаевна собственной персоной.
— На юбилей родителей ты полетишь одна, а мой сыночка ко мне в гости поедет — Заявила мне свекровь
Я удивлённо посмотрела на женщину и сказала:
— А что стряслось?
— Мне нужно ремонт в летней кухне на даче делать, я ждать не могу. На той неделе уже дожди, и так до конца сентября. Нечего разъезжать по городам и весям, когда родной матери помощь требуется.
— Ираида Николаевна, вы прекрасно знаете, что у мамы с папой тридцатилетие совместной жизни, мы копили на эту поездку, отпуска согласовывали. За две недели с летней кухней ничего не случится. — пыталась возразить я.
— Света, вот пока тебя не было, мы хорошо жили! Жен может быть хоть два десятка, тем более у такого мужчины, как мой сын. А мать одна! И если я говорю, что он остается и едет помогать мне на даче, то так оно и будет. Да, сынок?
Я растеряно перевела взгляд на Петра, уверенная, что сейчас-то он, наконец, матери откажет. Увы.
— Светлан, ну, раз маме так необходимо. Я тоже прогноз погоды смотрел – там ливни без конца и края. Когда еще с кухней, как не сейчас? — виновато оправдывался он.
— Прекрасно, оставайся, раз такое маменькин сынок, и от юбки отлепиться не хочешь! — разозлилась я, и ушла в спальню.
На утро, согласно билету, в половину седьмого утра поезд тронулся и повез меня к маме с папой. Я ехала, стараясь не расплакаться, когда за окном замелькали промышленные постройки пригорода. На Петра я была обижена сейчас, как никогда. Как он мог так поступить со мной? Дорожит ли он вообще нашими отношениями, если даже в таком важном деле выбрал выполнить пустячную просьбу своей мамаши. Ее самодурство за два года нашего брака утомило меня до крайности.
Мама встретила меня на вокзале вместе с отцом. Обнялись, мама заплакала, целуя меня, гладя по волосам:
— Доченька, милая! Как же истосковались мы по тебе. Ведь столько времени не виделись. А Петя где же? Ты говорила, что приедете вместе. Мы ждали вас вдвоем.
— Петя остался, мама. Я потом расскажу все. Поехали домой.
Старый родительский дом был все тем же – так же пах, звучал, так же был полон счастливых детских воспоминаний. На стенах фото бабушки и дедушки, тети моей, Веры, ее детей и внучат. Они приехать не смогли, но обещали, что осенью непременно навестят. У всех ведь работа с разными графиками, оно и понятно. Так что я была единственной радостью к юбилею родителей.
Мы замечательно отпраздновали знаменательное событие, сидя на накрытым столом, разговаривая. Мама расспрашивала меня, как мы с Петром живем, а я отвечала уклончиво, не желая ее расстраивать. Отец с такими расспросами не лез – он всегда был очень сдержанным, и считал, что ко взрослому человеку подступаться надо лишь тогда, когда тот позволит.
Он прекрасно видел, с какой неохотой я говорю о муже, хмурился и молчал. За две недели, сколько гостила я у родителей, Петр не позвонил и не написал мне ни разу. Я делала также. Сама же много думала и о нем, и о нас. Это самое «мы» было со мной два года нашего брака, а теперь вот таяло, исчезало, больше в него не верилось.
Уезжала я, обещая маме и отцу звонить каждый день, писать, слать фото. Мама снова плакала, отец крепко обнял меня, сказав:
— Дочь, какое бы решение ты не приняла, мы всегда поддержим тебя. Ты же знаешь?
— Я знаю, папа, спасибо!
Поезд мчал меня домой. Три дня пути очень утомили, и в квартиру я зашла, буквально валясь с ног от усталости. Меня встретила тишина и пустота. Петра не было. Причем, судя по всему, не было его тут все две недели моей поездки к родителям.
Я не выдержала и набрала Петру:
— Здравствуй. Где ты?
— Я у мамы на даче. — бодро, как ни в чем не бывало, отрапортовал мне супруг. — Ты вернулась?
— Я-то вернулась, а вот ты можешь не утруждать себя возвращением. На этом все, больше семьи у нас с тобой нет. И, честно говоря, мне кажется, что ее и не было. Документы на расторжение брака я подам сама. Прощай.
Потом Петр пытался звонить мне и писать, но приехать так и не решился. Видимо, когда свекровь узнала, что я порвала с ее бесценным сыночком, то удержала его от поездки к своей без пяти минут уже бывшей снохе. Меня в таком раскладе все более чем устраивало – меньше огорчений от выяснения отношений, которые ни к чему не приведут. Я все для себя уже решила, и решения менять была совершено не намерена.
Теперь ужин в одиночестве меня совершенно не тяготил. Решив отпраздновать близкую полную свободу, купила себе стейки из семги, которые пожарила на сковородке-гриль с тимьяном и анисом. Получилось изумительно вкусно. Я медленно ела под любимый фильм, одетая в уютную пижаму с пингвинами. Можно было не думать о том, как выгляжу, а просто расслабиться, пить из высокого красивого стакана обожаемый апельсиновый сок, а на десерт есть конфеты из красивой коробчки, откусывая по крошечному кусочку.
Родителям о переменах в своей жизни скажу завтра, а сегодня просто быть собой, провести вечер для себя любимой и не грустить. Грусти и правда не было. Было сожаление о потерянных не с тем человеком двух годах, но я ведь молодая, успею еще найти нужного мужчину и построить с ним свое счастье. С Петром мне бы этого не удалось – я не согласилась бы быть второй после его матери, что вечно лезла в наш дом и пыталась мной командовать.
Мне хотелось мужа, для которого я была бы первой, главной, важной. Который бы поддерживал меня, как и я бы поддерживала его. Удачный брак строят всегда два человека, важнее которых друг у друга нет никого на свете. Хорошо, что я поняла это до того, как у нас с Петром появилось свое жилье, дети.
Сейчас расстаться получится легко, почти без обязательств. Я знала, что переживу это достойно, найду чем себя занять. О Петре я не тревожилась – понятно было, что он теперь будет жить с матерью. Навряд ли найдет он себе такую спутницу жизни, которая примирится с тяжелым характером Ираиды Николаевны. Впрочем, это уже не моя забота. Я с удовольствием отправила в рот целую конфету с ореховой начинкой – вкусно-то как, хорошо!
