У моей дочери не будет бабушки и дедушки. После того, что выкинули мои родители, я их к дочке не подпущу. Не представляю, чтобы я с ней поступила так, как мама с папой поступали и продолжают поступать со мной.
Дело в том, что дочку Алисоньку я воспитываю одна. То, что произошло между мной и бывшим мужем, отдельная история, но если вкратце, то — загулял он. Ну а я других женщин на стороне терпеть не стала. Собрала Пашины вещи и выставила его из нашей квартиры.
Судебные разбирательства были долгими, нудными и сложными. В итоге, я теперь живу вместе с Алисой в двухкомнатной квартире и получаю сущие копейки. Паша мастерски уклоняется от выплаты налогов, поэтому его официальная зарплата — прожиточный минимум. Много ли с этой суммы капает мне на счёт — можете сами посчитать.
Понимаю, сама виновата — не разглядела в Паше неверного и подлого человека. Но ладно, я — мы-то с ним разошлись и забыли друг о друге. Но Алиса тут при чём? А он ведь и на дочь собственную деньги жмотит. И давно уже перестал с ней видеться, хотя я сама ему предлагала забрать дочь на выходные. Алиса его очень ждала и ждёт до сих пор, но я тут уже бессильна. Любить насильно не заставишь.
В общем, финансово я тяну всё одна. До того как разойтись, мы всю сумму за квартиру выплатить не успели, поэтому остатки платежей легли на мои плечи. Я же покупаю продукты, я же одеваю Алису, я же оплачиваю её кружки и репетиторов. Денег, которые даёт Паша, хватает разве что на продукты для одной кастрюли борща. А сам шикует: по ресторанам ходит, барышням цветы дарит. Да, я следила за его соцсетями — от злости и обиды, но сейчас уже перестала. Не до Паши мне стало — работаю на двух работах.
Я ожидала, что мама с папой встанут на мою сторону, ведь я буквально поймала Пашу с поличным. И каково же было моё изумление, когда меня выставили крайней, да ещё и головомойку устроили за разрушенный брак.
— Так ты же сама виновата, что он налево пошёл, — сокрушалась мама. — Наверное, недостаточно ублажала его.
— Хороший левак укрепляет брак, дочка, — вторил ей отец. — Ты как с луны свалилась. Ну сходил по девкам, так что теперь — расстрелять его за это?
— Вот именно! — воодушевлённо подхватывала мама. — Ты же женщина. Мудрее должна была быть. Нужно было сделать так, чтобы он о других дамах даже помыслить не мог. А ты сразу побежала заявление подавать… ну кто так делает?
Это было для меня куда более серьёзным ударом, чем предательство Паши. Я не могла поверить, что мои родители всерьёз так рассуждают. Словно Паша — последний мужчина на земле, и я обязана была за него держаться. А то, что козёл и дочь ему не нужна — не его вина, я довела.
И так меня всё это задолбало, что однажды я спросила напрямик:
— Пап, а ты тоже маме рога наставлял?
— Ты что, дочка! — Он замахал на меня руками. — Что ты такое говоришь?!
— Так ведь хороший левак укрепляет брак, — ехидно ответила я.
— А это смотря какая жена, — встряла мама, тонко намекая на то, что она — молодец, в отличие от меня.
Честно говоря, в юношестве мне казалось, что у нас в семье и правда ходят налево, но не папа, а мама. Доказательств, однако, у меня не было, и я даже не уверена, что это не были обыкновенные подростковые выдумки.
Помимо добрых и любящих родителей, готовых ради моего мужа, но не ради меня, горы свернуть, у меня имелась и старшая сестра — Надя. У неё тоже были дети — двое мальчиков, — но, в отличие от меня, она была идеальной и правильной. А правильность заключалась в том, что она ни разу не разошлась с мужем. Секрет был прост: она просто не выходила замуж. Мужчины охмуряли её, делали ей ребёнка, а потом бросали и исчезали с горизонта. Поэтому Надю у нас было принято не поучать, а жалеть.
— Странно у вас как-то, — сказала как-то одна из подруг, когда я, сидя с ними на кухне и попивая чай, жаловалась на жизнь. — Обычно родители младших детей любят, а старших считают неудавшимися экспериментами.
— Да просто Надя на твою маму похожа, — сказала вторая подруга, обращаясь ко мне. — Они же копии друг друга. Вот ей всё и прощают, а ты, видимо, в кого-то из родственников пошла, поэтому как гадкий утёнок в этой семье лебедей.
Я в ответ лишь пожала плечами. Мне не казалось, что Надя с мамой сильно похожи — ни внешне, ни по характеру. Но со стороны ведь всегда виднее, а я могу просто не замечать каких-то деталей и нюансов. Да и не важно мне было, в чём причина. Я просто хотела, чтобы все от меня отстали и дали спокойно жить той жизнью, которой я живу.
Жила Надя вместе с нашими родителями. Своего жилья у неё не было, и купить его она не могла — даже на первоначальный взнос не получалось накопить. Она давно уже не работала и, видимо, не собиралась — только детьми постоянно прикрывалась.
— Я же молодая мама. — говорила она постоянно. — Мне нужно за детьми ухаживать, развивать их, внимание им уделять.
Я тоже молодая мама, но работаю — аж на двух работах. Ещё и домашними делами в одиночку занимаюсь, и с Алисой успеваю поиграть и поболтать. Но я при этом почему-то недалёкая, а Надя — молодец.
Родители терпели не только её присутствие, но и её капризы. Она постоянно выпендривалась в плане еды: то не ест, это уже было вчера, а вон то детки не любят. Мама торчала у плиты, наготавливая и сюсюкая. Ну а папа много работал, чтобы всю эту ораву содержать.
Звучит, как зависть, и в этом есть доля правды. Я действительно немного завидовала. Ведь я после расторжения брака не получила от родителей ни копейки, всё сама. А Наде стоило лишь закатить истерику, как мама с папой тут же бросались её успокаивать и давали всё, что она ни попросит. Деньги мне тоже были бы кстати — хотя бы немного. Но даже без этого, я была бы рада просто человеческому отношению к себе. А то после каждого созвона и каждой встречи я чувствовала себя всего лишь приложением к бывшему мужу. Приложением, от которого родители надеялись избавиться, а тут вон как вышло — я мужу пинка под зад дала.
Помимо еды и новой одежды Надя клянчила у родителей квартиру.
— Светка вон в своей собственной квартире живёт, — ныла она за ужином, тыча в мою сторону вилкой. — А я как не знаю, кто — с родителями…
— Я на эту квартиру сама заработала и продолжаю зарабатывать, — ответила я. — Не пробовала тоже на работу устроиться?
— Свет, не хами сестре, — оборвала меня мама.
— Почему?
— Вообще-то, Свет, — встрял отец, — за квартиру Паша платил.
— Вообще-то, пап, — передразнивая его интонацию, ответила я, — он внёс всего несколько платежей, я ему его долю давно выплатила. Ну даже если бы и он платил — что мешает Наде тоже замуж выйти и съехать от вас? Вроде ещё недавно она гундела, что я хорошо устроилась.
— Ох и завистливая ты, Свет, — заявила Надя. — Не стыдно?
— Да чему мне завидовать? — удивилась я. — У меня своя жизнь, у тебя своя. Это ты же минуту назад сравнивала нас и хотела, чтобы было, как у меня.
— Неправда!
— Так. Ну всё! — Мама встала из-за стола. — Собирайте тарелки и мойте посуду. А то раскудахтались тут как куры.
Квартиру Наде, конечно, никто дать не мог — ни купленную, ни, тем более, съёмную. Мама с папой, вынужденные работать не только на себя, но и на Надю с её двумя детьми, едва сводили концы с концами. Продавать им было нечего — другой недвижимости они не имели. Даже машины не было. Зачем Надя продолжала ныть, я не понимала. Деньги с неба не упадут ни маме с папой, ни ей. Чего она добивалась?
Как там говорится… вода камень точит? Вот на это, видимо, у Нади и был расчёт. То ли пыталась их задолбать, чтобы они любыми способами нашли деньги, то ли ещё что. Но главное, что это сработало. Да, сработало! Я сама потрясена.
Как-то раз после работы ко мне заскочила мама. Днём она позвонила и предупредила, что заедет заехать ненадолго. Я подумала, что она снова попытается помирить меня с Пашей — она так и раньше делала много раз. Паша с моими родными не общался — они его раздражали. Мама в это не верила и считала, что это я запрещаю Паше контактировать с бывшими тестями. Ну, всё, как обычно — ничего нового. И периодически она принималась наседать на меня с требованиями поговорить с Пашей и позвать его назад.
— Я не буду этого делать, — сказала я, когда мама пару недель назад снова взялась за своё. — Мне без Паши живётся лучше.
— Да где же лучше! — сокрушалась мама. — Пашешь, как лошадь, на двух работах, света белого не видишь!
— Ну и что? — ответила я. — Зато ни от кого не завишу. И не люблю я его, мам.
— Ой, скажешь тоже. — Она махнула рукой. — Ерунда это всё — любови ваши всякие. Съедетесь обратно — и любовь вспыхнет.
— Нет, не вспыхнет, — сердито сказала я. — Не хочу я этого. Я себя уважаю. И жить с тем, кто ходит налево, я не стану, хоть ты тресни.
Сколько таких разговоров было — не счесть. Маме Паша прям покоя не давал. И мне было очень обидно, что от Нади никто не требует выйти замуж, ну подумаешь — двое детей вне брака, а меня принуждают.
— Раз тебе так нравится придурок-Паша — так сама с ним и живи, — заявила я, когда мама снова попыталась открыть рот.
Она тогда на меня сильно обиделась. Мы не разговаривали больше недели — я первой мириться не собиралась. В конце концов, не я ведь лезла в её жизнь и учила уму-разуму, а она в мою. Подруги, правда, меня не поддержали.
— Мама есть мама, — сказали они, — надо её любить такой, какая есть.
Я с ними не согласна, но и не в обиде — сама ведь мнения спросила. Маму-то я люблю, как и папу, но это же не значит, что я должна встать на задние лапки и послушно попрыгать обратно к Паше. Я бы, может, и замуж-то не вышла, если бы мама не начала опять зудеть:
— Сколько тебе лет уже, а ты всё не замужем! У Нади вон мужчина хороший, а у тебя!
Правда, этот «хороший мужчина» Надю с ребёнком бросил, но это мама уже как-то упустила из виду.
В общем, пришла я домой и с порога спросила:
— В чём дело?
— Да ты пройди, дочка, пройди, — засуетилась мама. У неё были ключи от моей квартиры, так что она уже дожидалась меня, сидя на кухне. — Разговор есть.
— Мам, я уже которую неделю без выходных работаю. Давай по-быстрому, ладно?
— Конечно-конечно.
Со вздохом я переступила порог и сняла с себя пальто, вымыла руки и прошла на кухню, где меня уже ждал разогретый ужин и горячий чай. С подозрением я уставилась на маму. Первый раз в жизни она погрела мне еду и сделала чай. Обычно это я её обхаживала — что у себя дома, что у родителей в гостях.
— Что-то случилось? — спросила я, усаживаясь за стол. — Ты подозрительно радушна. Не понимаю, к чему это…
— Дочка, у твоей сестры двое детей, поэтому я сняла ей квартиру. Ежемесячный платеж с тебя — Заявила мать
Я подскочила из-за стола.
— Мам, ну ты совсем? — спросила я, хватая кружку с чаем, чтобы промочить вмиг пересохшее горло. — У меня ребёнок, оплата квартиры, я много работаю и совсем не отдыхаю. Не буду я платить за взрослую кобылу, которой ума нагулять детей хватило, а как работать — так у неё лапки.
— Ничего не хочу слышать! — заявила мама. — Что за оправдания пошли? Ты же сама сказала: у тебя две работы. Вот и оплачивай квартиру с этих денег.
— То есть, вы её содержали столько лет, а теперь это делать должна я? А с какой стати? Она мне кто — дочь? Нет, мам, она мне сестра. Мы друг другу ровня. И я ей ничего не должна!
— У неё двое детей!
— А у меня тоже ребёнок, вообще-то! Есть до этого кому-то дело?
— Ну всё. — Мама встала и направилась к выходу. — Я думала, нормальную дочь вырастила, а ты только о себе и думаешь. Брак свой развалила, теперь нашу семью разрушить хочешь.
— Если наша семья разрушится из-за того, что я не хочу платить за жильё Нади, то грош цена такой семье, — ответила я.
Когда мама ушла и я осталась одна, у меня по лицу ручьями потекли слёзы. Я очень давно не плакала, но тут меня прям прорвало от горькой обиды на несправедливость. Я впервые с такой ясностью поняла, что меня никто не любит: ни мама, ни папа, ни сестра. Только дочка моя и любит бескорыстной любовью, да подруги.
Я не знала, как после такого странного и противного разговора мириться, поэтому вообще перестала звонить родителям. Но где-то через полторы недели папа мне позвонил сам и сообщил:
— Раз ты так с нами поступила, — сказал он, даже не поздоровавшись, — то и мы с тобой миндальничать не будем. Свою квартиру Наде завещаем — полностью. Твоей доли в ней не будет, ни копейки от нас не получишь.
— Да подавитесь, — ответила я и сбросила звонок.
Наверное, я своё отплакала в тот день, когда мама меня оскорбила за нежелание помогать Наде. И теперь, после общения с отцом, я чувствовала себя… безразлично. Ну, завещают квартиру Наде — ну и ладно. У меня своя есть, я обойдусь. Стрекозе-Наде нужнее.
Но и проглатывать всё это я не собиралась. Поэтому, когда спустя какое-то время мама мне всё-таки позвонила, я добавила её номер в чёрный список, а следом туда отправился и номер папы, и номер Нади. Пусть живут сами, без меня. Я им всем нужна только как помойное ведро для слива негатива или как девочка на побегушках, которая должна заткнуться и делать, что велят. Не нужны моей дочери такие бабушка с дедушкой. Справимся сами.
Подруги слушали мой рассказ с разинутыми ртами, и на сей раз никто из них меня не осудил. Только посочувствовали и сказали, что я всё правильно сделала. Тянуть наглую безработную дочь и тратить на неё свои деньги — право родителей, но вынуждать меня давать Наде деньги в ущерб себе и своей дочке — это уже совсем не по-семейному. Зачем только заводили второго ребёнка, если души не чают в старшенькой — непонятно, но я этого уже никогда не узнаю. Спрашивать не стану. Глаза б мои их всех не видели.
